Несчастный случай (СИ)

— Я повешу все на батарею, — пообещал я парню. Только с Чимином я так возился. Не только потому, что он выглядел, как ребенок, а больше потому, что он при первом же нашем знакомстве проявил себя героически. Хотя сам Чимин, наверное, думал, что эта встреча будет провальной.

— Проходи, — я обернулся на своего знакомого, одергивающего свою полосатую кофту. Пак тут же засеменил за мной.

— Юнги, ты вернулся? — Услышал я голос бабушки.

— Я не один, — предупредил я.

Родственница вышла с кухни и приветливо улыбнулась Чимину, но я видел удивление в ее глазах.

— Здравствуй, — коротко поздоровалась она.

— Ба, это Чимин.

Бабушка будто хотела сказать «я знаю». Но не стала. Да ладно, хватит притворяться. Я ощутил легкое раздражение и некую тоску. Неужели, если бы сейчас в моей жизни внезапно не возник Чимин, то мне так и пришлось бы мучиться от воспоминаний, отравляющих меня из самых глубин подсознания? Почему никто не пытался рассказать мне всего этого раньше? Разве это не важно? Теперь мне было жизненно необходимо узнать абсолютно все и переработать в своей голове.

— Друг новый?

Старый.

— Приятно познакомиться. Вы промокли что ли?

— Не очень сильно, — голос у Пака был нежный и вежливый. — Все хорошо.

— Есть будете?

— Конечно, — а Пак даже и не сопротивлялся. Поужинали мы очень приятно и в семейной обстановке. За ужином я осознал, что Чимин нравится всем без исключения. Моя бабушка обсуждала с ним какие-то возвышенные вещи, касающиеся искусства живописи, и даже дедушка нашел с Паком общий язык. Позже и дед, и бабушка признались мне, что ни к кому из моих друзей не испытывал настолько теплых, доверительных чувств.

В конце концов Чимина отпустили со мной наверх. По лицу моего знакомого можно было сказать, что он был рад встрече с моими родственниками, но куда с большим удовольствием он бы порылся в моих вещах.

Я запустил Чимина в свою комнату и включил в ней свет. Я считал свое убежище вполне комфортабельным. Моя комната была просторной, и ее стены были выкрашены в лаконичный белый цвет. Прямо напротив двери находилось окно с широким подоконником. Вдоль всей правой стены тянулся длинный модуль, почти полностью закрывавший ее. На нем громоздились мои книги, коробки с накопленным за всю мою подростковую жизнь барахлом, учебники, тетради, старый видеомагнитофон с небольшим телевизором и вся та аппаратура, что я хранил для записи домашних треков. Прямо за модулем, находился угловой шкаф-гардероб — тот самый, из которого бабушка вываливала мои вещи, собирая меня на важную деловую встречу. У противоположной стены находился лишь стол с компьютером и кровать — широкая и мягкая. Между столом и кроватью притулился мой синтезатор, с которого я вводил мелодии для последующей обработки компьютерной программой. Наконец, на стене, где располагалась дверь, висело зеркало — овальное и почти в полный рост.

Я прошел к своему столу и уверенно плюхнулся в компьютерное кресло.

— Ну как тебе мое логово? Наверное, очень скучное на взгляд художника?

Пак замотал головой из стороны в сторону.

— Ничего подобного. Лаконично и приятно.

— И мое, — усмехнулся я и подъехал на кресле, лениво перебирая ногами, к зеркалу. Я потянулся, сцепив руки в замок над головой, и сладко зевнул.

— После бабкиной еды все время хочется хорошенько проспаться. Похоже, она чем-то ее посыпает.

Чимин не обратил никакого внимания на мою бессмысленную реплику. Зато в зеркале я четко увидел, как он уставился на меня.

— У тебя красивые руки.

— Спасибо. Я еще и спинку хорошо прогибаю. Мне бы в балерины, — мой позвоночник приятно щелкнул и тогда уж я расслабился и положил руки на подлокотники кресла.

— У тебя пальцы длинные.

— Я музыкант, моим рукам положено быть такими, — сам я не был большим фанатом разглядывания чужих рук. Тем более мужских. Я не видел ничего привлекательного в своих выступающих венах и коротких ногтях на широких, округлых фалангах пальцев. Повыше кистей руки были накачанными, обычными руками. Да, признаю, что руки Чимина меня привлекли тогда, у отеля. Но это только потому, что Пак ухаживал за руками да и за собой в принципе, и его легко можно было принять за девчонку или просто за айдола.

Я уперся локтем в подлокотник и положил подбородок на свою ладонь, уставившись взглядом на свое отражение. Из зеркала на меня смотрел уставший 19-летний парень. Мои глаза были уже, чем у всех моих знакомых, но это не мешало мне нормально видеть, ха-ха. Я даже не знал, как правильно назвать форму своих глаз. Их внутренние уголки круто уходили вниз, прямо как моя самооценка. Дед просто поддразнивал меня тем, что у меня глаза ящера.

— Чимин, ты же в анатомии разбираешься?

— А с чего такие вопросы? — Парень подошел ближе и оперся руками о спинку кресла, на котором я сидел.

— Какой формы у меня глаза?

Чимин задумался и принялся внимательно меня рассматривать. Я даже пожалел о том, что спросил его об этом.

— Ну-у… — Констатировал в конце концов Чимин. — Я бы назвал их серповидными.

— Ох ты ж, — такое мнение я слышал впервые.

— Почему у тебя такие длинные ресницы?

Это было неожиданным вопросом, но я отшутился.

— Могу дать адрес салона, в котором делал реснички.

— Юнги! — Чимин легонько толкнул руками кресло, и я пошатнулся, отчего моя густая, черная челка полностью закрыла мне глаза. Не знаю. Я ничего не хотел менять в себе. Меня вполне устраивал мой горшок на голове и куча веснушек, разбросанная по всему моему вечно кислому лицу. Зато улыбка у меня была дерзкая.

Я распределил волосы по голове, проведя по ним рукой, и покрутился в кресле. В комнату тихо вплыла бабушка с горой моих постиранных вещей в руках.

— Разберись с этим барахлом, Юнги. Пол-шкафа разгребла. Погладишь сам? — Бабушка вручила мне «пол моего шкафа». Мне, как настоящему мужику, было очень лень, но мне как-то не хотелось ударить в грязь лицом перед новым-старым знакомым. Я уже открыл рот, чтобы заявить о своей хозяйственности, как в разговор вмешался сам Пак:

— А можно я?

И я, и бабушка посмотрели на Чимина с недоумением, а тот пояснил:

— Мне очень нравится помогать людям.

Бабушка расцвела.

— Золотой у тебя друг, Юнги. А ты грязнуля! — Моя родственница небрежно, но ласково потрепала меня по волосам.

— Спасибо, теперь я еще и петух.

— Противный у меня внук.

— Ага, смотри, не усынови Чимина от радости.

— Подумаю над этим, — пообещала мне бабушка и покинула мои апартаменты. Чимин захихикал, аккуратно забирая у меня вещи.

— Хорошая у тебя семья. Давно хотел с ними увидеться.

— Ага, конечно, — я почему-то думал, что рано или поздно парень задаст вопрос о моей матери и отце, но потом вспомнил, что раз Чимин дружил со мной раньше, то наверняка он знает о моей неполноценной семье.

Я притащил другу гладильную доску без всяких угрызений совести и сел рядом. У Чимина либо было ангельское терпение, либо он и правда настолько любил убираться, либо настолько сильно любил меня. Я склонялся к последнему. На самом деле мне даже уже не было противно. Потому что все хорошие чувства Чимина проявлялись в заботе обо мне. А кто не любит, когда о нем заботятся? Я еще та скотина, но даже я ценил старания Пака. Ценил, растянувшись на постели и подложив руки под голову.

— Чимин?

— Да? — Художник старательно разглаживал складку на моей рубашке.

— Ты можешь рассказать мне побольше о Хосоке?

Чимин медленно кивнул.

— С чего начать?

— С того, как он выглядит.

— Я будто бы на допросе. Ты будешь составлять его фоторобот? — Засмеялся Пак, откладывая рубашку в сторону и устремляя свой взгляд на меня, одновременно с этим вытягивая из кучи вещей мои джинсы и равномерно раскладывая их на доске.

— Да, только не увлекайся сильно, а то в моих штанах останется дыра.

— Дыры на коленках — это модно.

— Главное, чтобы не на пятой точке.

— Да ну тебя, я аккуратный, — смутился Пак. Ох, прости, Чимин, я не знаю, откуда в моей голове столько тупых шуток. — Тебе рассказывать или нет?