Свежий ветер (СИ)

«Так и есть», - кивнула я.

«Насколько важна была их поддержка, пока тяжесть судьбы галактики давила на ваши плечи?»

«Эта поддержка… - я поставила локоть на стол перед собой и уперлась подбородком в ладонь, - эта поддержка – единственное, что обеспечило наш успех. Мы помогали друг другу – разумеется. Но, конечно же, не секрет, что я нуждалась в этом больше остальных. Все мои товарищи понимали ответственность, возложенную на меня, и каждый старался помочь в меру своих сил и возможностей. О лучшей команде не приходится даже мечтать. Нельзя купить такую верность и преданность».

«Их можно только заслужить?»

Я пожала плечами.

«По-видимому. Я не знаю точно, что сделала, чтобы добиться этого, но друзья всегда были рядом в нужный момент».

Мы немного поговорили о членах команды, назвали несколько имен – и стоящие за ними лица появлялись на экране с пояснением, чем они были заняты в данный момент. Я зачитывала эти имена дочери, спрашивая, помнит ли она их, даже зная, что нет. Все они продолжали достигать небывалых результатов, и я была безмерно горда, что могла назвать их своими друзьями. Когда речь зашла о том, что Кайден вернулся в команду после того, как стал Спектром, возникла пауза. Еще прежде, чем интервьюер успела что-то сказать, я уже была готова.

«Кстати, говоря о майоре Аленко, - произнесла девушка обыденно. – Как два единственных Спектра человечества на борту «Нормандии» вы, должно быть, работали очень тесно».

На экране в студии стали появляться видеозаписи нас с Кайденом в различные моменты: вот мы в грузовом ангаре, проверяем оружие перед миссией; вот мы у карты галактики, обсуждаем дальнейший пункт назначения; сидим на наблюдательной палубе, и я разражаюсь неестественным смехом, а затем поспешно закрываю рот и наблюдаю за Кайденом исподтишка, словно сказанная им шутка на самом деле ужасна, и смеяться над ней неприлично.

«И где же вопрос?»

«Ну, не могли бы вы поподробнее рассказать о ваших личных отношениях с ним?»

«Мы с майором… были очень близки. До сих пор близки. Аленко чертовски хороший солдат, самый сильный биотик, с которым мне приходилось работать, и… он просто… - я опустила взгляд и слегка улыбнулась – помню, я думала о том, что интервьюер, должно быть, ждет не дождется бомбы, которую, как она полагала, я сейчас брошу, - … он хороший человек. В нем нет ни капли злобы или эгоизма. Он на самом деле хочет помогать людям – вот и все. Когда мы только начинали работать вместе, я все думала, что этот парень должен быть во всех рекламных видео Альянса, потому что он представляет собой образец солдата. Он великодушный, честный – не так часто встречающиеся качества».

- Эй, гляди, - прошептала я, потершись щекой о щеку дочери, теперь сидящей у меня на коленях, когда фото Кайдена появилось на экране. – Это папочка. Правда он отлично выглядит в форме?

Малышка что-то пролепетала в ответ, протягивая ручки к экрану.

«И чем он занят сейчас? – спросила интервьюер. – Насколько я знаю, с тех пор, как майор Аленко сложил с себя полномочия Спектра, он работает в Академии в Ванкувере».

«Так и есть. Война приносит много горя, но вместе с тем дает мощный толчок развитию сферы технологий, и мы уже добились небывалых результатов в области изучения биотических способностей людей. – Это предложение я заучила наизусть – мне хотелось создать впечатление, что я хотя бы что-то понимаю в том, о чем говорю. – Он стоит во главе команды, работающей над развитием потенциала молодых биотиков – в принципе, тем же самым он занимался и до войны. Потеря имплантата стала для него серьезным ударом. То есть, он так привык быть лучшим, а теперь… не скажу, что он стал обычным человеком – все-таки он координирует серьезные исследования границ человеческих возможностей в том, что касается биотики, но умение управлять самой энергией теперь практически недоступно для него. Что же касается статуса Спектра… Наверное, это было больше моей мечтой, но не его. Он взял на себя эту ответственность, потому что это было необходимо, и он до сих пор один из лучших солдат Альянса, но поскольку сейчас прямых угроз галактическому миру нет, у него появилось время попробовать что-то иное. Он счастлив, и это самое главное».

«Я просто обязана спросить, коммандер, - произнесла девушка, и теперь она вела себя так, словно мы две старые подруги, обсуждающие последние сплетни. Я непроизвольно напряглась. – Уверена, вам прекрасно известно о слухах касательно ваших отношений, существующих еще со времен войны. А учитывая тот факт, что вы совсем недавно взяли двухлетний отпуск, то я подумала… возможно, вы прольете свет на эту тайну?»

Я знала, что рано или поздно она задаст этот вопрос, и почему-то была уверена, что незамедлительно придумаю гениальный, остроумный и точный ответ, но тогда моя голова опустела. Так что я решила ответить честно – в любом случае совсем скоро это перестанет быть секретом, хочу я того или нет.

«Я… э… полагаю, лучшего времени для того, чтобы объявить эту новость, не представится, так что… если все пойдет по плану, то менее чем через пять месяцев я стану мамой».

Ухоженные брови девушки практически исчезли в волосах.

«Вы… вы ждете ребенка?»

Крайнее изумление в ее голосе успокоило меня, и я кивнула.

«Так и есть».

«О, поздравляю!»

«Спасибо».

К ее чести надо отметить, что она быстро взяла себя в руки и вернулась к роли журналиста.

«И как… как, по-вашему, вы справитесь с этой ролью, которая диаметрально противоположна вашей профессии?»

«Надеюсь, что неплохо, но… я никогда не думала, что у меня будет семья, а потому пока привыкаю к этой мысли. Я знаю, что материнство станет для меня вызовом, но, полагаю, я готова к этому».

«Значит, это оказалось сюрпризом?»

«Да, но вовсе не неприятным. Наверное, после ужасов войны, после всех этих смертей и потерь приятно осознавать, что… у тебя что-то есть».

Я была уверена, что мою мысль можно было выразить куда элегантнее, но с тех пор не сумела придумать ни одного другого варианта. Моя дочь мне не принадлежала, но все же была моей. Она являлась отрадой моего сердца, я могла смотреть на нее и ощущать гордость. Даже сейчас, когда все, на что она была способна – это есть, плакать, смеяться и пачкать пеленки, я гордилась ею. Может быть, думать о ней как о «своей» было эгоистично, но меня это не волновало. Порой любовь бывает эгоистичной. И мы были счастливы. Я начала осознавать, что иногда этого достаточно.

«Так вот чем объясняется двухгодовой отпуск. Учитывая, что вы рассказывали о своей юности на Земле… - это было длинное интервью, но мне все же удалось оставить при себе несколько секретов, – это станет первым настоящим перерывом в работе за очень долгое время».

«Да. Возможно, даже единственным – во всяком случае, мне так кажется. Но это хорошо – когда проводишь всю жизнь, занимаясь одним и тем же, рано или поздно забываешь, что когда-то у тебя был выбор. А это… это заставит меня немного сбавить темп жизни. Хоть раз сделать что-то не торопясь, вдумчиво. Конечно, это чертовски страшно, но, с другой стороны, если я сумела справиться со Жнецом один на один, то уж точно совладаю с ребенком».

Я не хотела, чтобы мои слова прозвучали так беззаботно. Я прекрасно осознавала, что для этих двух дел требуется разного рода смелость, но реальность превзошла все самые смелые ожидания. Если бы рядом не было Кайдена и его матери, готовой в любое время дня и ночи успокоить меня и заверить, что я все делаю правильно, что новорожденная не сломается в моих покрытых шрамами руках, не знаю, как пережила бы первые несколько месяцев. Я снова поцеловала мягкие волосики дочери, наслаждаясь запахом детской присыпки и чего-то еще, что заставляло меня буквально таять внутри от удовольствия. Когда я говорила о ней на том интервью, то еще и понятия не имела, насколько ошеломляющей, всепоглощающей и пугающей будет моя любовь к ней.

Неожиданно девушка-интервьюер словно вспомнила, о чем мы говорили до того, как я обрушила на нее свою новость, и чуть подалась вперед.