Свежий ветер (СИ)

Я достигла так многого – больше, чем кто-либо другой. Я не просто выиграла войну, я уничтожила все и всех, кто вставал у меня на пути, заслужив себе место в галактической истории. По крайней мере, именно это говорила девушка-интервьюер в жутко сентиментальной манере. Эта запись была сделана год назад, и на экране я кивала в ожидании первого вопроса. Немалого труда им стоило уговорить меня на подробное интервью, но, как оказалось, процесс был вовсе не таким ужасным, как я ожидала. Видео должно было войти в документальный фильм о войне со Жнецами, спонсированный одним из новостных каналов в попытке зафиксировать точку зрения на произошедшее землян как жителей планеты, превратившейся в поле боя, на котором война началась и закончилась. Мне это преподнесли как возможность показать будущим поколениям, что было принесено в жертву ради шанса на их существование. В то время я еще не привыкла к мысли, что мне нужно заботиться о будущих поколениях, но, учитывая растущего внутри меня представителя этих самых поколений, решила, что интервью будет вполне посильным вкладом в столь благое дело.

На экране я чуть переместилась в кресле и ответила на вопрос, касающийся того, что заставляло нас продолжать сражаться, и через что прошла лично я, покинув Землю в самом начале вторжения. Девушка, сидевшая напротив меня, хорошо знала свое дело. Пожалуй, даже слишком хорошо, потому что я говорила с искренностью, обычно мне не присущей. С другой стороны, получив возможность выговориться, я почувствовала себя лучше. Кроме того, я смогла положить конец безумным слухам, циркулировавшим вокруг того, что происходило «за кулисами». Я приложила максимум усилий, чтобы отвечать открыто и честно и не смягчать то, через что мы все прошли.

Возможно, когда моя дочь станет чуть старше, она посмотрит эту запись и поймет меня немного лучше. В данный момент я уже беспокоилась о том, как оградить ее от славы, ничуть не померкшей с тех пор, как я оставила службу. Потребовался предупреждающий выстрел в штатив, чтобы репортеры оставили нас в покое, когда мы впервые привезли малышку домой. Это был мой мир, ставший результатом моих поступков – не ее. Впереди мою дочь ожидала целая жизнь, и я намеревалась до последнего вздоха защищать ее и ее право на собственные решения и ошибки.

Она шевельнулась в моих руках, крошечные кулачки потерли личико – такое спокойное во сне. Она хорошо спала, и я была за это безмерно благодарна, пусть даже мне время от времени приходилось будить ее, чтобы покормить. Я боялась, что она станет кричать днем и ночью, как, по рассказам, делала я, что у меня не будет и минуты покоя, и в конце концов я сломаюсь и возненавижу ту, кого должна любить всем сердцем. Я боялась, что, увидев дочь в первый раз, пойму, почему моя собственная мать была такой черствой и жестокой. Мои переживания были напрасными. Стоило мне только взглянуть на нее, как я поняла: даже окажись она маленькой террористкой, в моем мире больше не будет ничего важнее ее. Боль родов показалась ничем после того, как я впервые взяла ее на руки и заглянула в ее личико – такое розовое и идеальное. Любовь к ней показалась мне самым пугающим ощущением из всех, что я когда-либо испытывала, и это о многом говорит.

Сейчас единственное, что я помнила из нескольких первых недель ее жизни – это то, как постоянно смотрела на нее, привязанность и изумление наполняли меня до краев. Я не понимала, как это происходит, почему каждое ее глупое и бессмысленное, на мой взгляд, действие завораживало меня. Ей уже исполнилось семь месяцев, и с каждым новым выражением на ее лице, с каждой выученной мелочью я любила ее все сильнее. Безумство! Мне казалось, что я схожу с ума, но мне это нравилось.

Малышка открыла обрамленные длинными темными ресницами глаза и сонно поморщилась. Заметив, что я смотрю на нее, она улыбнулась во весь свой почти беззубый рот – так открыто и доверчиво, как только ребенок способен. Поразительно, как у меня получилось что-то столь совершенное, нетронутое всем тем, через что я прошла в жизни.

- Смотри-ка, это мамочка, - проворковала я, кивая в сторону экрана, хотя и знала, что ее глазки пока не в состоянии разглядеть изображение. Проигнорировав мое предложение, она протянула ручку и схватила меня за нос. Даже ее ноготки были мягкими.

«Конечно, есть вещи, о которых я сожалею, - донесся до меня мой же голос. Я подняла голову и посмотрела на экран, предоставляя дочери возможность как следует проснуться. – Мне приходилось принимать решения, о которых теперь я жалею, но тогда они были единственно верными. Я с гордостью могу признать, что не так уж много хотела бы изменить. Подобные решения никто не должен принимать, но… нам пришлось сделать это».

Девушка-интервьюер склонила голову набок, отчего ее малинового цвета волосы рассыпались по плечам.

«Можете привести пример?»

«Нет, потому что иначе мне пришлось бы раскрыть совершенно секретную информацию. Скажу лишь, что нам не раз приходилось обрекать миллионы на гибель, чтобы несколько миллионов выжили. Черт, иногда речь шла о миллиардах – я даже представить себе такое количество не могу. Порой нас вынуждали выбирать между колонией мирных жителей и аванпостом с солдатами, потому что времени на спасение и того, и другого не было. Не было времени даже на сомнения. Я все продолжала задаваться вопросом: а кто я, собственно, такая, чтобы решать это? Кто дал мне такое право? Только потом я поняла: ничто не давало мне таких полномочий, кроме того факта, что это решение должно было быть принято, и кто-то должен был жить с тяжестью ответственности за него. И я живу с этим грузом, каждый божий день я вспоминаю о своих выборах».

«Вы никогда не спрашивали себя, а стоило ли оно того?»

На экране я опустила голову и принялась тереть пальцы друг о друга. Тогда я вспоминала все те моменты, когда у меня мелькали мысли не убраться с пути Жнеца, не проверять по три раза оружие и щиты, не делать всех тех вещей, что стали моей второй натурой и позволили выжить. Все те моменты, когда я мечтала, чтобы все закончилось, потому что боль становилась нестерпимой, однако признаться в этом было еще больнее. Я хотела, чтобы поражение не оказалось моей виной. Я хотела, чтобы все закончилось. Если бы не Кайден, рано или поздно я заглянула бы в бездну, умоляя ее поглотить меня.

Я поцеловала мягкие волосы дочери, внезапно осознав, как плохо все могло бы закончиться. На экране я довольно быстро взяла себя в руки.

«Да, конечно, спрашивала. Черт, да я едва спала – не могла перестать думать «а что если?», понимаете? Что если мы идем не туда, что если наши суждения ошибочны, что если мы потратим все ресурсы на единственный вариант, который прежде никогда не срабатывал? Мы действовали вслепую, веря, что Горн спасет нас, даже несмотря на то, что понятия не имели, как он работает, что он делает. Это была чистой воды авантюра».

«И если бы она не привела к ожидаемым результатам?»

Я хохотнула и откинулась на спинку кресла.

«Мы все были бы мертвы! – воскликнула я легким веселым голосом, хотя, конечно, мои слова были правдивы. – Я старалась убедить себя в том, что если мы потерпим неудачу, то кто-нибудь другой подхватит знамя, продолжит сражаться и выиграет войну, но на самом деле… - Я вздохнула. – На самом деле, мы бы не протянули так долго. Галактическое сообщество должно было объединиться, но без «Нормандии» в качестве символа… мы бы ничего не добились. Скорее всего, мы не продержались бы и пары месяцев. Они бы победили, вот и все. Наверное, нельзя назвать Горн авантюрой в ситуации, когда выбор стоял между попыткой сделать что-то безумное и вымиранием. Иногда нужно просто довериться инстинкту».

Девушка напротив меня искренне улыбнулась. Помню, она мне понравилась. Наверняка руководству компании пришлось хорошенько потрудиться, чтобы найти кого-то, кто сумел бы добиться от меня ответов и не вывести из себя. Теперь, кажется, она ведет собственное ток-шоу.

«Хорошо сказано, - тепло заметила она, - и это подводит меня к следующему вопросу. Широко известно, что многие годы вы работали на «Нормандии» с командой, в которую входили как люди, так и представители иных рас. Думаю, можно с уверенностью предположить, что со многими вас связывала дружба?»