Сердце в тысячу свечей (СИ)

– Я буду тебе противен после того, как?.. – не договариваю, слова застревают где-то в горле, больно покалывая изнутри.

Кожей чувствую, что Китнисс повернулась ко мне, но сам упорно продолжаю буравить взглядом стену напротив: кривые разводы коричневых пятен на новых обоях.

– Не будешь…

Ее ответ заставляет огонек надежды вспыхнуть в моей груди, и я перевожу взгляд на встревоженную девушку, сидящую рядом. Она снова отворачивается, но я рискую и протягиваю к ней руку – касаюсь бархатистой кожи щеки. Китнисс прикрывает глаза, вздыхает, как перед прыжком в холодную воду, и, наконец, наши взгляды встречаются.

Внутри меня столько сомнений, что невыносимо хочется кому-то рассказать, но я никогда на подобное не решусь. Тем более, не скажу ничего такого Китнисс.

И все-таки нет смысла играть в героя, я себя таким не чувствую. У меня душа трясется в ожидании предстоящей ночи.

– Мне страшно, – признаюсь я.

Мгновение Китнисс выглядит удивленной и озадаченной, но спустя минуту она подается вперед и обнимает меня, ее голова доверчиво ложится мне на плечо. Я как утопающий хватаюсь за эту, наверное, последнюю нежность, которая мне перепадает; после того, что произойдет со мной сегодня, Китнисс, скорее всего, будет противно прикасаться ко мне.

Она тыкается носом в мою шею, как котенок, а я глажу ее по волосам. Вдыхаю любимый запах, исходящий от нее, растягиваю оставшиеся нам минуты. Как же я люблю Китнисс… Разве мне по силам касаться чьих-то чужих губ? Я смогу гладить не ее тело и ждать не ее ласк?

Время бежит слишком быстро, часы на стене не прекращают свой бег. Осталось слишком мало секунд, уже прошло бесконечно много тихих ударов стрелок друг о друга.

– Кларисса сказала, что придет за мной, – говорю я, а Китнисс едва заметно кивает, теснее прижимаясь ко мне.

Мое сердце беспомощно сжимается, когда я слышу неловкий вопрос:

– Ты… будешь целовать ту женщину так же, как меня?

Китнисс прячет глаза, сопротивляется моим попыткам приподнять ее голову вверх. Настойчивее сжимаю пальцами ее подбородок и заставляю посмотреть на меня.

– Я никого не буду целовать как тебя, Китнисс. Никогда, – уверенно говорю я. – Ни эта женщина, ни любая другая: они могут купить мое тело, только сердца им не получить – оно твое.

Хочу коснуться ее приоткрытых губ, почувствовать их вкус. Запомнить поцелуй с той, которую люблю.

Глажу нежную кожу ее лица, поднимаю руку выше, зарываясь пальцами в темном каскаде волос: неужели мы не заслужили счастья?

– Может, она страшная? – грустно спрашивает Китнисс.

– Может, – вздыхаю, даже не пытаясь скрыть грусть. – Страшная, кривая, косая или вообще парень.

Стараюсь улыбнуться, но выходит кривой оскал. Хочется плакать, а не смеяться.

Наклоняюсь, прислоняясь лбом ко лбу Китнисс.

– Мне без разницы, кто там будет, Китнисс, – шепчу я. – Я люблю тебя. Всегда, слышишь? Сколько себя помню. И всегда буду любить…

Замечаю, как одинокая слезинка скользит по щеке Китнисс, тянусь и ловлю ее губами. Китнисс резко набирает в легкие воздуха и распахивает глаза. Бесконечно серые и печальные. Моя любимая девушка. Моя первая и единственная женщина.

Задыхаюсь, ощутив ласковый поцелуй на своих губах – нежный, но настойчивый, такой желанный. Стискиваю Китнисс в объятиях и целую, оставляя в памяти каждый слабый вдох любимой, запоминая каждый полутон вкуса ее губ… У меня нет никого дороже, ближе и роднее.

– Кхм… Тук-тук.

Отрываюсь от Китнисс и поворачиваю голову на звук: Кларисса стоит в дверях и не сводит глаз с меня и девушки, которую я крепко прижимаю к себе.

– Пора… – говорит Риса.

Челюсти ломит, а сердце кровоточит, но я поднимаюсь с дивана, не выпуская руки Китнисс из своей.

По телу пробегает дрожь. Мне страшно. И противно. Гоню прочь мысли о том, что сегодня мне уже не вернуться в эту комнату.

Надо быть сильным. Я точно знаю, почему согласился на все это – Китнисс не должна пострадать.

В моей голове тысяча слов, которые я хотел бы сказать любимой на прощание, но я не успеваю – она напрягается и выдергивает свою ладонь из моей руки. Она будто отгородилась от меня высокой стеной, и ничто в лице Китнисс не напоминает ту девушку, которая искала моей нежности прошлой ночью: ни взгляда, ни жеста, показывающего, что я ей нужен.

Я не обижаюсь – Китнисс всегда защищается, нападая. И все-таки я зову ее по имени – мне невыносимо хочется последний раз заглянуть в родные глаза. Ничего: Китнисс не поднимает головы, упорно рассматривая рисунок на ковре. Что ж, если для нее так проще…

Вздыхаю и отхожу в сторону Клариссы. Она растерянно и даже сочувственно поджимает губы и протягивает мне белый листок.

– Вот: основные пожелания клиента. – Мы выходим в коридор, и дверь за нами беззвучно закрывается. – Прочитай и старайся следовать им. Сам понимаешь: довольный клиент – наша с тобой забота…

Я слушаю Рису вполуха, глупо оглядываясь на оставшуюся позади закрытую дверь.

– Ты слушаешь меня? – спрашивает Кларисса, и я поворачиваюсь к ней. Надо собраться, надо просто пережить эту ночь.

– Слушаю, – отвечаю я рассеянно. Перевожу взгляд на клочок бумаги в своих руках. – Инструкция по использованию меня?

Риса морщится.

– Скорее, инструкция по использованию «их». Клиенты разные, и у всех свои тараканы. Так что такая вот анкета поможет тебе избежать неожиданностей.

Меня чуть не выворачивает от мысли о том, что привыкать придется не к одной женщине, а «к разным». Не имею ни малейшего желания. Только никто меня и не спрашивает.

Мы с Рисой идем по дворцу, сворачивая в разные коридоры, и я наконец заставляю себя пробежаться глазами по строчкам.

Имя: Мессалина.

Предпочтения: уверенность и настойчивость со стороны Победителя.

Фетиш и другие особенности: нет.

Ограничения в сексе: нет.

Недовольно морщусь, дойдя до последних слов.

– Ограничений у этой Мессалины и правда нет – покупать живого человека для своих утех.

– Ты еще ей это скажи? – раздражается Кларисса.

Останавливаюсь на полпути.

– И скажу, не сомневайся.

Девушка злится, упирает руки в бока и пронзает меня недовольным взглядом.

– Слушай, Пит, – начинает она. – Я не слепая, я вижу, как ты сохнешь по крошке Эвердин, и, будь моя воля, я бы не тронула тебя наслаждайся будущей женой, и живите в своем крохотном мирке. Только вот у меня тоже выбор не велик. Моя работа – найти клиента и оформить сделку, твоя работа – пойти туда и трахнуть эту девицу так, чтобы она за тобой потом с матрасом ходила! Сделаешь – мы с тобой оба в выигрыше, нет – не пройдет и пары дней, как и твоя, и моя головы окажутся в корзине для мусора. Ты этого хочешь?

Я злобно скриплю зубами, но Кларисса не замолкает и находит самый главный аргумент:

– Или мне вернуться и притащить сюда Огненную? – Риса выгибает бровь, почувствовав мое слабое место. – На нее заказов было не меньше, чем на тебя Пит…

– Даже не думай! – предостерегаю я, распаляясь.

– Делай свое дело, и все будет в шоколаде! – бросает Кларисса, качая головой.

Я смотрю на нее почти с ненавистью, хотя, по большому счету, знаю – она такая же пешка в этих играх, как и мы все.

– Успокоился?

Обреченно киваю.

– Отлично, тогда пойдем…

***

К моему удивлению, мы не уходим из дворца, а останавливаемся возле одной из спален на третьем этаже.

– Пришли, – уточняет Кларисса и, окинув меня внимательным взглядом, расстегивает воротничок моей рубашки. – Ты справишься, – слабо улыбается она.

Провожу рукой по своим жестким от лака волосам и поглубже вздыхаю, пытаясь унять противную дрожь.

– Не тяни, – подсказывает Риса. – Раньше начнешь, быстрее закончишь.

Стараюсь до предела наполнить воздухом легкие и, только почувствовав боль, выдыхаю.

Стучусь. Из-за двери не доносится ни звука, но Кларисса подталкивает меня, заставляя войти внутрь.

Я оказываюсь в залитой светом сотни свечей огромной спальне; широкую кровать с балдахином просто невозможно не заметить. Место моей казни.