Сущность Альфы (СИ)

Ловкими скользящими движениями Узумаки помог брюнету сбросить пальто, ладонями чувствуя, как быстро бьется сердце альфы, как высоко вздымается его грудь и как вздрагивает все его тело. Ментальные нити вокруг него превратились в плотный кокон, который позволял в полном объеме почувствовать желание мужчины, впрочем, об этом не менее ярко свидетельствовала восставшая плоть Сенджу, которую Курама погладил через ткань брюк, вызывая у альфы протяжный стон. Брюнет крепко сомкнул руки на пояснице мужчины, притягивая его к себе ещё ближе, заставляя откинуться назад и перемещаясь поцелуями на шею, прикасаясь к нежной коже языком и собирая такой невероятно сладкий запах, который лишал рассудка. Курама лишь усмехнулся, чувствуя всю ту страсть и ощущая все то нетерпение, которые овладели мужчиной и которые теперь захлестывали его самого. Сдерживать инстинкты было просто невозможно, тем более, учитывая то, что он и сам желал альфу, причем так, что начали подгибаться ноги, но багряноволосый был отнюдь не податливой омежкой, он, в первую очередь, был главой клана Узумаки, поэтому привык, что все, даже секс, должно быть по его сценарию.

Аккуратно, томительно, игриво Курама подцепил края пуловера мужчины и таки заставил его на миг отпрянуть, чтобы снять одежду. Прикасаться к сильному телу альфы, на торсе которого так заманчиво проступали кубики мышц, было очень приятно, чего багряноволосый не мог отрицать, с садистской медленностью изучая подушечками пальцев каждый сантиметр обнаженного тела мужчины и в то же время откликаясь на его зов ментально, зов сильного и свободного партнера, который мог заглушить этот, лишающий воли, жар течки. Похоже, Сенджу надоела эта медлительность, и он, резко распахнув халат мужчины, с жадным блеском в глазах осмотрел, по его мнению, просто совершенное тело. Как для омеги, у Курамы слишком выразительно проступали мышцы, но и не настолько явственно, чтобы сокрыть очертания воистину омежьей фигуры багряноволосого. Белоснежная, нежная кожа, аккуратные бусинки розовых сосков, тонкая талия, (боги!) пирсинг в пупке, узкие бедра и ровный подрагивающий член, а стройные ноги так и манили оказаться между ними, чтобы сперва поласкать зазывно поднявшуюся плоть омеги языком, а после войти в столь заманчивое тело, властно сжимая бедра и формируя метку принадлежности.

Отбросив все церемонии и оставив лишь собственнические инстинкты, Хаширама рывком стянул с омеги халат и, потянув за руку, припечатал мужчину к стене, фиксируя его руки, прижимаясь к нему всем телом и болезненно кусая за плечо. Курама прогнулся в пояснице и зазывно потерся попкой о пах мужчины, за что, якобы в наказание, получил ещё несколько весьма ощутимых укусов, которые, впрочем, его только распаляли. Омега нисколько не был удивлен именно такой реакцией альфы, поскольку сам прекрасно чувствовал, что сейчас чуть ли не сбываются фантазии и мечты брюнета, а вот ему самому… Курама выругался сквозь зубы, проклиная свою омежью слабость и себя заодно, поскольку именно сейчас, когда он ощутил жар тела альфы обнаженной кожей, ему стало резко наплевать на все свои мотивы и цели. Хотелось ещё сильнее прогнуться назад, пальцами сжать член альфы и запихнуть его в себя по самый корень, а после насаживаться на вздыбленную плоть, громко крича, и кончать много раз подряд, чувствуя, как внутри пульсирует узел. Да, Курама предпочитал омежек, податливых и жаждущих, но с ними он был в доминирующей позиции, и вот, впервые за много лет, он вновь чувствовал власть альфы, которая, как бы ему не хотелось, все же подчиняла его, подчиняла как омегу, вынуждая его самого становиться податливым и жаждущим.

Эмоции Курамы – желание, сопротивление, отзывчивость – будоражили кровь и сущность, которая требовала именно этого омегу, требовала не только как партнера, но и как спутника жизни. В нетерпении, дрожащими пальцами расстегнув ремень и молнию, Хаширама стянул с себя брюки вместе с бельем и швырнул их куда-то в сторону, сразу же прижимаясь к омеге всем телом так, чтобы его напряженный и истекающий смазкой член лег ровно между ягодиц багряноволосого, дразня и подстрекая удовольствие. Курама, ловко перехватив ладони альфы, теперь сам прижимал их к стене, накрыв своими и будто пресекая пути к отступлению, после чего подался назад, позволяя члену брюнета погрузиться между своих ягодиц, и несколько раз вильнул бедрами, ощущая, как плоть альфы скользит по ложбинке, а налитая головка задевает края раскрывшейся дырочки.

Биополе альфы развернулось резко и на полную мощь, своей яростной силой всколыхивая шторы, сбивая со столика чашку с недопитым кофе и распахивая дверь в спальню, а после сгущаясь и обвиваясь вокруг омеги плотными кольцами, подчиняя и присваивая.

- Бес, Курама! – прошептал Сенджу на ухо мужчине, медленно двигая бедрами так, чтобы член плавно скользил по мокрой ложбинке. – Ты – мой личный бес, который вырвался из Преисподней, чтобы привести меня к грехопадению

- Так уступи мне, - с придыханием и толикой озорства ответил Курама, чувствуя на своем виске жаркое дыхание мужчины. – Или ты хочешь сказать, что ещё способен сопротивляться?

Хаширама ничего не ответил, даже когда омега предпринял ментальную попытку вырваться, сопротивляясь и не позволяя усмирить свою сущность. Он, ошалев от желания обладания, одной рукой обхватил мужчину за талию, а второй надавил ему на поясницу, заставляя отступить назад, широко расставить ноги, прогнуться и оттопырить попку. Курама только томно вздохнул, подчиняясь альфе, упираясь руками в стену и слегка подрагивая, при этом опустив голову так, чтобы длинные волосы скрыли его ликующую улыбку.

Брюнет провел рукой по вздрагивающей спине омеги, ощущая на ней легкую испарину, а после невесомыми ласками спустился на бедра и ниже, будто изучая каждый уголок совершенного тела. Присев, Хаширама провел языком по внутренней стороне бедра, следуя по прозрачной дорожке, собирая её, чувствуя вкус своего омеги и подымаясь к промежности, которая блестела от обилия смазки. Курама вздрогнул, но альфа властно придержал его за бедра, подавляя сопротивление, как физическое, так и ментальное, поэтому Узумаки ничего не оставалось, как, стиснув зубы, отдаться во власть мужчины, пытаясь унять и желания своей сущности, которая яростно требовала проникновения, и бунт разума, который сопротивлялся соитию с альфой, побуждая оттолкнуть брюнета. Но Сенджу был слишком умел, он будто знал именно те точки, лаская которые, подводил омегу к грани беспамятства, что более чем не устраивало Кураму. Он должен сохранить остатки разума и не должен позволить альфе заполонить его всего, подчинить и сделать своим, но этот запах силы, эти ментальные прикосновения, эти ласки и эмоции со стороны Хаширамы не давали багряноволосому возможности сконцентрироваться на главном, на своей цели, а когда альфа прикоснулся языком к его дырочке, все как-то резко стало неважным и глупым, оставив только ощущения мягкой плоти и природные инстинкты.

Кажется, он скулил, как сучка, и требовал ещё, но не требовать было просто невозможно. Альфа вылизывал его как какое-то лакомство, кружил языком вокруг дырочки, проникал в неё самым кончиком, дразня, а после, дав секундную передышку, погружался в глубины его нутра насколько мог, теперь уже лаская стеночки. Собственная плоть предательски дрожала, готовая излиться в любой момент, и, если бы брюнет не сжимал его яички и вовремя не останавливался, он бы позорно кончил уже несколько раз, так как сама близость – это ничто по сравнению с эмоциями, которые вливались в него через ментальные нити альфы, передавая именно те ощущения, которые испытывал Сенджу, то, что он желал и хотел, а хотел он именно Кураму.

Хаширама, поднявшись, лишь усмехнулся, чувствуя, что смог подчинить омегу, доставив ему столь изысканное удовольствие, от которого едва ли не кончил сам. Да, ещё ни один партнер так на него не действовал, так остро, так возбуждающе, так жадно и заманчиво, что приходилось зажимать и свой член, дабы не опозориться перед Узумаки. Прижавшись к спине багряноволосого, одной рукой Сенджу обхватил его поперек живота, а второй направил свой член в его скользкую и раскрытую дырочку, проникнув пока что только головкой.