Сущность Альфы (СИ)

- Нет… - прошептал омега, отстраняясь. Запах альфы был слишком знаком, настолько знаком, что его было просто невозможно с кем-то спутать, и осознание того, кто целует его, кто так трепетно прикасается к нему, кто пытается своей энергетикой залечить его ментальные и душевные раны, приносило ещё больше боли. Это было невыносимо, раздирающе, противоречиво, но что такое желание сущности, если она настолько слаба, что не смогла защитить маленькую жизнь? Правильно – ничто. Ничтожество – так бы сказал Киба и о своей сущности, и о себе, резко закрываясь и отпихивая от себя альфу.

- Нет! Уходи! Не хочу тебя видеть! – отчаянно начал сопротивляться Инудзука, так и не открыв глаза и забившись в угол кровати. Он не хотел смотреть на этого человека, просто не мог на него смотреть, да и не было в этом смысла. Что он увидит в этих глазах с фиолетовой радужкой? Сожаление? Несбывшиеся надежды? Жалость? Все это ему ни к чему, ведь и так было слишком больно, чтобы вот так вот просто позволить ощущать эту боль и другим, другому, тому, кто до сих пор так дорог.

- Мелкий, ты это… успокойся. Хорошо? – не умел Хидан, и не только как бывший корпусник, но и как до недавнего времени одинокий альфа, успокаивать, но боль своего омеги он чувствовал слишком отчетливо, слишком яркой она была, вихрясь вокруг шатена рваными ментальными нитями, к которым он никак не мог прикоснуться, чтобы не навредить. Да и вообще, что он, альфа, который, по сути, не мог всецело проникнуться случившимся, мог сказать омеге, который потерял ребёнка. Это ещё хорошо, что он вчера посреди ночи не примчался в клинику и не стал тревожить Кибу, хотя его первым порывом после разговора с доктором по телефону было именно это, но Цунаде Сенджу оказалась мудрее его, как и утро вечера, ведь за ночь он смог успокоиться и прийти в себя, вот только нужных слов так и не подобрал, надеясь, что омега и так примет его помощь. Оказалось – зря.

- Я же просил! – Инудзука усиленно замотал головой, пытаясь развеять слова альфы, полные неуверенности и опаски. – Я же сказал Цунаде-сама, что у меня нет альфы! Нет! Уходи!

- Есть! – уже твердо, уверенно, с легким нажимом, так как была задета не только его альфья гордость, но и искренние чувства, парировал Хагоромо. – У тебя есть альфа! И это я! И мне все равно, что ты там себе навыдумывал, и какие у тебя мотивы! Сказал же – не брошу, значит, не брошу!

- Я – ущербный! – продолжал настаивать на своем Киба, чувствуя, что альфа злится, но это было даже к лучшему, так как, в порыве, мужчина мог просто или добить его, или таки бросить, и оба варианта были для шатена вполне приемлемыми. – Я же малыша нашего убил! Понимаешь?! Слаб настолько, что убил нашего ребёнка, чтобы выжить самому!

- Другого заделаем! – безапелляционно заявил Хидан, хотя в это время внутри него тоже шевельнулся неприятный комок боли, ведь мужчина считал, что он уже второй раз потерял своего ребёнка, но он – альфа, он должен быть опорой, как бы ему не было больно, он должен поддерживать и вселять надежду, а не поддаваться на омежьи эмоции, пусть они и были плодом столь угнетающего события. – Я же альфа! Что я, не смогу создать все условия для своего омеги, чтобы он смог родить мне ребёнка, что ли?!

- Ты не понимаешь! – слова мужчины очень задели Кибу, ведь альфа сейчас не мог понять его чувств, пусть и пытался ментально перебрать на себя всю ту боль, что вилась вокруг него, сдавливая грудь и горло, будто стальными клещами, и эта уверенность в голосе мужчины, его беспечность по поводу будущего, его клятвенные обещания только усиливали чувство безысходности и утраты. – Дело не в условиях! Дело во мне! В моей ущербности и слабости!

- Отставить истерику! – командным тоном выкрикнул Хидан, а после, увидев, как сжался и задрожал омега, и почувствовав, что его давление причиняет шатену дискомфорт, вопреки всем физическим и ментальным возмущениям, притянул Инудзуку к себе, заключая его в крепкие объятия и окутывая легким ментальным коконом

- Ты это, мелкий, успокойся, - Киба не сопротивлялся, но дрожал в его руках, как осенний лист на ветру, и отказывался от ментальной помощи, явно не желая, ни чтобы эта боль уходила, ни чтобы альфа разделил её с ним, но Хагоромо слишком много потерял в этой жизни, чтобы терять вновь, и испытывал к омеге слишком сильные чувства, чтобы вот так вот просто взять и отказаться от него, поэтому он и настаивал. Не хотелось, конечно же, давить на парня, да и сам Хидан сейчас был не в лучшем состоянии, но, пожалуй, выдержка корпусника и тут сделала свое дело, усмиряя сущность и подавляя инстинкты.

- Я, правда, не могу понять твою боль, пусть и чувствую её, но, знаешь, - Хидан отстранил от себя всхлипывающего омегу и, заставив посмотреть себе в глаза, уверено продолжил, - я не умею уступать и проигрывать, тем более богам, которые послали тебе так много испытаний. Пусть им будет на своих небесах так же, как бесам в Преисподней, если они решили обделить тебя счастьем, на которое ты так заслуживаешь, и пусть мне будет так же, если я не смогу подарить это самое счастье тебе

- Ты… - Киба запнулся. Он понимал, что альфа говорит правду, осязал его эмоции и чувства, понимая, что мужчине тоже больно, но внутри Хидана был, казалось, неломаемый стержень, за который можно было уцепиться и ему. Да, потеря ребёнка – это очень больно, и это невозможно забыть, от этого невозможно отгородиться и это будет с ним всегда, но именно сейчас ему предлагали разделить эту ношу, подставляли свое сильное плечо, но не только для того, чтобы поплакаться, а и для того, чтобы опереться на него, чтобы вновь почувствовать под ногами земную твердь и чтобы поставить рядом и свое плечо, преодолевая все преграды вместе. Честно сказать, Киба не ожидал подобного от альфы, от бывшего корпусника, от человека, который никогда не говорил ему ничего и близ подобного, Хидан вообще мало говорил о своих чувствах, а тут такая разительная перемена. Может, альфа, и правда, смог его полюбить, даже несмотря на его ущербность и слабость духа? Может, он не говорил об этом только потому, что считал, что действия красноречивее любых слов? Пожалуй, так оно и было, но все равно это не отметало тот факт, что для любимого человека он будет обузой, что Хидану придется уделять ему намного больше внимания, отвлекаясь от работы, что у них будет ещё много подобных потерь, и, возможно, утешение в виде маленького комочка жизни так и не наступит. Киба не мог сказать, что готов ко всему этому, потому что он не привык бороться, ведь даже в их отношениях именно Хидан напирал своей наглостью и своим желанием быть рядом, а он, Инудзука, просто принял все, как данность. Не означало ли это, что он потерял ребёнка потому, что отказывался бороться? Да, он проходил курс лечения, но как он его проходил? После назиданий друзей и под скрупулезным взглядом альфы, а так, сам, он бы ни за что не решился что-то изменить, ведь сетовать на свою неудавшуюся жизнь было привычнее и проще, чем бороться. Все-таки жалок – такой вывод сделал Киба, всматриваясь в глаза альфы, видя в них непоколебимость и, пожалуй, уверенность в том, что их совместное счастье стоит этой борьбы.

- Прости, - наконец-то пролепетал Инудзука, старательно отводя взгляд, - просто это… - омега уже в который раз скомкал больничную сорочку на животе, - это было слишком больно, ведь я даже не успел почувствовать, как это – носить под сердцем ребёнка, и сразу же его потерял

- Ещё почувствуешь, - с легкой улыбкой на губах от понимания того, что омега принял его, сказал Хидан, а после аккуратно помог шатену усесться поудобней, подложив ему под спину подушку и, в знак поддержки, сжав его ладонь в своей, - но для этого нам нужно кое-что поменять

- Что? – с некой опаской спросил Инудзука, позволяя альфе прикасаться к нему ментально. Менять что-то было страшно, но шатен чувствовал, что это необходимо, ведь, иначе, порядок вещей не изменится, и все вновь повторится, к тому же, теперь он был уверен, что Хидан действительно не бросит его. По какой причине? Кто его знает, но Киба впервые решил довериться своим омежьим инстинктам, которые твердили, что именно с этим альфой он сможет преодолеть все.