Бессмертные (СИ)

Но как исцелить раны, что поселились в сердце?

Грудь свело болезненным спазмом от знакомого подступа слёз. Эсми никогда не верила, что сердце физически может разорваться, но сейчас возникало именно это ощущение.

Она прикусила губу и огляделась вокруг, надеясь зацепиться за что-нибудь взглядом. Надпись, мысль, что угодно, что может дать подсказку о дальнейших действиях. Идти было некуда. Пришлось потрудиться, чтобы убедить больничную сестру, будто Эсми является вдовой убитого на войне мужа и у неё нет семьи. Медперсонал не хотел оставлять её сегодня одну со страданиями после смерти новорождённого, но Эсми знала – муки наедине с собой лучше мук под гнётом мужа.

Добродушная медсестра, которая помогала при родах, мягко убеждала Эсми, что в смерти Мэттью нет её вины; инфекция проникла в его организм ещё в утробе. Иммунная система была слаба с самого начала, и досрочные роды не смогли бы спасти ситуацию. Но даже утешения не позволяли отделаться Эсми от чувства вины в смерти её маленького ангела.

Обыскав карманы, она нащупала небольшой больничный браслетик, который сорвали с крошечной кисти ранним утром. Когда его принесли вместе с голубым чепчиком и пижамкой, Эсми не смогла сдержать рыданий.

Ветер подул из-за угла больницы, разгоняя карамельного цвета волосы в разные стороны. Девушка вздрогнула и попыталась пригладить их; обычно кудрявые пряди спутались и утратили свою красоту из-за многодневного пребывания в койке. При взгляде на свой разрушенный внешний вид в окне магазина она прикусила дрожащую губу. Бледное лицо исказилось и отекло от рыданий, а окончательно испортила картину смятая одежда из сумки.

Затрудняя дыхание, в груди ключом била печаль. Если Эсми вернётся домой к мужу, то тут же поплатится за смерть сына. У неё не было ни денег, ни вариантов, куда можно отправиться, и с каждой прошедшей минутой на улице становилось всё холоднее и темнее.

Эсми Плат была одинока.

***

— Держи, дочка, — тихо произнесла пожилая женщина, поставив на стол чашку кофе. — Не свежий, но горячий.

— Отлично, — отозвалась Эсми, протягивая руки к дымящейся кружке.

Официантка, морщась от усталости, прошагала на своё рабочее место. Колокольчик над дверью задорно зазвенел, сообщая, что очередная парочка покинула кофейню.

Эсми наблюдала за паром, что поднимался дымными кольцами вверх, и грела руки о горячий напиток. Она не любила кофе, но с несколькими долларами в кармане из согревающих напитков могла позволить себе только его.

За распитием кофе, который уже стал холодным, время шло как-то само по себе; взгляд безразлично провожал стрелку часов. Несколько часов назад маленькая забегаловка была почти пустой, впрочем, как и сейчас. Оставалась одна пара, и официантка, оперевшись на прилавок, нетерпеливо ждала, когда все посетители наконец разойдутся. Когда ушли последние клиенты, Эсми виновато взглянула на женщину.

— Я сейчас уйду. Простите, что задержалась, — тихо извинилась она и оставила несколько монет на столике.

— Без проблем. Приходи ещё, ладно? — хрипло сказала официантка, протирая стол.

— Да… Приду, — пробурчала Эсми, застёгивая пальто, и вышла. То была ложь.

Пока она одиноко отсиживалась в уголке кафетерия, наружу выплыли некоторые факты из жизни. Сжав губы, Эсми пошла вниз по списку. Родители ни за что не поддержат её и не спрячут от мужа, который захочет отомстить за смерть сына. Пути назад уже нет. После той боли, что не покидала Эсми несколько месяцев, вынести эту жестокость казалось невозможным. Идти некуда, нет ни денег, ни надежды. Даже временной ночлежки нет.

Эсми какое-то время постояла в укромном уголочке у входа и наконец вышла навстречу жестокому ветру Висконсина.

«Даже погода пытается меня наказать».

Она не собиралась возвращаться в эту забегаловку, не собиралась возвращаться в Бейфилд… Вообще никуда не собиралась возвращаться.

***

Мэттью.

«Мэттью».

Доведённые до отчаяния и агонии мысли провожали плетущуюся по тротуару к окраине девушку.

«Он сейчас с ангелами на небесах? Они точно смогут уберечь малыша?»

Но от следующей мысли сердце отозвалось болью.

«А что, если я… присоединюсь к нему? Бог точно простит меня. Я не могу оставаться на этой земле с преследующими мучительными воспоминаниями и грозным мужем, от которого так и веет опасностью. Не будет ли такой конец чем-то из ряда вон?»

Нет, конечно нет. Даже если после смерти будет ждать лишь мрачная бездна, даже если всю оставшуюся вечность придётся сплавляться по океану унылой бессердечности, это будет лучше жизни, лучше земного наказания.

Эсми бездумно брела к окраине Бейфилда, который расположился неподалёку от Верхнего озера. Уютный городок был очень маленьким и живописным. Но Эсми он оказался ужасным местом, кроющим в себе жестокость и невыносимые болезненные воспоминания.

Огни улиц остались далеко позади. Эсми очутилась в кромешной тьме среди деревьев, словно что-то уверенно толкнуло её туда от терзаний. Полная луна ярко освещала морозный лес, а листья хрустели под ногами. Оглядевшись, девушка убедилась, что никто не заметил её, и двинулась вглубь.

После принятия решения странная волна спокойствия окатила тело, успокаивая боль и потрёпанные нервы. Голые ветви молодых деревьев слегка покалывали замёрзшие щёки; от каждого шага тонкий слой льда под снегом трещал.

«Здесь холодно. Ужасно. Не хочу оставаться. Если бы только кто-нибудь мне помог… Я так боюсь».

С этого момента всё станет лучше. Эсми оплакала малыша и уже готова сама присоединиться к нему.

Дующий с озера ветер за пределами городка был стократ сильнее. Он дул со всех сторон, глубоко отмораживая маленькое тельце. Холод облегчал страдания и охлаждал израненное сердце. Боль растекалась по конечностям и отдавалась страшной мукой в костях, но ледяной ветер медленно прогонял эту агонию.

Эсми наконец достигла кромки леса, слегка сморщившись, когда тонкая подошва коснулась усыпанного снегом гравия. Слёзы оставляли после себя жгучие дорожки на бледных щеках. Луна освещала захлёстывающие каменный берег волны снизу, воды которых звонко разбивались о скалы и смывали собой тонкие слои льда. Эсми взглянула на редкие облака, выискивая за ними звёзды, когда ветер вдруг нагнал пасмурный щит на ночное светило и погрузил всё в кромешную тьму.

«Это жестокое наказание».

Эсми оказалась одна в ночи, и вряд ли сейчас мог бы найтись кто-то более одинокий. Сумка с едва слышимым стуком отлетела на землю. По мере приближения к краю руки начинали дрожать всё сильнее. Волны, окутывающие берег, словно тихо зазывали к себе и посылали очередной порыв ледяного ветра.

Эсми просто хотела остановить эти муки. Хотела очутиться в океане непроглядной бездны, где бы не было ни боли, ни страха, ни одиночества. Она просто хотела положить конец всему.

И именно тогда девушка сделала свой последний шаг.

***

Она не помнила падения, не помнила ветра в волосах, пока хрупкое тело летело с обрыва вниз, не помнила оглушительного удара об острые камни. Всё, что Эсми поняла, — она ничего не чувствует. А большего и не надо.

Вот он, конец.

***

Но у смерти на неё были свои планы.

«Как несправедливо», — думала Эсми, когда она почувствовала холод. Вернулось всё: холод, боль, ужас.

Чьи-то руки выталкивали тело, которое желало смерти. Эсми ждала того момента, когда боль уйдёт и она снова окажется со своим малышом вдали от жесткого мира.

— Мы должны увезти её в Ашленд, — донёсся голос.

— Зачем тащить её туда? — эхом отозвался ещё один.

— У неё нет документов. Штат не оплачивает захоронение бездомных… В Ашленде её хотя бы кремируют, — ответил первый голос.

«Кремируют? Зачем кремировать меня? Я не умерла!» — выкрикивало сознание. Эсми охватила паника, она всеми силами пыталась показать, что ещё жива. Страшила одна мысль сгореть заживо. Хотелось кричать; два ужасных события за день — прыжок с утёса и кремация ещё живого организма. Когда боль вновь охватила волнами, Эсми погрузилось в беспросветный океан.