Вас ожидают, мистер Шерлок (СИ)

— Я же сказал — разозлюсь, — напомнил Ферди сурово, но тут же смягчился: — Джон, пожалуйста, доставь мне это маленькое удовольствие. Разве я о многом прошу? Не думаю, что твой доход…

Джон разозлился.

— Вы что, сговорились исследовать мой доход? Какого хера?!

— Сговорились с кем?

— Не важно. С таким же гребаным выскочкой. Ферди, не обижай меня, хорошо? И не порти радости встречи.

— Черт с тобой. — Ферд с досадой опустил кулак на белоснежную скатерть. — Родятся же на свет такие кретины!

— Полные кретины, дружище, полные, - примирительно улыбнулся Джон. — Пойми меня правильно, Ферди. Я что, не мужик?

— Ты самый-самый из всех мужиков, — горячо отозвался Ферди. — Самый-самый. Ну ладно, потом разберемся. А сейчас мы выпьем, и ты подробно расскажешь мне о соседе.

— …Они все в него влюблены, понимаешь?

— Все? Кто это - все?

— Ну, все… Поголовно.

Джон был восхитительно пьян. Не тяжело и мрачно, когда вот-вот провалишься в небытие, очнувшись потом в полнейшем непонимании происходящего и со слабым представлением о собственной жизни. Он был пьян именно восхитительно: весело, бесшабашно. Когда все по плечу, и каждая звездочка на небосводе подмигивает доброжелательно и многообещающе.

Ферди слегка качнулся на стуле.

— А по-моему, влюблен именно ты.

— В кого?

— В соседа своего, в кого же ещё?

Джон непонимающе хлопал глазами.

— Я? Влюблен? В Шерлока? Ты спятил?

— Ничуть. Давай-ка выпьем ещё…

Они выпили, и Ферди продолжил: — Сколько часов мы здесь пьем и едим?

— Не знаю, — растерянно отозвался Джон и взглянул в окно. — Дождь перестал. Стемнело.

— Дождь давно уже перестал. И стемнело не две минуты назад. Но я не об этом. Всё это время так или иначе наш разговор вращается вокруг твоего замечательного соседа. О чем бы ни заходила речь, итог неизменно один — Шерлок, и все, что он делает или говорит. Ты даже жалуешься на него… нежно.

— Неужели?

— Отсохни мой язык, если вру.

— Я не жалуюсь, — пробормотал Джон. — Просто объясняю, какой он… каким он бывает сложным. И непонятным. Например, недавно. Он вдруг пропал, и я…

— Ну-ну…

— Что — ну-ну? — Джон осекся, сильно заволновался и даже чуточку протрезвел. Неужели он и в самом деле настолько зациклен на Шерлоке Холмсе?

— Вот-вот.

— Что — вот-вот, мать твою? Не надо передергивать, ладно? И искать в моих словах какой-то блядский подтекст тоже не надо. Что за глупости в самом-то деле?! — горячился он, затравленно поглядывая на Ферди. — Шерлок — мой… Мой…

— Друг?

— Да. В общем-то да.

— Допускаю. — Ферд выразительно поднял указательный палец. - Но! Я ведь тоже твой друг, правда?

— Ты ещё спрашиваешь?! — возмутился Джон и неожиданно всхлипнул. — Лучший. Близкий. Я… я тебя обожаю, Ферди. Обожаю.

— А ты хоть раз рассказывал обо мне своему соседу?

Джон потрясенно застыл. Да ему даже в голову это не приходило. - Я… У меня не было времени.

- Не было времени? И это за несколько месяцев? - усмехнулся Ферди беззлобно. - А за несколько жалких часов ты рассказал мне о соседе столько всего, что я уже люблю его как родного. Осталось только сделать окончательный вывод: ты от Шерлока без ума.

— Он человек интересный, — вяло попытался оправдать свои странности Джон, чувствуя, как стало жарко в подмышках, и даже не думая набрасываться на Ферди с упреками. Это и в самом деле было довольно странно.

— А я, по-твоему, барахло? Скучное, тупое барахло, да?

— Ну что ты! Господи, да интереснее тебя невозможно даже вообразить…

— Ты не думай, — пресек его излияния Ферди, — я не ревную, и не обижаюсь. Просто открываю тебе глаза.

Они замолчали.

Пытаясь осознать услышанное, Джон тупо пялился на то, как изрядно захмелевший Ферди не совсем уверенно кромсает остывший ростбиф.

Наконец волна ошеломления схлынула, и дар речи вернулся.

— Опять фантазируешь? — сипло выдавил он и жадно припал к бокалу с минеральной водой. — На что открываешь глаза? Когда это я в мужиков влюблялся? Ты с пеленок знаешь каждый мой шаг.

— Да, знаю. Но я реалист, — деловито ответил Ферди, подцепив на вилку кусочек картофеля. — Жизнь научила не удивляться и относиться ко всему философски. Да брось ты, Джон. Ничего такого я в этом не вижу, поверь. Мужики что, не люди? Скажи, он красив?

— Да, — живо откликнулся Джон. — Очень. У него глаза… рот… — Но заметив торжествующий блеск на дне кофейно-молочных глаз и чересчур понимающую ухмылку, рассвирепел так, что сорвался на крик: — Ты соображаешь, что говоришь, идиот?! Соображаешь?! Представь, что я вдруг выдаю тебе нечто подобное. «Ферди, ты сладенький педик…» Где после этого мои зубы? На твоем кулаке.

— Не кипятись. Не тронул бы я твои зубы. Но в глаз бы ты схлопотал, это точно. За сладенького педика.

— Вот видишь. А меня, значит, можно заподозрить в таком дерьме? Мать твою, докатились. Я тащусь от парней. Черт бы тебя побрал, Мудак Великолепный!

— Не от парней. От парня. И, между прочим, столь неадекватная реакция свидетельствует… — Наткнувшись на гневно полыхающий взгляд, Ферди притворно шарахнулся, закрываясь скрещенными руками. — Надеюсь, ты не припрятал в кармане скальпель?

— Припрятал, не сомневайся. Для таких вот философски настроенных говнюков. Так что лучше тебе воздержаться от психоанализа.

— Да я уже умолкаю, Джон. Ни словечка на эту тему, богом клянусь. Сейчас мы допьем всю эту чертову водку, а потом ты покажешь своего потрясающего соседа. В гости-то пригласишь, или мне уже ни хрена не светит?

— Приглашу, — слабо улыбнулся Джон. — Увидишь, как я живу.

— И с кем.

— Блядь, ты заткнешься, придурок?

Ферди заразительно расхохотался.

И Джон не выдержал — прыснул. Сердиться на славного Ферди? О, боже, какая чушь…

Пока допивали чертову водку, снова начался дождь. Пришлось заказать ещё. К ней присовокупилась новая партия свежих закусок, от одного вида которых даже при осоловелой сытости организма желудочный сок весело забурлил. Потом сладкоежке Ферди захотелось пирожных, и он заказал две коробки на вынос.

— Задобрим твою мегеру.

— Мегеру? — Мысли в хмельной голове перетекали мутно и тяжело. — Она не мегера. — Почему-то Джон решил, что речь идет о домовладелице. — Я же тебе рассказывал, пьяная бестолочь. Она чудесная женщина. Добрая, мудрая. Сущий клад. И приняла меня как родного.

— Не понял. — Ферди громко икнул. — Черт, извини… Не понял — так она всё-таки женщина, эта твоя… Шерлок?

— Моя Шерлок? — Джону тоже страшно захотелось икнуть, но он сгруппировался и героически подавил малоприличный звук. — Почему она женщина? Она мужчина. А ещё она ядерная зараза. Минное поле. Гром среди ясного неба. И вообще козел.

— Та-ак… — По лицу Ферда пробегались неясные тени. — Кажется, я запутался, и не совсем понимаю, в чем тут подвох. Но, думаю, на месте всё станет ясно. Нам пора.

Из-за счета они спорили шумно и долго, и снова едва не поссорились. В итоге победа осталась за Джоном с его плебейской щепетильностью, и с досады Ферд прихватил бутылку баснословно дорогущего коньяку — пирожные запить.

В салоне такси Джон вдруг вспомнил о времени.

— Который час?

— Четверть одиннадцатого.

— Надо бы позвонить. Мало ли…

— Звони. Она у тебя что, очень нервная?

— Бывает. И сколько можно повторять — у меня не она, а он.

Таксист бросил недоуменный взгляд и презрительно фыркнул, пробубнив что-то явно не лестное.

— Разберемся, — сказал Ферди, зевнув широко и вкусно.

Шерлок ответил на пятом гудке:

— Я занят.

— Значит, не спишь. Мы тут с Ферди. У нас коньяк и пирожные. Не возражаешь?

— Против пирожных и коньяка? Не возражаю. Вези.

И отключился.

— Слава богу, дело улажено, — облегченно выдохнул Джон. — Знаешь, по-моему, он даже обрадовался. Точно — обрадовался. Какой же он всё-таки…

— Джон, ты улыбаешься как дебил.

— А я улыбаюсь?