Дело с ящеркой (СИ)

— Иди домой, Скотт, — он прижался ноющим виском к прохладной стальной перекладине. — Иди домой.

Скотт свирепо зыркнул на него, но послушался, нырнул в зазубренную дыру бывшего окна и исчез в полумраке депо. Минуту спустя до Дерека донесся звук чуть отодвинутых и захлопнутых ворот.

В дверной проем сунул голову Айзек, внимательно посмотрел на Дерека и снова убрался. Тот невольно улыбнулся — проверяют. Все-таки хорошие они, правильные. Да, и он за них отвечает.

Так что Дерек встал, загнал все лишние в данный момент мысли куда подальше и вышел к стае, чтобы успокоить и отпустить по домам, велев явиться завтра вечером и обязательно либо отпроситься у родичей, либо свинтить незаметно.

Потому что завтра было полнолуние. Червивое, как называла его мать.

— И что это такое? — спросила Эрика, настороженно разглядывая знак, изображенный на крышке стоящего на пыльном полу сундука.

— Трискелион, — ответил вместо Дерека Бойд, — символ триединства.

Дерек присел и отщелкнул замки, откинул крышку.

— Это не просто символ триединства, — ответил он, вытаскивая звенящее содержимое. — Он означает, что три ступени нашей иерархии, три состояния: альфа, бета и омега — едины. И могут переходить одно в другое.

— Как это произошло со Скоттом и Мэдисон? — не унималась Эрика.

— Именно. — Дерек выпрямился и протянул ей цепи. — То, что все вы теперь беты, не значит, что это навсегда. Все может измениться… со временем.

— Кстати, а почему их обоих тут нет? — Айзек взял свою порцию цепей. — Разве на них полнолуние не подействует, как на нас?

Дерек покачал головой:

— Подействует. Но они сохранят контроль над собой. Над силой, над яростью. Им повезло быстро найти за что зацепиться. Все мы уязвимы перед луной, все без исключения. И я в том числе. Главное — научиться справляться, после этого многое станет проще.

Волчата благоразумно не стали спрашивать, что за якоря удерживают Скотта или Мэдисон. Впрочем, насчет последней Дерек и сам не был уверен, лишь предполагал, что все дело в ее человечности — вернее, в том, что Мэдисон до смерти боится снова перестать… быть человеком. Не в общем смысле, но в своих собственных глазах. Дерек не питал на ее счет иллюзий и понимал, что она в стае лишь потому, что не хочет превратиться в омегу. Забавно, что Скотт вроде бы хотел того же, но ему, в отличие от Мэдисон, Дерек не сочувствовал. Возможно, все дело было в их поведении. Или просто в них самих.

В кармане Дерека завибрировал телефон.

— Привет! Слушай, Дерек, ты не поверишь… — голос Стайлза искрил энтузиазмом. — Мы с папой нашли связь между жертвами!

Дерек почувствовал, как его рот сам собой расплывается в улыбке. Вот такой Стайлз был… это был его Стайлз.

— Не тяни резину, — проворчал он тем не менее.

— Они все были в школьной команде по плаванью. И угадай, кто был их тренером?

— Лейхи… — выдохнул Дерек, чуть заметно покачал головой в ответ на вопросительный взгляд Айзека и отошел подальше. — То есть мы снова знаем, кто может стать следующей целью?

— Да! Это ведь здорово, правда? Осталось только придумать, как прижать Мэтта! Надо изловить его, Дерек! — Дерек представил кровожадную ухмылку Стайлза и ухмыльнулся сильнее.

— Займемся этим после полнолуния, — пообещал он. — Ты сегодня собираешься на вечеринку?

— Обижаешь… Это ведь день рождения Лидии, я просто не в силах не прийти.

— Присмотри за ней, ладно? Только на рожон не лезь.

— Да, мой капитан! — бодро отозвался Стайлз. — Я пойду, мне еще подарок запаковывать. Будем на связи.

Дерек покачал головой и убрал телефон. Некоторые вещи не меняются. И это обнадеживает.

Мыслями он вернулся к Мэдисон, потом перескочил на Скотта. И как-то вдруг порадовался, что тому нет нужды быть здесь, что ему, Дереку, не нужно заковывать его в цепи и следить за ним в числе прочих. Потому что если бы Скотт начал слетать с катушек и… устроил то, что устроил в прошлый раз… Дерек не был так уж в себе уверен. Нет, он бы не убил Скотта, но покалечить мог. Луна действует на всех: вытаскивает подавленное, обостряет подспудное. Даже люди в полнолуние ведут себя иначе.

А Дерек помнил про Скотта не только его нынешнее поведение. Но и его невероятную «чуткость» по отношению к Стайлзу — своему лучшему (читай: единственному) другу. Потому что каким нужно быть бревном, чтобы не заметить, что твой лучший друг вообще-то уже был знаком с Дереком Хейлом. Знаком еще до пожара. И пусть они не были такими уж друзьями — изначально Дерек вообще мало обращал внимание на школьных приятелей сестры, но этот ясноглазый, умный не по годам мальчишка чем-то привлек его и сразу понравился. Стайлз бывал у них дома, они частенько разговаривали о том о сем, и Дерек невольно поражался, что пацан лет на пять младше него с полным осознанием сути рассуждал на темы, которые сам он едва начал затрагивать, которые редко волновали его ровесников: то, что нет черного и белого, что не бывает правильного выбора, что твоя и общественная мораль — не одно и то же, что мало рассуждать о добре, чтобы объявить себя добрым, нужно еще подкреплять слова поступками. Себя, кстати, Стайлз добрым не считал…

Потом был пожар, и Дерек уехал и старался забыть Бикон-Хиллс и все, что с ним связано. Но вот, вернулся в итоге. И оказалось, что за время его отсутствия Стайлз лишился матери и превратился из ясноглазого мальчика в дерганого и чрезмерно болтливого подростка, полностью лишенного инстинкта самосохранения и до безумия преданного своим близким. Тем, кого он причисляет к близким. И ради них он готов забить на любую мораль, готов шантажировать и убивать.

Дерек не знал, кто из них добрый и хороший, но был уверен, что Стайлз — самый бескорыстный.

И иногда гадал, что же на самом деле помогает ему самому себя контролировать — стая или обычный человек. Потому-то так безумно боялся: что, если со Стайлзом случится что-то ужасное? Далеко не только поэтому… но и поэтому тоже.

Дерек вернулся в вагон и принялся помогать волчатам с цепями. Сегодня им предстояла та еще ночка.

Прошло полчаса, может, час, и закованные беты стали обращаться. Дерек с тревогой смотрел, как натягиваются удерживающие их цепи, как звенит металл на пределе прочности… как вылетают болты, которые он лично вкручивал в череп Эрики. Дело принимало скверный оборот: Дерек не переоценивал собственные силы и понимал, что с тремя ему не справиться — даже если по силе он способен одолеть своих не контролирующих себя подопечных, то если они начнут разбегаться, как тараканы, он их не удержит. Просто-напросто не успеет угнаться за всеми сразу.

Дерек вздохнул и набрал Скотта — какая-никакая, а подмога. Номер не отвечал, а затем переключился на голосовую почту. В вагоне бесновались Эрика и Бойд, Айзек пока тихарился. Может, Скотт банально утопил телефон в бассейне? Или в чаше с пуншем? Дерек оставил сообщение, поколебался секунду и вдавил кнопку быстрого дозвона Стайлзу. Они наверняка вместе, он хотя бы прояснит ситуацию со Скоттом.

Номер Стайлза тоже не отвечал. И вот это уже тревожило.

Дерек оглянулся на вагон. Нет, только не сейчас, когда он не может уйти и бросить стаю. Оборотни в городе, не способные контролировать свою ярость… такой радости он Арджентам не доставит. Да и люди могут пострадать. И волчата, очнувшись, тоже будут, мягко говоря, не в восторге от того, что натворили. А с Дерека довольно и одной Мэдисон, не хватает еще получить насквозь больную стаю, подстать Питеру.

В железную стенку звучно громыхнуло, и Дерек сорвался с места, влетая в вагон и замирая, оценивая ситуацию. Бойд практически освободился, Эрика не сильно от него отстала. Сзади раздался звон, Дерек оглянулся… Айзек выпрямлялся, стряхивая с себя порванные звенья. Дерек напрягся, готовый схватиться с ним, не дать уйти.

— Я помогу тебе, — низким и хриплым голосом сказал Айзек, сверкнув желтой радужкой.

Якорь, у него есть якорь.