Элемент Водоворота (СИ)

- Проклятье, – прошипел сквозь зубы Итачи.

Девушка озадаченно наблюдала за его реакцией, пытаясь понять, которая из новостей его расстроила: та, что брат все-таки жив, или та, что Саске стал членом Акацки.

- Вы должны были спасти его. Не меня, – быстро проговорил он, скомкав длинными пальцами одеяло.

- Тогда Вы бы умерли.

- Таков был план, – холодно повторил Итачи и, поморщившись, повернулся на бок, натянул одеяло по самый подбородок, показав, что разговор окончен. Саюри послушно встала и вышла из комнаты.

В коридоре ее ждал Кабуто, прислонившись спиной к стене прямо напротив двери. Круглые очки отражали блики тусклого света, проникавшего из кухни, худые руки ирьенина висели вдоль тела и скрывались в карманах одолженных штанов. Якуши предусмотрительно дождался, пока она закроет дверь в комнату больного, и вопросительно повел головой. Саюри медленно пожала плечами и пошла к свету, жестом пригласив его следовать за ней.

- Вам удалось поговорить? – не выдержал он, только зайдя в кухню.

- Да. – Саюри уселась за стол и положила на него локти, устало сжав голову пальцами.

- Что, так плохо? – Кабуто уселся напротив, тщетно пытаясь заглянуть ей в глаза.

- Ожидаемо, учитывая все то, что мы слышали от него в бреду. – Она вздохнула и подняла на товарища усталый взгляд. – Ты знаешь, он даже не злится, что нам пришлось... извлечь глаза. Вернее, он злится, только совсем по другому поводу. Он считает, что мы должны были оставить его и заняться спасением Саске.

Якуши поморщился. Спасать Учиху он совсем не хотел. Ни старшего, ни младшего. Конечно, он больше не был в команде плохих парней, но рисковать своей жизнью ради члена клана Учиха он не планировал. Однако пришлось. Ведь Саюри вонзила в него свой самый грозный взгляд, дополнив его входящим в привычку: «Я все равно это сделаю, с тобой или без тебя». Ирьенин сдался, опустился на колени возле уже почти трупа Итачи, вдохнул в него жизнь, успев ровно в то короткое мгновение, когда несчастный завис между жизнью и смертью. Ведь воскрешать мертвых Кабуто не умел.

А дальше мозг работал сам по себе, опережая реакции тела и души. Он сделал подставной труп, воспользовавшись своей позорной коллекцией, которую по старой памяти таскал в одном из свитков. Он сделал все что мог, но все же сомневался, что муляж сможет обмануть Акацки. Тогда Саюри, посмотрев долгим безумным взглядом в его чуть расширенные от хлынувшего в кровь адреналина глаза, предложила пересадить глаза Итачи фальшивому трупу. Кабуто не помнил точно, благодаря каким именно логическим выкладкам и допущениям эта идея показалась ему достаточно удачной, чтобы воплотить ее в жизнь. Возможно, он хотел еще раз убедиться в совершенстве своих медицинских джуцу, пролив бальзам на израненную душу, или помучить себя еще немного воспоминаниями о легендарном змеином саннине, которому непременно пришелся бы по душе такой поворот, ибо он обожал запутанные сюжеты. А может быть, он был ослеплен умоляющим светом зеленых глаз.

В любом случае, глаза-Шаринганы были пересажены со всем мастерством, на которое он только был способен. Более того, он отважно тащил на себе находившегося в беспамятстве вовсе не легкого Учиху всю обратную дорогу, обильно обливаясь потом и мысленно виртуозно матерясь. Ведь запечатать его в свиток не представлялось возможным, поскольку его состояние требовало постоянного внимания медика. Он также самоотверженно выхаживал Итачи, заботливо вливал бульон в его иссохшие губы, делал уколы, приготовлял лекарства, измерял пульс, терпеливо выслушивал бессвязный бред пациента и не раздражался, когда тот в приступе горячки хватал его за грудки и с остервенением требовал немедленно доставить его к Саске.

Впрочем, произнесенное пусть и в бреду имя младшего Учихи заставляло его инстинктивно морщиться, словно во рту появлялся привкус гнили. Конечно, Кабуто был рад тому, как в итоге все разрешилось, однако не мог простить самовлюбленному мальчишке тех трех лет унижения и отдаления от своего господина, когда именно Саске занимал первое место во всех мыслях и поступках Орочимару, заставляя верного Якуши находиться в тени. А ведь этот выскочка совершенно не заслуживал такого отношения.

Вот и сейчас лицо ирьёнина перекосила кислая мина. Саюри бросила на него извиняющийся взгляд.

- Ты по-прежнему считаешь его спасение хорошей идеей? – спросил Кабуто и перевел взгляд на закипавший чайник.

- Моя интуиция молчит, если ты об этом. – Саюри проследила за взглядом Якуши, встала и заварила чай.

- Как-то не очень на нее похоже. – Якуши достал из шкафчика чашки и поставил их на стол.

- Ирония из твоих уст звучит угрожающе, – нерешительно улыбнулась она, разлив чай в маленькие чашечки.

- Да я вообще ужасен по своей сути, просто привык притворяться, – ответил Кабуто, сделав глоток и мельком посмотрев на нее поверх запотевших стекол круглых очков.

- Ты прав, появление Итачи сильно все усложняет…

- Мягко говоря, – тихо вставил Якуши, внимательно изучая содержимое своей чашки.

- Но… я редко ошибаюсь… правда! – Саюри крутила в руках наполовину пустую чашку, наблюдая, как плескалась внутри горячая жидкость.

Решение спасти Итачи созрело мгновенно в тот самый момент, когда его пальцы дотронулись до лба Саске в таком странном жесте. Она чувствовала, что у старшего Учихи еще оставалась чакра, совсем немного, но он мог атаковать, однако не стал. Она не слышала его прощальных слов, произнесенных одними губами, но видела выражение его лица, заметила всепоглощающую нежность и искреннюю радость в его последней слабой улыбке. Она видела и полные смятения глаза Саске. Она поняла, что младший брат смог расшифровать и этот загадочный жест, и последние слова Итачи, и они показались ему настолько странными и непонятными, словно перенесли его в совсем другие декорации, в которых старший Учиха вовсе не был его врагом. Она навсегда запомнила, как безвольно упали руки Саске, проводив соскользнувшее к его ногам тело брата.

Как только оба Учихи оказались на земле, а Зецу исчез, растворившись в обломках здания, Саюри ринулась вперед, таща за собой протестовавшего Кабуто. Она выбрала Саске, потому что он был в меньшей опасности. По сдвинутым на переносице бровям, отрывистым движениями и острому взгляду ирьёнина она поняла, что дело плохо. Кабуто уже почти убрал свои руки от Итачи, когда встретился с ней взглядом. Она ничего не сказала, потому что не могла подобрать слова. Она не могла сама для себя сформулировать причину, но, видимо, достаточно убедительно выразила ее взглядом, и Кабуто снова склонился над распростертым телом, закусив губу.

Саюри облегченно выдохнула, опустившись на пятки, бессознательно положив руки на грудь Саске. Пока целительная чакра непрерывно текла сквозь ее пальцы и ладони, блуждающий взгляд переходил с одного обломка стены на другой и неожиданно наткнулся на небольшую черную птицу, сидевшую на камне возле самой головы Итачи. Ворона внимательно следила за действиями Кабуто, который ее не замечал, погрузившись в свои манипуляции. Как будто почувствовав взгляд, птица быстро повернула голову и взглянула прямо в глаза Саюри. Чуть склонив голову набок, ворона несколько раз моргнула, не отводя взгляда. Девушке показалось, что один из ее глаз горел красным огнем, совсем как глаза Учих во время сражения.

- Это все, что я могу, но этим их не проведешь… – Кабуто неуверенно посмотрел на творение своих рук и поднял сомневающийся взгляд на Саюри.

Перед ирьенином лежали два абсолютно идентичных тела Учиха Итачи. Медленно, словно в состоянии глубокой заморозки, она ответила на взгляд Кабуто и еле слышно произнесла: «Есть одна идея. Надо пересадить его глаза».

- Меня смущает только то, что мы не знаем, на чьей он стороне, – примиряющий голос Кабуто заставил ее вернуться из воспоминаний.

- А ты на чьей стороне? – Саюри сверкнула глазами и, чуть прищурившись, испытующе посмотрела в глаза собеседнику.