Победивший платит (СИ)

Если бы слова Рау не подстегнули меня, придя в совершенно точный момент времени, стал бы я чувствовать себя ведомым судьбой? Поворот, коридор, серая дверь с нужным номером. Я нажимаю на зеленую кнопку вызова и замираю.

Нет ответа.

Сколько бы я ни звонил - увы, ответом лишь молчание. Где ты, Эрик Форберг? Улетел? Ушел на работу? Решил побродить по новому миру, забыв обо мне?

Судьба стреляет нами, как стрелами - но сейчас я в буквальном смысле уткнулся в непробиваемое железо.

ГЛАВА 38. Эрик.

Вернувшись после напряженной ночной смены, я по всем правилам должен отрубиться, едва выбравшись из душа, но, надувая постель, я машинальным жестом включаю экран комм-пульта. И в воздухе немедленно принимается мигать полупрозрачный конверт - оповещение о том, что мне пришло письмо.

Сон как рукой снимает. Не может быть! Или... может?

Адресат: Небесная Империя Цетаганда, Ро Кита, город... адвокатская контора Дерреса. Загрузить письмо.

Мое послание к адвокату было настолько утонченно вежливо, насколько может составить подобное простой станционный грузчик, и включало в себя обороты "позволю себе дерзость обратиться к вам с просьбой" и "умоляю сообщить мне, если сообщение не дойдет до его адресата". Надеюсь, мэтр не воспринял эти формулировки как иронию и действительно понял спешность и неотложность моей просьбы?

О, да. И ответил он незамедлительно.

"Уважаемый господин Форберг!

Сожалею, что не могу исполнить вашей просьбы о скорейшей передаче письма по независящим от меня обстоятельствам: его адресат вчера покинул границы Империи, не оставив мне распоряжений о сроках своего возвращения. Обещаю вам непременно передать ваше сообщение, как только для этого представится возможность.

Всегда к вашим услугам, Нил Деррес."

Письмо оказывает на меня эффект, какой мог бы произвести пропущенный прямой в челюсть.

Я мысленно представлял себе самые разные исходы своего поступка. И неправдоподобный: письмо от Иллуми, теплое, радостное, обнадеживающее. И заслуженный: холодное сообщение от Старшего Эйри с вежливой просьбой забыть о происходившем и впредь считать наш милый роман оконченным по объективным обстоятельствам. И самый вероятный: вообще никакого ответа, хотя мое письмо он точно получил, и положенное по правилам вежливости одно-двухнедельное ожидание, прежде чем со вздохом окончательно приравнять бойкот к отказу. Но подобной подлянки от фортуны я не ждал.

Меня окатывает неловкой злостью. Сколько мне теперь ждать, прежде чем Старшему Эйри надоест путешествовать и он вернется к своим делам, семье и адвокату? Месяц, полгода, год? Сколько оставаться в смешном подвешенном состоянии, цепляться за проживание подле границы, черт бы ее побрал, Цетагандийской империи, строить свою жизнь как временную передышку между бывшей короткой радостью и будущей неизвестностью?

Куда вообще понесло Иллуми Эйри, когда он мне так нужен?

"Может, ко мне?", кольнуло в груди неправдоподобной надеждой и исчезло прежде, чем я успел высмеять собственную наивность. Но ни ирония, ни логика не могут мне дать ответа на один-единственный важный вопрос.

Дело не в том, что я не умею ждать. Умею; нетерпеливые в разведке не выживали, подняв голову из засады раньше времени. И не в том дело, что я не умею мириться с поражениями: и этому уже научен. Но не уметь отличить поражения от победы - в этом есть что-то извращенное.

И когда я, наконец, засыпаю, снится мне какая-то чушь.

Семейство Эйри почему-то живет в барраярском замке. Я прекрасно вижу холодную большую залу с камином и спиральную лестницу в башню, и полукруглую арку входа, за которой неожиданно объявляется Хисока. Даже во сне я прекрасно помню, что тот умер, но это не мешает полковнику заявить о торжестве цетагандийской медицины и о том, что он снова жив. Бывший покойник идет ко мне, а Иллуми в гневе выскакивает за дверь, но за ней оказывается не замковая лужайка, а верхняя площадка башенной лестницы, и он шагает прямо в колодец центрального проема...

Сны не бывают вещими, объясняю я себе, глядя в потолок и успокаивая колотящееся в тревоге сердце.

Окончательно проснувшись, ополоснувшись ледяной водой и согревшись чаем, я решаю, что так не пойдет. Сперва ночные кошмары, затем рыдания, потом обмороки и нюхательная соль? И все потому, что мне не отвечает человек, которого я сам же покинул? Стыдно. Поэтому я строго приказываю себе собрать оставшиеся мозги в кучку и припомнить, что лучшим лекарством от страданий и депрессий является работа. У нашего дока зашвартовался большой каботажник, и парни из бригады будут совсем не против, если я возьму на себя двойную смену.

Да и отгул не помешает. На всякий случай.

Лекарство оказывается действенным - усталость вышибает из головы не только переживания личного характера, но и резонные опасения по поводу злопамятности некоторых барраярских СБшников. Поэтому, когда в обеденный перерыв передо мной воздвигается монументальная фигура в зеленом мундире, я не сразу вспоминаю, что нужно встревожиться. Впрочем, вручив мне конверт и заставив расписаться в получении, солдат вполне миролюбиво уходит.

В конверте тоже обнаруживается не бомба и не угрозы, а оформленное на бланке со всеми печатями приглашение посетить послезавтра приемную посольства на Комарре по личному приглашению Его Превосходительства посла. Очень неожиданное предложение. И не избыточно щедрое, чтобы заподозрить неладное: мне не предлагают заранее оплаченного билета на поверхность и не расписывают, что за роскошный прием меня ожидает.

А значит, любопытство заставляет меня это приглашение принять.

***

В приемной на меня сумрачно взирает со стены императорский портрет. То ли покрытый краской холст действительно излучает укоризну и некоторую брезгливость, то ли мне пора лечить манию преследования.

Девушка из обслуги посольства приносит мне крепкого кофе в крошечной чашечке тонкого фарфора, и под суровым взглядом с портрета напиток, кажется, горчит особенно сильно. Что же нужно от меня принцу Ксаву, если, конечно, приглашение действительно исходит от него?

Принц появляется вскоре, входит широкими шагами человека, привыкшего к спешке и умеющего даже малую толику времени употребить на пользу делу. Он машет рукой, когда я привстаю, и садится напротив. Охраны принца - посольской или личных оруженосцев - в комнате нет, хотя я не сомневаюсь, что они ожидают за дверью в полной готовности.

- Я должен поблагодарить вас, Форберг, - начинает он без обиняков. - Когда ваше предположение подтвердилось, и мы получили доказательства, что нападавший не был цетагандийским лордом, расследование оперативно двинулось в новом направлении.

- Генный анализ? - спрашиваю я быстро, хотя и понимаю, что невежливо перебивать особу императорской крови, высокой должности и вдвое меня старше.

Ксав кивает. - Да. На Барраяре подобные технологии не приняты, и, может, это к лучшему, - не знаю, что за воспоминание или мысль заставили принца сделать при этих словах короткую паузу, - но это не значит, что нам они неизвестны. Гем-лорд хорошо заметен в прицеле, - повторяет он старую шутку военных времен, - но и не только. Ваша уверенность дала нам повод распознать фальшивку, а, значит, задуматься, зачем она была нужна.

Кажется, у меня появился шанс узнать, во что же я попал: со мною собираются поделиться кусочком информации, которого так не хватало в представшей моим глазам головоломке.

- Я могу спросить? - уточняю я осторожно.

- Можете, Форберг, - соглашается принц Ксав. - Считайте это частью благодарности за вашу помощь. Разумеется, если речь пойдет о вещах, которые вам знать не позволено, ответа вы не получите, но спросить, - он усмехается в усы, - почему бы нет?

- Чего требовал тот человек? - задаю я первый вопрос, наиболее очевидный и явно меньше всего подпадающий под определение секретности. - Я знаю только то, что попало в новости, но там было не слишком много.