Победивший платит (СИ)

- Отчего вдруг? - удивившись, справляюсь я. - Всего лишь знаком того, что лорд Хар предпочитает не лишать твоих родичей твоего присутствия.

- Но... - в замешательстве говорит Лерой. - Понимаешь... я хотел бы быть достойным подопечным, но я не знаю... Вот твой покровитель... - Снова пауза, и наконец он решается. - Как ты думаешь, если я не предложу лорду Пеллу разделить со мною подушку, он не сочтет это недостатком уважения?

Ах, ну конечно, - давя и гнев, и смех, думаю я. Юноша из благородной семьи должен быть скромен и благочестив, и не домогаться покровителя сам. В случае же, если покровитель откажется домогаться его, юноша из приличной семьи того и гляди примется использовать весь арсенал аптечки, включая наличествующие у каждой приличной семьи особые секреты, не все из которых имеют ярко узнаваемый запах "Пламенеющей розы", дабы добиться от своего покровителя приличествующего его положению поведения...

- Подумай сам, - отвечаю я. - Лорд Пелл берет тебя как подопечного, не как возлюбленного. Покровитель вовсе не обязан делить с тобою подушку. Предложив ему это, ты поставишь вас обоих в неловкое положение - тем более что, кажется, вы оба предпочитаете женский пол.

- Правда?! - восклицает Лери, и в его эмоциях ошибиться сложно; основная из них - облегчение. - Благодарю тебя за объяснение, отец. Мне не хотелось показать себя невежей с самого начала.

"А ты ждал, что я скажу, что в случае сопротивления покровителя надо пользоваться тем зелёным флакончиком на верхней полке с медикаментами, пятым справа, пять капель в чай? Размечтался... Сам ищи. Любопытно было бы взглянуть на ошеломленную физиономию Пелла."

- Ты не делаешься слугой дома Хар, - расставляю я все точки. - И пусть за ним преимущество традиций и возраста, вы оба равновесомы. Помни об этом, сын, и не роняй семейной чести избыточной готовностью подчиниться.

- Я и не намеревался делать ничего подобного, - буркает Лерой, явно смущенный. - Просто... просто я хочу произвести на него хорошее впечатление.

"Хочу ему понравиться", так звучало бы точнее. Рассорившись с собственным отцом, хочет ли мой сын найти мне полную замену в лице покровителя? Обвиненный во лжи перед Высоким судом, желает ли исправить свою репутацию и выглядеть в глазах нового человека как можно более привлекательным? Трудно сказать.

- Тебе не стоит намеренно себя принижать, - немного резко говорю я. - Пелл первый не поймет, если из желания понравиться ему ты примешься вести себя нетипично и натужно.

- Я буду это помнить. - Выслушав справедливую отповедь, Лери явно замыкается, но это оставляет меня равнодушным.

- Рад это слышать, - говорю я и поднимаюсь. - Прости мне мою резкость, сын, но семейному имени и так нанесен слишком большой урон.

"Вот именно", читается на недовольном лице. Кого он в том винит: хитреца Эстанниса, который умер, но добился своей цели - испортить репутацию дома Эйри как можно сильней, - или меня, позволившего случиться несчастью?

***

Говоря Нару о том, что предстоящий отъезд занимает мои мысли, пугая и привлекая неизвестностью, я не лгал. Чем дольше я вынужден ждать, тем мучительней нетерпение. Да, я не пленник своей семьи, и уехать мог бы в любой момент, но последствия непредсказуемы, и следует признать: я давно был бы в пути, не будь неизвестность предпочтительнее кошмарной перспективы столкнуться с худшим вариантом событий. Я оказался беспомощен как отец и Старший. Где гарантия того, что я не провалюсь, разыскивая Эрика? И, даже разыскав, смогу утихомирить его гнев? Что, если обида на меня, своей глупостью едва не погубившего любовника, оказалась слишком сильной и изменила его безвозвратно?

Возвращаться побитой собакой туда, откуда уходил, не слушая чужих предостережений, оказавшись не в силах жить в одиночку в чуждом мне мире?

Трусость упорна, как всякое чудовище разума, но поддаться ей недостойно мужчины, и я слукавил бы, сказав, что приучился ждать. Раньше - много раньше, а не в прошлом месяце, - у меня не было поводов задаться вопросом, чем занять день. И сейчас неотложные дела грозят погрести меня под собою, и я сам уже не знаю, чего больше хочу: длить ожидание, мучаясь тоской, или немедленно ринуться в бой. Пока что мои противники - бумаги, кипы бумажных дел: передача имущества в надежные руки, установление контроля над счетами, рекомендации по ведению дел, развод, стратегия развития дома и лучшие пути вложения денег, не говоря уж о перемещении вкладов на долговременные счета и соображениях о том, что следует взять с собой в дорогу.

Одно я знаю точно: будь что будет, но Эрик получит свои духи, пусть даже этот повод для встречи покажется прагматичному барраярцу смешным и натянутым.

Флакон, покоящийся в шелковом гнезде, стального цвета. Видно, парфюмер тоже обратил внимание и на цвет глаз Эрика, и на его решимость: аромат заставляет замереть на месте, как он тогда вынудил меня застыть, пригрозив свернуть шею. Опасность, острота чувств и обещание любви. Я так очарован, что едва вспоминаю о необходимой предосторожности. Кто знает, как повернется судьба... и не стоит оставлять образчик генного материала в целости в посторонних руках.

Даже на обратном пути домой, где меня ожидает тихая война с кипами документов, я не могу удержаться, чтобы не пробежаться пальцами по граням флакона. Не так ли и Эрик позволял ласкать себя, упираясь всеми углами своих неудобных убеждений? Не случится ли так, что мой опыт и характер не смогут смягчить эти резкие черты?

От тоски меня спасают младшие. Признаюсь, сыновья не слишком привычны к моей ежедневной заботе, так пусть мое внимание хоть напоследок не будет для них лишним.

Верхние комнаты особняка отделаны шелком и перламутром, как драгоценная коробочка, но все же крепость этой отделки прочней, чем у хорошей краски. Дети могут смело здесь играть во что угодно, не угрожая обрушить дом: похвальная и оправданная предосторожность, когда речь идет о двоих молодцах бурного нрава и широкой фантазии. Младшие сыновья гостят в материнском доме нечасто, да и сама Кинти бывала здесь прежде хорошо, если раз в месяц, - но сейчас миледи не покидает своих комнат, я этому рад, и такой же искренней радостью меня встречает Шинджи. Кано, в силу возраста более сдержанный, не бежит ко мне с радостным визгом, но подходит не спеша, со взрослым видом.

Я сто лет не видел вас, юноши благородного рода. А сколько еще не увижу?

- Ваши занятия на сегодня окончены? - для проформы спрашиваю я. Разумеется, да: воспитатель, проводивший меня сюда, отчитался в успехах детей быстро, но подробно.

- Мы уже все закончили, - подтверждает Кано. В серьезных темных глазах мелькает искра возбужденного ожидания, но мальчик уже умеет скрывать нетерпение.

- Сходим погулять вместе? - невинно предлагаю я. Долгое блаженное времяпровождение, позволяющее и мне, взрослому, поучаствовать в глупых восхитительных радостях вроде пряток - что может лучше развеять тягостное безвременье?

- Если мама разрешила, то да, - рассудительно отвечает Кано. - Она правильно говорила насчет безопасности, и она расстроится, если мы уйдем без ее позволения.

- Мама разрешила, - успокаиваю я. Говоря по правде, перспектива разговора с миледи меня не прельщает, но... придется. - Собирайтесь.

Дети еще слишком малы, чтобы наносить грим. Хотя у Кано на скуле наклейка-завиток, но это скорее игра во взрослого, чем необходимость. Зато телохранители, сопровождающие нас, нисколько не напоминают игрушечных солдатиков.

Сухой, чуть морозный день лишен острых укусов ветра, и солнце то проглядывает из-за облаков, то прячется. Здешний парк, конечно, не слишком велик, но дорожки заманчивым лабиринтом манят пробежаться. Дети так и поступают, я же иду позади, слушая звенящие голоса. Наседка Эйри, право слово: мне тяжело представить себе, что я оставлю их надолго, но дети вырастают. А родители, не сумевшие вовремя заняться собой, принимаются предъявлять им претензии по поводу загубленной жизни.