Красная - красная нить (СИ)

Я поднялся целиком, увидев, что лестница блокируется изнутри откинутой сейчас створкой люка. Тихо хмыкнув, закрыл его с лёгким хлопком. Посмотрел на Джерарда – тот, наконец, заметил меня и тоже повернул голову в мою сторону. Темнота целиком слизывала его лицо, угадывались только очертания: волосы и освещённые светом уличных фонарей снаружи скулы.

- Закрыл за собой дверцу внизу? – спросил он негромко.

- Угу, – я кивнул и спустил рюкзак, тут же хватаясь за молнию. Нужно было подарить ему подарок. Он был достаточно выстраданный и заставил меня побегать. Общаться с нашими штатными «журналистами», отвечающими за отслеживание всех школьных мероприятий, фото- и письменное их ведение – то ещё дерьмо. Достал обёрнутый шершавой подарочной бумагой предмет и пошёл к нему. Я уже точно знал, что должен сидеть напротив. Напротив Джерарда, на этом низком подоконнике, так близко, чтобы наши разведённые колени соприкасались. Напротив открытого окна, защищённый от падения с третьего этажа лишь старой рассохшейся деревянной рамой.

Подойдя ближе и чуть выглянув на улицу, я понял, что мы находимся в той самой «волшебной» башне-надстройке, которая сразу приковала всё моё внимание, едва мы увидели этот дом. Там, в ночной темноте чёрной бесконечностью вздыхал океан.

- С днём рождения, Джи, – сказал я, протягивая ему свёрток и усаживаясь напротив, умещая задницу в старых выцветших подушках. Это оказалось не очень удобно, и я вынужденно схватился за его острые колени, чтобы не вывалиться наружу.

- М-м… – одобрительно промычал он, затягиваясь – косяком и собственными щеками, буквально прилепляя их к зубам. Я облизнулся, даже не понимая, зачем это делаю. Свежий ветерок с улицы был очень кстати. Он давал какую-то надежду, что я не спекусь от жара близости наших тел в первые пять минут. – Спасибо. Что это?

- Я надеялся, что ты сам посмотришь, – пожал плечами я, выжидательно протягивая пальцы в сторону самокрутки. Наши колени в самом деле соприкасались…

- Тебе не хватит на сегодня? – просто спросил он, впрочем, перекладывая косяк в мои пальцы, цепляясь кожей к коже чуть дольше, чем того требовалось.

- А тебе? – я вскинул бровь, медленно затягиваясь и прикрывая глаза. В глубине души я надеялся, что могу выглядеть при этом хотя бы вполовину так же сексуально и горячо, как он.

Джерард только хмыкнул, тут же зашуршав бледными и чуть подрагивающими пальцами по упаковке.

- Уау… – выдохнул он, доставая рамку. – Это просто… уау, – повторил он, поворачивая её к окну и придвигая ближе к лицу, близоруко разглядывая. Его улыбкой можно было топить масло – до того она была мягкая, тёплая и поражённо-счастливая. – Откуда ты достал это? Я даже не знал, что нас сфотографировали в тот момент…

Я улыбнулся, унимая сердцебиение. Я не был уверен, что подобное напоминание ему вообще нужно, и, тем более, что оно понравится.

- Это было непросто, – сдерживая разъезжающиеся краешки губ, ответил я. А потом ещё раз затянулся. Внутри головы разрасталось ночное тёмное небо – такое же бескрайнее, звенящее и подначивающее на безумства.

- Правда, спасибо, Фрэнки… Этот концерт много для меня значил.

- Возвращение на сцену? – понимающе спросил я, передавая в требовательные пальцы остатки самокрутки. На два-три затяга, не больше.

- Эпичное возвращение на сцену, так вернее, – он усмехнулся, кривя половину рта, другой удерживая между губами вернувшийся косяк.

- Ты там чертовски горячий, – мой голос дрогнул, а щёки медленно начинали гореть.

- Хм-м, не я один, – Джерард смотрел на меня из-под чёрных ресниц, и тени от них словно делали его глаза колодцами, космическими дырами, – они затягивали и мешали мне думать. Я не сказал ему о том, что у меня дома, запрятанная в выдвижном ящике стола, есть копия этой фотографии. Где мы, потные, с мокрыми волосами, рубашками, нелепыми галстуками и в клетчатых юбках счастливо обнимаемся после выступления на Весеннем Фестивале. Все мы, вшестером, но в центре – я и Джерард, и его рука притягивает меня за талию, а мои руки на его шее и шее Майкла, Торо где-то рядом, обнимая своими ручищами почти всех нас, а наши с Джи лица так близко, что чудится – ещё мгновение, и кто-то из нас засосёт другого в совершенно недружеском поцелуе. Это была случайная, компрометирующая фотография. Такую совершенно точно не поставишь на каминную полку к остальным – трогательно-умилительным.

Вдруг Джерард как-то неуловимо поменял положение тела, оказываясь своим носом перед самым моим лицом. Он не дышал, разглядывая глаза и губы. Я замер, а он придвигался ближе и ближе, пока не коснулся кончиком носа – моего. Его скулы дрогнули в улыбке, и он развернул голову, чтобы было удобнее…

Ох… Я приоткрыл рот, сгорая от предчувствия. Но он не поцеловал. Этот придурок медленно, тягуче выпустил настоянный в своём рту травяной дым прямо мне на язык, практически не касаясь. Я даже поперхнулся – отчего-то это было совсем иное ощущение. Волнующе и крепко прокатилось по языку, упираясь в гортань, щекоча и призывая вдохнуть поглубже.

- Чувствуешь? – спросил он, снова затягиваясь.

- Пока не успел, – хрипло сказал я, и моя ладонь самостоятельно сжалась на вороте его рубашки, не давая отстраниться слишком. Он улыбнулся – хитро, с кошачьей поволокой, – и снова придвинулся ближе к моему лицу.

В этот раз я почувствовал. О, я почувствовал намного больше. Электричество. Оно проходило через нас, пульсируя, перетекая из одного тела в другое и возвращаясь обратно – дыханием, дымом, случайными и не очень прикосновениями. Джерард едва коснулся моего носа и почти незаметно, мягко – губ, снова выдыхая едкий дым мне в рот. Я в этот момент вдохнул, принимая – глубоко, медленно. С чувством. Опуская одолженный, подаренный мне дым на дно лёгких. И чуть не улетел – до того чувствовалось по-другому. Совершено не так, как когда затягиваешься сам… Я ненадолго смежил веки, унимая сладостное головокружение и зуд во всём теле.

- Тут последняя, – сказал он, чуть отстраняясь и протягивая мне умирающий косяк. – Я тоже хочу, – и разве мог я ему отказать? Принял, затянулся так, что едва не обжёг пальцы. Чуть подержал внутри и, притягивая его за сцепленный в пальцах ворот рубахи неторопливо, с чувством выдохнул в приоткрытые губы. А потом мягко тронул их своими по шершавой и тёплой кожице. Ненавязчиво. Просто спрашивая.

- М-м… – он блаженно прикрыл глаза. Из его ноздрей вырывались остатки невыдохнутого дыма. – Потрясно. У меня стоит, – вдруг сказал он и очень пошло улыбнулся. А затем, не дав мне времени смутиться, стал очень серьёзным: – Фрэнки, мне жаль, что сегодня не слишком ловко вышло на пляже. Все эти мои знакомые, я понимаю… Тебе было неуютно, а я ничего не могу с собой поделать, я закрываюсь…

- Я заметил, – ухмыльнулся я, отпуская его рубаху и приваливаясь спиной к откосу окна. – Но ты серьёзно? Хочешь поговорить об этом?

- Мне исполнилось девятнадцать, – он грустно улыбнулся, почти незаметно в царящей темноте. – И меня немного напрягают некоторые вещи, которые я делаю неосознанно. Я понимаю, что это может выглядеть обидно, но, чёрт… Попытайся поверить мне, я бы никогда не хотел обидеть, тем более – тебя. Просто…

- Не можешь по-другому?

Тихий, ядовитый смешок.

- Что-то вроде грёбаной безусловной реакции. Просто знай – я ни с кем раньше не говорил об… этом. Даже с Майки.

Я молчал. Не то, чтобы не хотел говорить о его реакциях или обижался, просто сейчас мне казалось странным, что мы обсуждаем серьёзные вещи, а не… Раздеваемся, к примеру?

- Эти ребята – они знают меня с детства. Но не так, как это бывает, когда часто общаешься. Знаешь, мы приезжаем сюда – и словно окунаемся в прошлое. Каждый из них, из нас – скидываем всё, что нанесло за то время, пока мы не виделись и не общались. Словно каждый раз возвращаемся в определённую точку прошлого, законсервированную во времени. Неизменные. Такие же, как были раньше, как были в детстве. Всегда.

«Но ведь это невозможно? Все меняются. В этом смысл», – думал возразить я, но продолжал молчать. Джерард хотел выговориться, и кто я такой, чтобы мешать ему? Он так красиво водил кистями в воздухе между коленями, подбирая нужные слова, что я зачарованно следил за этим танцем бледных, нервно подрагивающих пальцев.