Закон молчания (СИ)

— Да и вообще, — помолчав, продолжил он, сунув руки в карманы, — не говоря о «семейной тайне», ты только представь реакцию, когда свой нормальный мужик оказывается… — Пришлось замолчать, когда мимо прошла еще одна пара полуночников. Тед дождался, пока их шаги растают позади, и закончил: — Сам понимаешь.

Дэн угукнул, сворачивая за ним следом в очередной проулок, а затем во двор.

— Слушай, — не сразу и через паузу начал он, оказываясь совсем рядом, так что руки задевали друг друга, — ты никогда не думал о…

Договаривать он не стал. Вовсе не потому, что начал подбирать слова или ждал, что Теодор сам закончит за него фразу. Сбиться со слова и шага заставили они. Двое, тоже решившие срезать дорогу и теперь застывшие, разглядывая друзей в жидких фонарных отсветах.

Широкие плечи, как топором вытесанные лица. Наверное, их Теодор узнал бы даже в полной темноте. С закрытыми глазами. На ощупь.

Секунды две, в течение которых никто не двигался, длилась пронзительная тишина, а затем один из тех, кто держал их под прицелом в мотеле Андерсона, подал голос:

— Ну надо же, — размеренно и как-то лениво протянул он. — Какие, однако, бывают неожиданные встречи. — И широко ухмыльнулся, демонстрируя идеально ровные зубы.

Теодор осклабился в ответ.

— А я-то думал, ты соскучился, — нарочито небрежно бросил он, прикидывая, что, окажись тут парочка по их душу, никакого диалога бы попросту не было, и прекрасно понимая, к чему все идет. Тело напружинилось само, чуть переставило ноги и пока еще не сильно скруглило плечи. — По повторению.

— Да не то слово, — покивал второй, бывший чуть ниже и вместо гладкой, как бильярдный шар, головы имевший прическу-ежик. Шагнул уже вперед, очевидно посчитав обмен любезностями законченным, но был остановлен преувеличенно громким скучающим вздохом.

Дэн, склонивший голову набок, разглядывал внезапных оппонентов с видом человека, умудрившегося вступить в навоз в новых ботинках.

— Убийство без прямого приказа дона, — тоном жуткого зануды проговорил он, обращаясь к Теодору, словно бы напоминал начинающему что-то, упущенное из виду, — светит не слишком приятными последствиями.

Тед едва не фыркнул в голос. Это он знал и так, а уж парочка — знала тем более. Само столкновение буквально кричало о том, что никакого распоряжения не поступало. Слишком расслабленно двигались по двору эти двое — до. Слишком ошарашены были, столкнувшись с ними. А главное — начатый диалог. Собирайся эти два шкафа их прикончить, сделали бы это сразу. Нет, встреча была случайной для обеих сторон, противники прекрасно понимали, что им светит за своевольничание, и оставлять трупы не собирались. А вот рассчитаться с теми, кто так лихо натянул им нос, отсутствие приказов не мешало им совершенно. Даже странно, что до конца не следовали неписаному ритуалу подобных драк: сперва подробно объяснить, в чем будущая жертва так провинилась, заодно подогревая самих себя, а уж потом врезать.

Напарник торопливого громилы положил ему руку на плечо и ухмыльнулся еще шире, как будто вознамерился изобразить улыбку от уха до уха в самом что ни на есть прямом смысле.

— Поли, Поли, — почти ласково проговорил он. — Боюсь, нас неправильно поняли. Разве кто-то здесь говорил об убийстве? Всего лишь о возврате небольшого долга. Пара десятков синяков и ссадин. Разве от этого кто-то умирал?

— Ну это смотря кому они достанутся, — так же холодно и отстраненно парировал Дэн, продолжая выбранную линию и явно следуя правилу номер два. Кто успеет сильнее разозлить, у того и преимущество.

— А ты с чего решил, что он тебе напоминает? — поддержал Тед, чуть сгибая колени и изготовившись повернуться боком. — Ему просто отвечать потом не хочется. За всяких, — тут он постарался сымитировать сносное произношение, но не преуспел, — pezzo di merda.[1]

Получилось все-таки заметно лучше, чем у друга, но, кажется, Тед налажал с грамматикой. Впрочем, Поли, стряхнувшему ладонь напарника с плеча, было плевать на тонкости.

Короткий вышел обмен дежурными колкостями.

Тед отшатнулся, уворачиваясь от вспоровшего воздух кулака, перехватил руку и дернул на себя. Ладонью поймал следующий удар, попытался врезать по ногам, промахнулся и отскочил снова, краем глаза заметив, что рыжий кружит верткой юлой, не давая второму громиле себя задеть и делая ответные выпады. Это отпечаталось в сознании мимоходом: две фигуры в бледном круге фонаря — длинная худощавая и массивная, — примеряющиеся друг к другу, но пока не пробившие оборону. В следующий миг пришлось дернуться вбок, смазав атаку и себе и противнику. Ступня поехала на каком-то мусоре, и не уронить себя на асфальт удалось едва-едва, как и уйти от удара снизу вверх, под горло.

Замах — отскочить. Замах — блокировать. Костяшки пальцев заныли, когда очередной выпад достиг цели, и Тед с удовлетворением отметил побежавшую по губам противника и вниз тонкую темную струйку.

— Cazzo![2] — прошипел мордоворот, не тратясь на то, чтобы утереться или сплюнуть.

Отвечать Тед не стал, чтобы не сбить дыхание. Сзади-сбоку раздалось короткое шипение, и кто-то болезненно ухнул, как бывает, когда из легких выбьют воздух. Мгновение ока, чтобы встретить очередной удар. Полмгновения, чтобы убедиться — друга там не пинают в живот, повалив на землю. И четверть — уйти влево, пропуская мимо кулак, метивший в висок.

Не считая оброненного короткого ругательства, схватка кипела в полной тишине, нарушаемой только тяжелыми выдохами, шорохом подошв по асфальту и звуком, с каким сжавшееся горло пытается схватить вдох на пропущенном ударе. Ныли уже оба кулака, ныло плечо, которым Теда приложили о фонарный столб, а ребра слева глухо дергало.

Как там рыжий? Не сдал? Держится?

Очередной выпад пришелся почти впритирку, уйти удалось едва-едва, и показалось даже — сжатые пальцы все-таки скользнули вдоль скулы. Тед отпрянул, пытаясь достать противника справа; тот не стал уклоняться, вместо этого поймав руку, точно так же, как он в начале, и вывернув ее в сторону. Легкие сжались от тычка коленом, перед глазами заплясали цветные звезды, и, выпущенный из захвата, Тед едва не опрокинулся наземь. Пошатнулся, восстанавливая равновесие, чуть не упал снова, каким-то чудом угадал и смог избежать выметнувшейся к нему ступни в тяжелом ботинке. Отпрыгнул, не давая себя достать, и ударил сам. Сперва твердым усиленным носком под колено, а следом, не особо метясь, проводил падающего мордоворота, коротко и сильно вмяв ногой ему под дых.

Противник повалился набок, пытаясь глотнуть хоть немного воздуха, и только сейчас до конца осознался солоноватый привкус во рту, расходящаяся по телу душная волна, взмокшая спина под мотокурткой и воздух, казавшийся разгоряченному лицу почти ледяным. Метнувшийся в сторону взгляд выявил напружинившегося, шумно дышащего Дэна и пятящегося от него так и оставшегося безымянным бритого. Тот метнулся глазами к Теодору, поднял ладони в универсальном жесте и выпрямился.

Тед шагнул назад, спиной чувствуя приблизившегося друга и зная, что тот, как и он, не расслабляется, не сводит внимательных глаз с обоих мордоворотов и готов чуть что встретить атаку.

Бритоголовый добрался до своего напарника, помог ему встать и, потягивая разбитым носом, поплелся в глубину двора, где почти терялась уводящая в сторону от улиц арка, задетая лишь самым краем света фонаря.

Тед смотрел в удаляющиеся спины: один идет нормально, второй чуть подволакивает ногу, но силится с этим совладать. Вопреки победе не хотелось даже крикнуть вслед что-то обидное: обойдутся.

— Накрылись посиделки, — негромко проговорил он, обращаясь к Дэну. — Разве что сейчас до дома и что-то из холодильника сообразить.

Тот угукнул, не поворачиваясь к нему до последнего — пока оба противника не растворятся окончательно в темноте, а все следующее случилось так быстро, что Тед не успел ничего толком сообразить и уж тем более — предпринять.

Быстрый, как выпад змеи, разворот у самой арки, выметнувшаяся вперед рука и вторая, ей наперерез. Плечо прошило насквозь, как будто из него выхватили кусок, и сквозь нарастающий шум в ушах, смешавшийся с собственным громким дыханием, был слышен удаляющийся топот, быстрый и неровный. Дэн дернулся было следом, но тут же остановился, напряженно вслушиваясь. А Тед все никак не мог сообразить, почему боль вспыхнула не сразу, не в момент, когда хлопнул выстрел, а после, как будто тело не поспевало за зрением и слухом, оттянуло момент понимания — и теперь отыгрывалось за эту крохотную паузу, в которую казалось, что все обошлось.