Необявленная война (СИ)

И Драко затыкал себе рот поцелуем. Его вкус, будто жидкое пламя, растекался по горлу, когда их языки — уже не робко — касались друг друга. Этот поцелуй отличался от прежних. Никакой сдержанности. Полет двух сердец на грани отчаяния и желания. Неприкрытого. Обнаженного. Как оголенный провод из ощущений. На коже. Под кожей. Нерв...

Драко чувствовал нагое тело, и разум почти перестал ему подчиняться. Какой контроль, если кровь диктует свои условия?! Если толкает в бездну, словно палач. В теплой воде Гермиона казалась Малфою почти невесомой, почти околдованной, почти его...

И когда она с нескрываемым жаром обхватила его ногами, он для себя решил:

«Катись все к черту!.. Идем до самого конца, Грейнджер, — его пальцы задержались на её груди. — Ты попросишь… — губы сомкнулись на её вершине. — Попросишь… — язык заиграл с наслаждением. — И я ни за что не остановлюсь».

Драко ласкал ее грудь, чувствуя дикое напряжение в ногах, в спине... в члене.

Тихий стон сорвался с губ Гермионы, и она крепче сжала их, стараясь сдержать рвущееся на свободу «еще». Притянула Малфоя за голову, к себе, чтобы ощутить его вкус снова… чтобы тонуть в нем, чтобы отогнать все остальные желания.

Драко прикусывал жаждущие поцелуев губы в слепом порыве наказать ту, что терзает своей наготой и невинностью.

«Гори огнем все запреты! К дьяволу! Я хочу...»

Ураган из чувств ударил Драко наотмашь, и то, с какой страстью он набросился на Гермиону, испугало и её. Это был искушающий страх — страх близости.

Было невыносимо сложно сдерживать стоны, когда руки так жадно скользили по коже, когда впивались пальцами будто в спасательный круг, поцелуи стали более глубокими и горячими, и Малфой почти не сдерживал себя внутренними барьерами. Его тело и звуки, порой бездумно слетающие с губ, выдавали неприличные, не прикрытые ложным равнодушием мысли. Он всё сильнее прижимал Гермиону к себе, запускал пальцы во влажные волосы и шептал в каком-то слепом отчаянии:

— Что же ты со мной делаешь?.. Что же ты делаешь…

Распаленная желанием, чувствуя, как возбужденный до предела член упирается ей в живот, она мысленно молила себя не поддаваться, потому что силы были на исходе.

Дыхание Драко казалось горячей воды. А запах кожи, когда Гермиона целовала его, стал более дурманящим. Ей так хотелось, чтобы Малфой сдался сейчас, ведь еще немного, и его ласковый язык, губы и руки заставят ее произнести несколько слов…

И всё закончится.

А этого ей хотелось еще меньше. Их взаимное возбуждение достигло невидимой черты, когда стыд замолкает, и хочется идти на поводу только у желаний. Гермионе показалось, что пространство вокруг сжалось и сразу же развернулось, когда Драко прижал ее к краю ванной, и его рука скользнула ей между ног. Смело дотронулась до самого чувствительного места, лаская его в предвкушении неумолимой развязки.

— Ты об этом думала? — пальцы будто выписывали удовольствие в каждой клеточке тела. — Об этом?

— А ты? — сквозь неровное дыхание. Шепотом. — Когда... подсматривал. Разве нет?

В ответ — почти рычание. Потому что про себя только одно:

«Дай мне, Грейнджер…»

Умелые пальцы Драко ласкали атласную кожу, подталкивая сдаться. Безотчетно. Глупо. Безвозвратно. Гермиона не удержалась и застонала. Замерла, задержала дыхание. Снова застонала...

«Нет, Малфой, нет… Только на равных».

Ее рука сама обхватила член, и Драко задышал еще чаще. Нет, Гермиона не намерена была сдаваться. Это сладкое безумие вобрало в себя все ранние ощущения вместе взятые. Да, она хотела кончить, но гораздо сильней хотела продлить сумасшедшие мгновения, чтобы оргазм не захлестнул ее так сразу. Потому что не знала, что будет с ней после... Когда всё иначе. Когда она с Малфоем. Если даже то, что срывалось с губ, поражало и ее саму:

— А ты не хочешь... позволить мне подсмотреть за тобой? — это была ответная попытка сломать Драко — око за око. — Прямо сейчас.

— Замолчи, — прямо в приоткрытые на полуслове губы. — Замолчи, — жадно целуя. — Замолчи... — забываясь.

Гермиона с упоением ласкала член, пока Драко, грубо матерясь про себя, не убрал ее руку вместе со своей. Сгорая от негодования, горячо целуя и крепче прижимаясь к нему бедрами, Грейнджер услышала возбужденный, отчаянный голос:

— Ты меня с ума сведешь... Скажи… — сильная рука прошлась по её груди. Задержалась. Сжала её. Снова и снова. Погладила по бедру. — Скажи: "Я хочу тебя". Это ведь так просто. Попроси меня сделать это... — губы терзали губы. Руки разводили стройные ноги. Член скользил в опасной близости прямо по атласной коже... по клитору.

Но Гермиона молчала. Минуту, две, три… Она готова была уже сломаться под острыми ласками, как в дверь постучали.

Это была Джинни:

— Гермиона, ты здесь? Макгонагалл тебя ищет. Я сказала, что ты будешь через десять минут.

Грейнджер и Малфой замерли, не в силах восстановить дыхание и, как сговорившись, одновременно отстранились друг от друга. Гермиона собралась с мыслями раньше и уверенно заявила:

— Мне кажется, что кто-то проиграл. В этот раз — точно.

— Никаких «точно»! Не помню — значит, не было, — возразил Драко. — Откуда такая блажь? — «Когда ты не так близко, мне легче».

— Мне повторить то, что ты сказал?

— Не надо. Я помню, — Малфой шумно выдохнул. — Это была попытка тебя сломать. Я же не сказал, что хочу тебя.

— А это и так было заметно! — заявила Гермиона, смело глядя в горящие от возбуждения глаза. — Без слов.

— Я парень, Грейнджер, а не истукан! И на войне, сама знаешь, все средства хороши. А жалость. - ваше слабое место. Рыжая тебя просто спасла, — он сжал губы, отвернулся и, сделав несколько шагов, уже себе под нос прибавил: — И меня тоже.