Бессмертные (СИ)

— Эдвард, — выдохнул он, появляясь в комнате. Карлайл присел рядом с юношей, которого коснулся его лёгкий вздох облегчения. — Я так рад наконец найти тебя.

Эдвард безучастно посмотрел на него, сверкнув красными глазами. Карлайл встал на колени и, увидев, что натворил юноша, опустил взгляд.

— Вижу, ты подкрепился, — мрачно произнёс доктор. — Куда ты дел тела? — тихо спросил он.

Эдвард зарычал, вскакивая на ноги.

— Я убил пятерых людей этим утром и бросил их на аллее, словно бездомных котов! — сжав кулаки, выкрикивал он в лицо доктору. — Я убивал их, словно это ничего не значит… Как вампир! Как монстр! Убивал их и, как бы я ни ненавидел себя за это… мне нравилось! — крикнул Эдвард, обходя свой письменный стол, и одним махом с грохотом скинул всё его содержимое на пол. Схватил бейсбольную биту и лёгким ударом разбил зеркало над комодом. Осколки стекла разлетелись повсюду. Каждый кусочек, пролетавший мимо Эдварда, отражал новое тело, лицо, глаза, мрачно напоминая о том, кем он стал. Ярость только возрастала, когда бита раз за разом ударялась о стену.

И вот на стене уже зияет дыра, но Эдвард, не заметив её, перешёл на дверь. Снова и снова он бил деревянной битой деревянную дверь; разлетались щепки, но он продолжал замахиваться руками.

— Я монстр, слышишь? — снова ударил юноша, но на этот раз уже дверной косяк. — МОНСТР!

Полностью разбитая дверь упала наземь, и дверная рама, треснув на две деревяшки, с грохотом вывалилась наружу, подняв за собой облако щепок и пыли.

Эдвард сжал биту, задыхаясь от ярости на доктора. Бита в его хватке затрещала и распалась на части. Карлайл спокойно встал в центре комнаты, по-прежнему не сводя глаз с пола.

«Что я сделал с бедным мальчиком? Я лишь хотел найти в нём свою семью… Господи, я просто хотел найти товарища в этой одинокой жизни и, боюсь, я согрешил, когда решил дать Эдварду второй шанс… Пожалуйста, прости меня…»

Выслушав мысли Карлайла, Эдвард громко фыркнул.

— Ты просишь помощи у Бога, словно он и вправду существует, — усмехнулся он, стряхивая с руки щепки, и разочарованно вцепился в волосы.

Новорождённый сел на кровать и, тяжело дыша от гнева, положил голову на ладони.

— Я глубоко религиозный человек, Эдвард, — мягко ответил Карлайл.

«У Бога на нас свои планы… Я твёрдо верю, что Он заботится обо мне и о каждом, кто нуждается в этом. Пожалуйста, позволь мне помочь тебе?»

Эдвард наблюдал, как доктор мысленно умоляет его; он оглядел разнесённую комнату и сардонически рассмеялся. У него здесь ничего не осталось, это он знал точно. А ещё юноша знал, что не хочет жить один в заброшенном, почти разрушенном доме с вечным проклятьем за спиной. Подняв глаза, Эдвард наткнулся на обеспокоенный взгляд молодого доктора.

Он стоял в углу, среди разбросанной груды причиндалов со стола.

Эдвард перебирал заваленные вещи, освещая в памяти воспоминания. Схватив маленький ранец, он сгрёб туда несколько памятных для него сувениров — бейсбольные карточки, перчатки и кепку, несколько рисунков со стены, любимую ручку. Карлайл понял, что он делает, и вызвался помочь.

«Мы сможем пройти через эту жизнь вместе, Эдвард. Так будет не всегда, обещаю. Я живу одинокой, но полноценной жизнью. У меня есть любимое дело, и у тебя появится», — ответил Карлайл. Эдвард хмыкнул и продолжил собирать вещи по комнате.

— Ты живёшь полноценной жизнью, будучи вампиром? — усмехнулся юноша, забросив в сумку карманные часы.

Карлайл кивнул.

— Да… Мне нельзя иметь близких друзей или долго оставаться на одном месте…

— Почему?

Доктор опустил взгляд.

— Мы не стареем, Эдвард. Ты навсегда останешься семнадцатилетним парнем, — тихо пояснил он.

Эдвард бросил взгляд на своё отражение в осколках зеркала, коими был усыпан весь пол, и, поймав отражение глаз, сморщился.

«Они изменятся, когда ты начнёшь пить животную кровь. Это займёт несколько месяцев, но они станут нормальными», — заверял доктор.

— Ты пьёшь кровь животных? — спросил Эдвард, спускаясь в коридор.

Карлайл кивнул и последовал за юношей, осторожно перешагивая сломанную дверь и раму. Эдвард отворил другую дверь и на секунду замялся, оглядывая комнату.

— Да… Я часто охочусь. Это помогает мне не поддаваться желанию на работе. Но я научился находиться среди людей лишь спустя долгие годы тренировок.

Расхаживая по старой комнате родителей, Эдвард то и дело вздрагивал.

— И ты никогда… не поддавался искушению? Больше не убивал людей?

Карлайл покачал головой, коснувшись пальцами кружевных занавесок на окне хозяйской спальни.

— Я никогда не пробовал людскую кровь, Эдвард, — сказал он.

Эдвард вкрался в мысли Карлайла, и множество лет мучительного воздержания беспорядочно промелькнули в его голове, смешивая боль с пыткой. Он встряхнул головой и приблизился к туалетному столику матери.

— Звучит ужасно, — пробормотал юноша, подхватывая серебряный набор щёток и зеркало. Бережно всё упаковав, он направился к драгоценностям. Взгляд упал на мелкие брелоки, которыми отец задарил мать за несколько лет совместной жизни — каждый из них имел своё прошлое и историю. К глазам снова подкрались слёзы.

Эдвард перебирал драгоценности, бережно откладывая самое ценное: бриллиантовые серьги, несколько цветных ожерелий, коллекцию жемчуга, часы из розового золота с драгоценными камнями, теннисный браслет с бриллиантами… У его матери было всё то, что того требовал статус жены адвоката.

Глаза рыскали и вместе с руками перебирали шкатулку в поисках главного.

— Где?.. Где они? — задавал вопрос себе, сворачивая украшения и передвигая вещи с места на место.

«Эдвард», — тихо позвал Карлайл. Юноша поднял голову. В протянутой бледной руке доктора лежали два кольца. Одно — отцовское — с позолоченной массивной каймой, а второе — материнское — тонкое и изящное с отблеском. Вопросительно взглянув на доктора, Эдвард шагнул к нему.

«Прости, Эдвард… Я побоялся, что, когда их тела увезут из больницы… кольца украдут. Знаю, ты, наверное, хотел бы, чтобы они были похоронены с твоими родителями, но я не мог так рисковать. Боялся, что мародёры заберут их, поэтому и решил, что кольцам самое место в твоих руках. Я не смог бы оставить их и надеюсь, что однажды они тебе понадобятся. Прости, сынок».

Взволнованно вздохнув, Эдвард забрал кольца у доктора и с еле слышным звоном положил их в коробочку.

Он оглядел комнату ещё раз, и его сознание приняло решение. Нет, он определённо не хочет возвращаться сюда. Лучше оставаться с молодым доктором.

— Ты правда не убиваешь людей? — поинтересовался Эдвард; лица убитых мелькнули в голове. Лишь от одного воспоминания рот наполнялся влагой.

— Правда, Эдвард. Никогда не убивал и не буду.

— А меня научишь? — тихо попросил он, разглядывая узор ковра под ногами.

— Не убивать людей? Конечно, — с улыбкой на губах ответил Карлайл. — Будет тяжело, Эдвард, но оно того стоит. Мы можем использовать свои способности и чувства во благо. Нам не обязательно быть монстрами, сынок. Ты вернёшь свою добродетель, обещаю.

Юноша вслушался в мысли доктора.

«Он сильный мальчик… Знаю, Эдвард справится. Во взгляде есть решимость. Будет сложно, но игра стоит свеч. Его ждёт великая жизнь, он воспользуется своим даром во благо людям и всё перенесёт, я уверен. В больнице я видел надежду, вернувшуюся в его решительный взгляд. Поэтому я и спас его».

Эдвард встретился глазами с Карлайлом и последний раз посмотрел на комнату родителей.

— Ты… веришь в меня? — тихо спросил он.

Кротко кивнув, Карлайл пристально посмотрел на юношу.

— Да, Эдвард. Верю. Верю в тебя, в себя и в будущее. Всегда верил.

Эдвард обдумал уверенный ответ доктора, и ему нестерпимо захотелось поверить. Ему невмоготу было бродить по земле в одиночку, уничтожая всё на своём пути, словно монстр.

— Тогда я пойду с тобой. И больше не буду убивать… Я хочу жить, Карлайл, жить по-настоящему. И если у меня нет иного выхода, то… — Он замолк, пожимая плечами, и окинул комнату в последний раз.