The White Tiger Extrapolation (СИ)

– Да я не в том смысле, – отмахнулся от нее Родстейн. – Последнее, что нужно великолепной девушке вроде тебя, Пенни – это чтобы кто-то сводил тебя с парнями для свиданий. Это касается исключительно работы. Майк сказал, что мог бы дать тебе роль.

– Мне? – переспросила Пенни, мгновенно расплываясь в сияющей улыбке. – Мне – роль?

– Тебе-тебе, – закивал Родстейн. – Майк по-прежнему торчит у барной стойки, можешь расспросить у него детали, если интересно. Но учти, раз уж он не в твоем вкусе, то не позволяй ему распускать руки. Если он позволит себе лишнее – только скажи мне.

Пенни упорхнула к барной стойке на поиски этого продюсера, и Леонард посмотрел на Родстейна со смутным раздражением. Тот посмотрел на него в ответ и неожиданно улыбнулся. На этот раз его улыбка не казалось искусственной, но и веселой она тоже не была.

– Ну, так что, Лео? Николь не удалось развеять твою скуку? Похоже, теперь только мы вдвоем остались неприкаянными на этом празднике жизни?

Он оперся локтями на огораживающий верхний ярус железный поручень, задумчиво потягивая лонг-айленд из своего стакана и глядя на толпу, содрогающуюся в ритме рок-н-ролла далеко под ними. Леонард тоже бросил взгляд вниз, опираясь на поручень, и отхлебнул немного своего коктейля. Он бросил быстрый взгляд на барную стойку, где Пенни разговаривала с Майклом Дауэллом уже с заметно большим интересом, чем полчаса назад, и отвернулся.

– Зачем ты делаешь это? – спросил он после короткой паузы.

– Делаю – что?

– Ты знаешь, – Леонард пожал плечами. – Притащил нас сюда, беспокоишься, чтобы мы чувствовали себя комфортно. Это то, чем ты обычно занимаешься? В смысле, приводишь кучку задротов в модный клуб и предлагаешь им фотомоделей, а заодно подкидываешь начинающей актрисе несколько голливудских шоу-менов на выбор? Это что, какой-то новый вид благотворительности?

Родстейн достал сигареты и закурил, без зазрения совести стряхивая пепел куда-то вниз, на толпу.

– Мы уже говорили об этом в самолете, Лео, – сказал он таким скучающим тоном, словно они возвращались к одному и тому же разговору уже в сотый раз. – Я пригласил вас сюда из-за Шелдона, потому что он едва ли согласился бы приехать один. И, покуда вы мои гости, я стараюсь устроить вас со всеми удобствами. Но скажи мне, почему тебя это так выводит из себя? Сперва я решил, что все дело в Шелдоне, но сейчас ты снова не в духе, а он с нами даже не поехал. Выходит, дело в блондинке. Так кто из двух, кого из них ты ревнуешь, Лео?

– Меня зовут Леонард, никто не сокращает мое имя, – проговорил Леонард сквозь стиснутые зубы, начиная выходить из себя. – Это во-первых. Во-вторых, я отказываюсь отвечать на вопрос, заданный в таком ключе. Конечно же, я беспокоюсь за них обоих. Они оба мои друзья и составляют значительную часть моей жизни. А теперь Пенни пропадает с этим твоим Майклом, который ей даже не нравится, а Шелдон оказался втянут в игру с тобой, правил которой он не в силах понять. И ты думаешь, это должно меня устраивать?

Родстейн пожал плечами.

– По крайней мере, я не вижу в этом ничего плохого лично для тебя. Ты мог бы сейчас развлекаться с Николь каким угодно образом, поверь мне, она не стала бы возражать. Более того, у обоих твоих друзей не возникло с этим никаких проблем. А вместо этого ты торчишь здесь, со мной, и говоришь, что я должен прекратить устраивать актерскую карьеру Пенни и бросить свои попытки соблазнения Шелдона Купера, еще даже толком не начав. Разве это справедливо?

– Я не понимаю, – покачал головой Леонард. – Объясни мне, потому что я, черт подери, не понимаю. Зачем тебе Шелдон, в первую очередь? Посмотри вокруг, тут сотни совершенных людей, которые бросились бы за тобой, стоит только тебе поманить пальцем, а ты почему-то выбрал человека, который выстроил целую концепцию вокруг гипотезы о том, что на современном этапе развития человечество легко могло бы обойтись без секса, и даже пробовал публиковать соответствующие статьи.

Родстейн неожиданно фыркнул от смеха, и Леонард разозлился еще сильнее, потому что его смех был совершенно неуместен, ведь этот разговор был вполне серьезным для Леонарда. Потому что он мог предположить, куда все шло. Родстейн с его настойчивостью и целеустремленностью легко мог добраться до Шелдона, который ни черта не понял бы, что его соблазняют, даже оказавшись с кем-то в одной постели голышом перед экраном телевизора, включенного на канале для взрослых. И нетрудно было догадаться, что рано или поздно Родстейн наиграется и уйдет из их жизни так же легко и непринужденно, как ворвался в нее, а Леонарду останется собирать пошатнувшуюся реальность Шелдона по кусочкам. Ну уж нет, с него было вполне достаточно и того случая, когда Шелдону пришлось свыкаться с фактом, что увеличенная лобная доля мозга еще не является гарантированным признаком чьей-либо гениальности после доклада того приезжего профессора из Дюссельдорфа в их институте. Леонард до сих пор вспоминал тот случай с большим чувством неловкости, а в институте и вовсе устоялось неписаное правило делать вид, что этого никогда не было.

Словом, Шелдон Купер, потерявший твердую веру в какое-либо из своих нездоровых убеждений о том, как работает Вселенная, представлял собой довольно неприятное зрелище.

– Ты находишь это смешным? – холодно спросил Леонард, отстраненно удивившись, что, в отличие от многих других людей в этом месте, он сам совершенно не испытывал желания заискивать с Родстейном. Напротив, ему почему-то хотелось противостоять.

– Может быть, – не стал отпираться Родстейн. Он снова уставился в зал, его лицо приняло замкнутое, отстраненное выражение, которое Леонард уже замечал пару раз по дороге в клуб, и он подумал, может быть, именно так выглядел Эван Родстейн, когда снимал маску. – Мне скучно, Лео. Ведь ты прав, по большому счету. Стоит мне лишь поманить пальцем – и любой из этих людей будет в моей постели. Но не Шелдон Купер, верно? Вот, где это становится интересным.

– В этом все дело? – переспросил Леонард, едва веря своим ушам. – В том, что тебе скучно? И ты считаешь, это дает тебе право играть с нами, как тебе заблагорассудится?

– Ты кое-чего не понимаешь, – сказал Родстейн, улыбнувшись ему так, словно делился тайной. – Ты упускаешь из виду, что у меня есть миллионы. Я богат, Лео, я неприлично богат, а скука богатых людей, ты знаешь, она совсем не такая, как скука всех остальных. И если я нахожу способ избавиться от нее, хоть ненадолго, то я не упущу такой возможности.

На некоторое время между ними повисло молчание. В мозгу Леонарда один за другим вспыхивали логические аргументы, продуманные, взвешенные и абсолютно рациональные, но ни один из них не успевал сорваться с его губ, неизбежно разбиваясь о непреклонное «Я так хочу» Эвана Родстейна, которое он выразил вполне ясно.

– Ты не считаешь, что нужно сказать Шелдону? – наконец напрямую спросил Леонард. – Дать ему ясно знать о твоих намерениях, потому что, ты знаешь, он и понятия не имеет, что происходит, он думает, ты действительно пригласил его к себе в гости из-за чертовой лаборатории. Ты мог бы хотя бы сделать все по-честному, ведь так?

Родстейн покачал головой:

– О, нет, это испортит все веселье, поверь мне. Первое правило соблазнения – делай все так, чтобы это выглядело естественным. А если я с порога буду кричать о своих намерениях, каким образом это будет соблазнением? – он на секунду замолчал и добавил: – Но ты, с другой стороны, мог бы сказать ему.

– Что? – переспросил Леонард, подумав, что неправильно расслышал его в этом грохоте.

– Ты можешь сказать ему, если хочешь, – спокойно повторил Родстейн, пожав плечами. – Мне все равно, но, может быть, это поможет тебе почувствовать себя лучше насчет всей ситуации, кто знает? – он вздохнул. – Видишь ли, я понимаю, что ты чувствуешь, и мне жаль. Я, правда, хотел бы, чтобы с тобой все было так же просто, как с Раджешем и Говардом. Но ты ведь все равно так никогда бы и не решился, разве я не прав, Лео?