Четкие линии (СИ)

— А чему учили вы?

Годрик тепло улыбнулся воспоминаниям.

— Всему, что может пригодиться в жизни, вне зависимости от форм и методов обучения. Физические тренировки, взаимодействие с артефактами, трансфигурация, боевая магия. Я учил воинов, тех, кто помогает защищать аристократические дома, кто собирает опасные ингредиенты и защищает от последствий некоторых растительных и животных ингредиентов. Мои ученики — люди действия, поэтому я обучал их сначала думать, а потом уже действовать. Приходилось тяжеловато, но оно того стоило, к седьмому курсу выходили отличные тактики и стратеги, аналитики, военачальники, боевики, наемники, разрушители проклятий, драконологи. Да мало ли профессий для настоящего воина? Конечно, от активности детей устаешь, но это все равно приносит удовлетворение. А для отдыха у меня существовала Комната. Так что, сам понимаешь, ссориться с Салазаром, рушить дружбу из-за такой ерунды? Никогда и ни за что. Мы разделили сферы влияния, он не совался к моим боевикам, не мучил их слишком на уроках, а я делал кое-какие поблажки его змейкам. У тех больно специфические методы борьбы.

— Вы… не хотели бы снова с ними увидеться? Я перенес все портреты в Комнату Кандиды.

— Она разрешила называть себя по имени? Замечательно, — хохотнул маг. — Кандида всегда мечтала о друге, который видел бы в ней не только могущественную волшебницу и при желании мог бы задать трепку, если она слишком задерет свой носик. Салазар мечтал о паре, верной и преданной, что никогда его не оставит. А Пенелопа нуждалась в семье. Для нее мы все были как дети. Удивительно, что их мечты исполнились только после смерти. Знаешь, зови меня тоже, пожалуй, по имени. И нет, я не хочу покидать пределов своей Комнаты. Да и не смогу. Портрет оригинал обработал на совесть. Но кое-что я тебе покажу. Подойди к той стене.

Осторожно, на цыпочках, прошел мимо спящего Дракона. Пусть Годрик и сказал, что тот не проснется, но ну его на фиг, рисковать-то. Уровень адреналина на сегодня и так зашкаливает.

На стене, задней стороной вперед, висели три портрета в рамках. И я уже догадывался, что это могло быть. Посередине каждого холста красовалась рунная вязь.

— Повторяй за мной, — потребовал Годрик.

Заклятие лилось с уст легко, но словно обжигало язык. Магия взвихрилась и опала осенними листьями под ноги, в лицо ударил теплый ветерок, а руны на полотнах засветились.

— Теперь можешь переворачивать. Это копии портретов моих товарищей, они могут прийти сюда в любой момент.

— Здорово, — искренне порадовался за Основателя. Тот грустил, хотя и не подавал виду. Потому что, в отличие от остальных, сам себе не оставил иного выхода. — Я обязательно скажу им.

— А теперь подойди к столу, положи руки сюда, да, вот так. И повторяй за мной.

Заклинания, одно за другим, медленно распространялись по Комнате, взлетали под потолок, стелились на пол. Хвостик одного цеплял начало другого, и это была целая цепочка, как мне казалось, бесконечная. Магия лилась в стол, наполняла руны силой, браслет на запястье пульсировал, щедро делясь магией, которую успел накопить и еще не потратил.

А потом… Подобное я видел только в боевиках, сериалах и научно-фантастических фильмах. На столе развернулась интерактивная модель Хогвартса, которая превратилась в схематичную карту всех помещений, каждое было подписано, я видел каждого человека, где бы он ни находился в здании.

Огромная версия Карты Мародеров.

— Ничего себе!

Годрик самодовольно улыбнулся.

— Мы с Пенелопой немало времени потратили на изготовление карты, благодаря ей моя дорогая подруга могла вносить изменения в защиту, усиливать ее или ослаблять, могла следить за учениками и находить тех, кому требовалась помощь во время побега или нападения.

— Но откуда вы знаете, как всех зовут?

— В этом помещении хранится Книга Хогвартса, копия которой находится у директора. Имена всех учеников вписаны в нее, появляются, стоит им получить письмо, и исчезают, как только они оканчивают обучение. В свое время мы вписывали имена вручную, самостоятельно, затем объединились с Олливандером. А после появления Статута о неразглашении, Книгу связали с тогда еще только-только формирующимся Отделом Тайн, где отслеживают несовершеннолетних волшебников, их рождение, статус и так далее. Это сделал Кадмус Мракс, последний директор из рода Салазара, хороший человек для темного мага и аристократа. Он действительно любил детей, обожал исследования, тем самым напомнив мне дорогого друга. И он же последний обнаружил вход в Комнату. Кстати, ты стер память портретам директоров?

— Да, — это я успел, молодец.

— Отлично. Теперь, для обнаружения паразитов, таких, как крестражи, произнеси следующее…

Карта вспыхнула, повернулась ко мне боком, показывая нужную сторону. Чертов везунчик Поттер — других слов у меня просто нет! Теперь понятно, как Гарри умудрялся находить выход из ситуаций, куда по нелепости нашел вход.

Все три крестража находились в одном помещении. Третий этаж, в самом углу. Там одни лишь не используемые кабинеты.

— Покои бывшего управляющего. Так как у него было море важной документации, они защищены ничуть не хуже покоев деканов факультетов, — пояснил Гриффиндор.

И как я туда попаду? Если еще и директор поколдовал, то мне ни за что не преодолеть чары. Мне нужно увидеть крестражи, нужно убедиться, что они на месте, прежде, чем подавать сигнал Отделу тайн. Потому что будет только один шанс проникнуть в Хогвартс, при неудаче директор их точно не пустит.

— Гарри, взгляни на меня, — Годрик все понял по моему расстроенному лицу. — В пределах Хогвартса ты можешь творить что угодно. Этот браслет, — кивок на украшение, подаренное Салазаром, — дает тебе права, равные правам Основателей. Нет таких заклятий, который Хогвартс с его мощью не разрушил бы, он продавит их сырой силой, стоит тебе только подать знак. Это высшая мера доверия от Салазара, не подведи его.

Горло сжало, сердце защемило от невыносимой нежности и любви к магу. Ведь любить портрет так же легко, как и самого человека, потому что на холсте — слепок личности, ее точная копия.

— Не подведу.

— Вот и хорошо, — еле уловимое напряжение ушло из глаз Гриффиндора, теперь он щурился, совсем как кот. — Думаю, тебе стоит поспешить.

Оглянулся на дверь, которой не было.

— Но я не знаю, как мне выйти. И директор мог вернуться.

Маг покачал головой.

— В каждом есть частичка моего факультета. Подойди и тронь вон ту книгу. А теперь, видишь руны, переправь их на…

Руководить Гриффиндор умел, а еще насмехаться, ехидничать и пинать в нужном направлении не хуже Слизерина. Прирожденный педагог.

— Это позволит тебе приходить ко мне в Комнату через путь Пенелопы, не стоит каждый раз беспокоить уважаемого директора, — сколько ехидства! Вот, что значит иметь уши в самом сердце школы.

— Спасибо вам… тебе за все. Я еще вернусь! До свидания.

— До свидания, Гарри. И этим приверженцам библиотечной пыли, зельеварческих лабораторий и теплиц не забудь сказать, чтобы навестили. А то вишу тут один, хоть вешайся, — хохотнул маг.

Улыбнулся на прощанье и скрылся в туннеле. Магическое истощение налицо, а времени нет. Дамблдор может что-то понять, перепрятать крестражи. Мало ли, может, ему важно разыграть карту Избранного. Оно мне надо?

— Привет, ну, как, получилось? — Елена тут как тут, крутилась любопытной юлой, насколько это вообще уместно для призрака.

— Да, получилось, я знаю, где они. Пойдешь со мной?

Девушка кивнула.

— Тетя Пенни просила проследить за нанесением рун, в этом я разбираюсь, она же меня учила.

Да, мне необходима поддержка друга, пусть даже призрачного.

— Спасибо.

— Мы же друзья, а друзья обязаны помогать друг другу, — прозрачные руки на мгновение легли на плечи, обдав приятным холодком.

Перед неприметной с виду дверью воздух вибрировал от магии. Студенты обходили угол стороной, их отталкивали мощные чары. Как мне попросить Хогвартс? Прислонился лбом к стене, приложил руку с браслетом Салазара. Значит, я равен тебе? Могущественному, древнему темному колдуну, опытному, сильному, чертовски привлекательному? Аристократу, изысканному без малейшего налета женственности? Как описать все то, что переливается у меня в груди красками и оттенками разноцветного мира вокруг? Ты мой мир, мой смысл, без тебя я просто не смогу. Уже одна мысль, что ты где-то есть, ждешь меня, прибавляет мне сил, позволяет дожить до момента воссоединения.