Четкие линии (СИ)

Слизерин и тут нашел лазейку. Его браслет, заклятый с помощью его же крови, давал носителю равный с Основателями допуск к помещениям Хогвартса. Потому что пара, супруг, вторая — лучшая, как заметила ехидно Пуффендуй — половина. Остальные Основатели предпочли закрыть на это глаза, так как знали, что Салазар скорее удавится, чем отдаст браслет недостойному. Так и получилось, артефакт обрел носителя спустя сотни лет. Как-то факт, что меня сочли достойным, смущает и одновременно греет душу.

В любом случае, кровь Слизерина дает допуск в кабинет директора, а заодно заставляет Хогвартс снять или отодвинуть любые защитные чары, наведенные на помещение нынешним владельцем. Все же плод труда четырех талантливейших магов сильнее, чем один человек, как бы его ни восхваляли.

Слизерин на вопрос, почему не рассказал раньше о всех возможностях браслета, лишь закатил глаза и с насмешкой ответил, что в то время его волновали лишь защитные функции, об остальном он как-то подзабыл. Просчитывающий свои действия на несколько шагов вперед темный — и подзабыл? Ню-ню. Зараза недоверчивая. Но почему-то мне это нравится.

Я чувствовал дрожание магии вокруг себя, практически слышал ее гудение, как ток в трансформаторной будке. Или у меня уже галлюцинации? Браслет покалывал и обжигал запястье, продолжая светиться ровно и мягко, отодвигая все чары. А из меня силы выкачивали как будто насосом. Никто не говорил, что пропуск дается бесплатно. Еще одна проверка. На силу, на запас магии, на стойкость, потому что в глазах двоилось.

Пока, наконец, дверь не распахнулась, и я не угодил в кабинет. Отработанным на портретах Основателей движением заставил замолчать предыдущих директоров. Им оставалось только хлопать глазами и не двигаться, внимательно смотря за каждым моим движением. Ничего, в конце, если Комната все же откроется, сотру им память о визите.

Итак, левая стена. Ничего примечательного, все те же портреты, разве что относились они к более ранним периодам, если судить по датам на табличкам. Первые директора, после Основателей.

Что там говорила Пенелопа? Комната откроется лишь проявившему себя достойно? Наверняка подсказка где-то в кабинете, но… Не знаю, ощущение утекающего сквозь пальцы времени сводит с ума.

Если отталкиваться от личности самого Гриффиндора, то он являлся артефактором, экспериментатором, воителем и талантливым воспитателем. А еще был помешан на защите, они с Пенелопой постоянно ее совершенствовали, чтобы уберечь молодых магов. Если Пуффендуй работала в основном с органикой, то Гриффиндор создавал амулеты и мелкие, единичные артефакты. Объединялись они при работе над самим замком.

Наверняка, как и все Основатели, личность эксцентричная, себе на уме. Кандида рассказывала, что по-своему Годрик был гениален, а все гениальное просто. Достойное поведение, достойно показать себя — что это значит? Может, что-то связанное с Гриффиндором?

В кабинете пахло лимоном, травами для чая, жужжали мерно приборы на столике, серебряные, тонкие и легкие, чем-то они напоминали конструкции для отвлечения внимания и расслабления, которые так любят ставить начальники на свои столы в офисе. У каждой свое предназначение, думаю, спрашивать о нем у директора не буду. Книжные шкафы чередовались с портретами, по большей части они располагались выше стеллажей, почти под потолком, в специальных нишах или в обрамлении каменных миниатюрных арок.

Единственное, что бросалось в глаза, это Шляпа. По слухам, принадлежала Гриффиндору. Как и… Вот я идиот! Меч Гриффиндора, достать который из древней шапки может только истинный гриффиндорец. Не это ли имел в виду Основатель?

Мне нужен меч, мне нужен меч, мне нужен меч, милая шапочка, мне очень нужен меч. Ауч! Бить-то зачем! Тяжелой рукояткой да по маковке. Однако мои предположения оправдались: Шляпу действительно можно уговорить. Она учитывает выбор того, кто ее носит.

Меч выглядел точно так, каким его показывали в фильмах. Не тяжелый, узкий клинок, серебрящийся в льющемся из окна свете. В рукояти горел отшлифованный крупный яхонт, насыщенно оранжевый, как перезревший на солнце янтарь, а внутри, за гранями, где-то глубоко-глубоко вспыхивали, танцевали рубиновые тени, из-за чего оранжевый превращался в кровавый.

Вряд ли этот меч принадлежал взрослому Годрику Гриффиндору, если его может поднять даже ребенок. Да и напоминает он детский вариант оружия.

Вопрос — что мне делать дальше? Если меч — это ключ, то как он работает?

Ты же художник, думай, думай!

Под воздействием адреналина и страха люди способны на поистине удивительные открытия. Взгляд привычно цеплялся за каждую мелочь в кабинете, за каждую незначительную деталь, коих, на самом деле, оказалось великое количество. Вот и зачем, спрашивается, директору столько пылесборников?

Через полчаса глаза устали, я рассредоточил зрение, оставил взгляд скользить бездумно. Мириться с провалом не хотелось, уныние почти овладело мной, свернувшись горьким комком в животе, когда внимание привлек один портрет. Не самый большой и красивый, без вычурной рамы. Внутри спал мужчина лет тридцати с каштановыми волосами, кудрями спадавшими на широкие плечи, обтянутые бархатным камзолом. Что же не так? Что в нем привлекло внимание? Только через пару минут сообразил, что при вторжении проснулись все портреты, пусть на секунду, но приоткрыли глаза, этот же… этот продолжал спать как ни в чем ни бывало, а еще… всего одна складка его богато украшенного платья выделялась на общем фоне. То есть на верхней одежде, в районе груди, у него фасоном не предполагалось ни одной складочки, они все сконцентрировались на рукавах. Но одна все же была, напротив самого сердца, маленькая, как будто мужчина специально смял ткань. И она идеально подходила по размеру к мечу. Еще одной странностью было то, что картина располагалась не на высоте, а между книжных шкафов, как будто кто-то нарочно поместил его туда. Или спрятал.

Под портретом значилось:

Максвелл Марион Гриффиндор

Даты его "правления" в качестве директора школы. Он стал директором сразу после смерти Пенелопы Пуффендуй и оставался единственным потомком Основателей, кто стал во главе школы под родовой фамилией. Была парочка Мраксов, остальные к четверке не имели ни малейшей принадлежности.

Меч в руке дрогнул. Идея пришла спонтанно, и что-то внутри не позволяло сомневаться в ее верности. Годрик Гриффиндор больше всего ценил детей и свою семью. Если план не выгорит, надеюсь, мне простят вандализм.

Рука дрожала, когда кончик лезвия коснулся портрета. Все же страшно, это как убивать живого человека, почти живого человека. Но все равно, я уже давно убедился, что многие нарисованные личности превосходят людей по своим духовным качествам.

Меч вошел легко, как нож в масло, мужчина на портрете открыл глаза и кивнул одобрительно. А после часть стены с ним отъехала в сторону, как обыкновенная дверь. Все гениальное просто — пожалуй, это можно сделать девизом Годрика Гриффиндора. Смысл в простоте.

В комнату ворвался стылый запах подземелья, пыли и влажности, он смешался с ароматом трав и лимона. За порогом темнело… ничто. Ни очертаний предметов, ни малейшего проблеска огня. Просто ничего.

Нужно сделать шаг, всего лишь шаг, хотя внутри все замирает от испуга. Сжав рукава мантии, пошел в проем. Портретная дверь за мной захлопнулась, на миг окружила легкая, непринужденная темнота, полная тишины и моего хриплого дыхания.

А затем начали вспыхивать на стенах магические огни. Маленькие шарики, вставленные в изящно оправленные стальные ветви и лозы, они мерцали и подмигивали, как светлячки.

Большая комната, стены скрывались за шкафами. Часть полок была заставлена книгами: от маленьких, с ладошку величиной, до тяжеленных, древних, с массивными застежками, угрожающими даже на вид. От них веяло древностью, мощью, по спине пробежало стадо мурашек, а сердце попыталось мигрировать в пятки. Другую часть полок занимали всевозможные шкатулки, связки веточек, металлические и деревянные пластины с вырезанными рунами, бусины, отрезы тканей. Все сохранилось в превосходном состоянии, как будто время не коснулось этого места. Здесь не пахло пылью, не было той затхлости, что ворвалась в кабинет директора, стоило только двери в Тайную комнату распахнуться. Меч испарился из рук, стоило только попасть внутрь.