Четкие линии (СИ)

— И эта девушка в курсе договоренности ваших семей и не возражает? — подхватываю, сейчас это легко, как будто читаю Гермиону, словно книгу.

— Как и я, — кивнул рыжик. Почему мне чудится, будто будущие супруги Малфой со своими фаворитами собрались тесным кружком и все обсудили? — Только они не спалились, как мы.

Вообще, подобные отношения — нормальное явление для традиционных, закрытых английских школ. Особенно, если они не такие, как Хогвартс, а разделены по признаку половой принадлежности. Пубертатный период наступает вне зависимости от того, где ты учишься. И человек начинает поглядывать на свое окружение. Уверен, Астория выбрала оптимальный вариант, если учесть, что она ни с кем, кроме слизеринцев, практически не общается.

— Тогда, может, ты, Драко, вместе с Асторией напишете письмо, разъясните, что ни в коей мере не возражаете против наличия посторонних связей, брак и ребенок все равно будут, — как всегда, гениальное просто. Люциус Малфой боится потерять единственное семейство, с которым они не скрещивались вот уже много поколений, какое-никакое, а обновление крови. Гермиона сразу это поняла, умничка, потому сейчас и предлагает подобный вариант. — Только письма должны быть отдельными, от каждого лично, чтобы не возникало подозрений, будто Асторию заставили.

Малфой какое-то время молчал, так и этак крутил в голове идею, обдумывал ее, прикидывал плюсы и минусы.

— Думаю, мы так и поступим, — он расправил плечи, вновь почувствовав себя уверенным. Хорошо, когда есть план. Неожиданно хитро прищурился. — А теперь расскажи, как у тебя дела с моим непробиваемым крестным?

Не могу сказать точно, когда у нас сложились такие доверительные отношения, что правду о личной жизни мы выкладываем друг другу, не таясь. Если она есть, эта личная жизнь, разумеется. Для общественности я — асексуал, не интересующийся данной стороной вопроса. Это я недавно услышал, мне Лаванда последнюю сплетню рассказала. Мол, почему Мальчик-который-выжил не желает продолжать род и даже никем не интересуется, ни своим полом, ни чужим.

Потому что потолок предпочитаю, что еще сказать!

Вот так вот, слово за слово, сплетня за сплетней, меня и посчитали ледышкой. Впрочем, я когтевранец, а у них у большинства мозги на учебе повернуты, поэтому ничего особенно интересного нет. В который уже раз убеждаюсь, что не прогадал с выбором факультета. Гриффиндорцы покоя бы не дали, слизеринцы выследили бы, пуффендуйцы добили своей помощью и поддержкой, когтевранцы же свято блюдут право на личное пространство.

Не говорить же им, что имею постоянные отношения с одним нахальным и ехидным портретом.

Как-то так сложилось, что мы не стеснялись. Да и чего стесняться, если отношения складывались буквально у нас под носом и были обрисованы от и до? Конечно, рассказывали далеко не все, но вот на такие провокационные вопросы ответить могли. Чтобы похвастаться или просто поделиться счастьем и смущением, как в случае Бобренка.

Кстати, что это наша умница молчит и только сильнее краснеет?

— Мы с ним целовались, — неожиданно выдавила она. — На последнем дополнительном занятии.

— Кто: ты или он? — Рон, умничка, знает, какие вопросы задавать.

— Он, — улыбнулась девушка.

Да-да-да! О, да! Фанфары в студию, дело сдвинулось с мертвой точки.

Интересно, что послужило толчком?

35

Пните того, кто сказал, что у декана Слизерина в фаворитах серебряные и зеленые тона. Никто не приписывает Макгонагалл любовь к красному, но по какой-то причине все поголовно уверены, что даже нижнее белье у декана Слизерина зеленое и в маленькую змейку.

Сам же Северус отдавал предпочтение сочетанию синего с темным деревом. Успокаивающая гамма. Как единственное напоминание о том, каким бы мог быть его выбор. Ему ведь предлагали в свое время Когтевран, но Северус отказался в напрасной надежде, что тогда Шляпа передумает и отправит его в Гриффиндор.

Появившаяся эльфийка пискнула обеспокоенно, заметив мрачное выражение лица мага, но поднос с ужином на столик поставила аккуратно, ни один прибор не зазвенел. Поклонилась и испарилась.

Северус плеснул себе огневиски в бокал на два пальца. После тяжелого дня хотелось расслабиться. Как зельевар он не мог напиться, но вот снять кое-какие ограничения, расширить сознание, как говорят маглы, — запросто.

Раскрепостить сознание просто необходимо, ибо подумать есть о чем.

Зельевар обвел взглядом гостиную своих покоев. Два глубоких кресла у камина, магический светильник возле одного из них, письменный стол возле иллюзорного окна — какие окна в подземелье? — заваленный бумагами и опусами недоучек всех курсов. Маленький столик, на котором сейчас как раз расположился поднос с ужином. Сегодня у зельевара не было никаких душевных сил присутствовать в Большом зале, обмениваться бессмысленно-вежливыми фразами с коллегами, поддерживая иллюзию интереса. Возле стен, обрамляя дверь в спальню, возвышались крепкие шкафы, заставленные различными фолиантами. Единственное, что удалось скопить Северусу за долгие годы службы. Как бывший шпион, он всегда был легок на подъем. Шкафы были его личным приобретением, специально изрисованные рунами по углам, они легко уменьшались вместе со своим содержимым для простоты транспортировки.

С каких пор его перестал устраивать уют его замкнутого мирка в пределах Хогвартса? С каких пор его не устраивает толстый ковер под ногами и согревающий камин?

И вообще, какого черта он поцеловал мисс Грейнджер?

Его жизнь в последние пятнадцать лет — бесконечная цепь условностей и рамок, выпестованных правил, что выступают в качестве стен. Собственные "нет" и "нельзя", что выступают в качестве поводка, ошейника и лабиринта, защищающего от несовершенства и неугомонности окружающего мира.

Мисс Грейнджер каким-то непостижимым образом умудрилась привнести хаос в его размеренное существование, обойти эти стены и по нити Ариадны почти достичь сосредоточия лабиринта, его сокровенного центра, которого и сам Северус не касался вот уже много лет, чтобы не захлебнуться собственными горечью, желчью и болью, застаревшей, темной и почти уснувшей. Вес собственных ошибок. За которые расплатились дорогие ему люди.

Легко сравнить мисс Грейнджер — Гермиону — с Лили. В чем-то они даже похожи. Лили была его первой любовью, как и полагается первому чувству, олицетворяла собой все, что желал в ту пору юный Северус Снейп. Умная, начитанная, интересная собеседница с легким характером и теплой улыбкой. А еще она знала о нем правду и не презирала за это. Лили не было дела до некрасивого лица или старой, потрепанной одежды, она знала, где живут Снейпы, знала слухи, что ходили вокруг их семьи. И про мать-ведьму, и про пьяницу-отца. Добрая девочка Лили знала это все, но не обращала внимания. Для нее имел значение только Северус. Пожалуй, ее дружба стала самым великолепным чувством в жизни тогда еще не зельевара. В ее лучах Северус отогревался, позволял себе чувствовать себя человеком, самым обычным, не ущербным уродцем, а почти всемогущим магом. Восхищение в глазах Лили сменилось дружеской теплотой, удивленные восклицания — подтруниванием, таким легким, что Северусу и в голову не приходило обижаться.

В разрыве их отношений виноваты в равной степени оба. У Лили накипело, наболело. Страх за друга, тревога, постоянное беспокойство из-за изучения тем Темных искусств, все более и более сложных зелий, вина за то, что нечаянно выдала несколько придуманных им заклинаний — Северус не винил подругу за это, но Лили вполне успешно справлялась с угрызениями сама. Чаша переполнялась, котел закипал, рано или поздно должно было рвануть. Брошенное им "грязнокровка" стало не оскорблением, а сигналом того, что Северус окончательно и бесповоротно перешел на сторону слизеринцев и Темного лорда. И вытаскивать его уже слишком поздно. Эти слова стали символом его выбора.

А сам Северус не обладал в должной мере красноречием, чтобы объяснить, как тяжело приходится полукровке на факультете темных, чистокровных магов. Будь он в тридцать раз умнее большинства, талантливее, это не отменяет того простого факта, что живет он в магловском районе, в развалюхе, которую и домом назвать нельзя. Что мать — по большой ли любви или по глупости — сбежала из дома, выскочила замуж и тем самым отрезала сыну всякую возможность влиться в магическое общество, стать наследником семьи.