Мальчик нарасхват (СИ)

Но смотрел я не на счастливую дебильную рожу Матвея, а на его руки. Вернее на то, что он держал в руках. Палку копченной колбасы. Моей колбасы. Которую сейчас он бессовестно жрал. Кусками, не отрезая. На моих глазах.

Спокойно сделав шаг вперед, взглянул в глаза белобрысого. Совести не увидел. Положив руку на плечо озадаченного Матвея, заботливо поинтересовался:

- Вкусно?

- Ну, да, - прошамкал он. – А че?

А ниче. Просто рука сама по себе поднялась и прицелилась Лапину в рожу.

POV Артема.

Могу сказать, ни капли не стесняясь, - я прекрасный актер. Великолепный. Просто-таки восхитительный. Сильно расхвалил себя? Вполне заслуженно! Изображать крепко спящего умиротворенного человека в то время как на лбу у него набивают татуировку (по ощущениям), не каждому дано. А у меня вот, видимо, талант имеется, раз я спокойненько себе лежал, все послушно терпел, не брыкался и не верещал. А ведь мог бы.

Во-первых, меня разбудили. Нагло, без зазрения совести и, кстати сказать, во второй раз. Зачем вообще ночью меня будить надо было и перекладывать на другое место? “Баранов считать”. Угу, один уже есть, и считать не надо.

Во-вторых, ну вот кому понравится, когда тебя будят, усердно орудуя чем-то острым у тебя же на лбу? Приятно? Ага, черта с два. Нормальный человек на моем месте не стал бы дальше изображать из себя хорька, а встал бы и решительно наорал на виновника. Ну а я… а я второй баран, вот.

Не спешил открывать глаза я еще по нескольким причинам: пыхтение было настолько усердным, да и на лбу у меня рисовали либо писали (причем я больше склоняюсь ко второму варианту) с таким остервенением, что мне не хотелось разочаровывать Вадима. Так бы я своим пробуждением его расстроил, он бы ворчать стал, взгляды убийственные кидать, мол, сложно тебе было потерпеть, что ли. Вот такой вот я добрый.

То, что это был Вадим, я не сомневался. Пару раз он что-то тихо бормотал себе под нос. Ну и больше делать это было некому. По крайней мере, мне так кажется, ведь гостю, Матвею, кажется, я ничего такого не сделал, отчего он вымещал бы на мне свою досаду. Или просто издевался надо мной.

По правде сказать, длилось это все не больше нескольких минут, но для меня они выдались мучительными. Как я уже говорил, сложно не выдать себя, особенно когда тебя периодически подпинывают, задевают всячески руками и бормочут над ухом.

Мысленно я облегченно вздохнул, когда мой лоб прекратили мучить. Захотелось перевернуться на другой бок, спиной к садисту-Вадиму, но я задумался, а не будет ли это выглядеть как-то подозрительно. И, конечно же, пропустил момент, когда надо мной снова начали измываться.

Под раздачу попал нос, вернее, его кончик. Но сильно ему не досталось, касание до него было какое-то быстрое, будто скользящее. Затем наступила очередь губ. Когда мужчина надавил на нижнюю губу, я с трудом удержался, чтобы невольно не поморщиться. Вчера от нечего делать кусал их, а при внезапном хлопке дверью под ухом едва не подскочил. Ну и, естественно, куснул себя здорово.

К счастью, нижнюю губу с болячкой терзали недолго, - переключились на верхнюю. Я мирно лежал, все еще не придавая признаков жизни. Потом, словно не удовлетворившись этим всем, палец оттянул мою нижнюю губу. Я не совсем понял, зачем это нужно, но спрашивать, разумеется, не стал, засунув свое любопытство куда подальше.

Через какое-то время я понял, что щупанье моих губ как-то затянулось. Неприлично затянулось. Я уже стал даже напрягаться, пытаясь сообразить, в чем дело. Ну, Вадим вроде врач, может, его заинтересовала моя болячка? Но это же, по-моему, не по его части, да и ранка самая что ни на есть обыкновенная.

Пока меня одолевали подозрительные размышления, что-то неожиданно заорало. Я едва не подскочил, а Вадим рядом удивленно ругнулся. Судя по усилившемуся ору, который практически тут же стих, это сработал будильник. Сам мужчина, заткнув сотовый, вдруг резко встал с кровати и, не медля, громко топая, вышел из комнаты.

Дальновидно подождав несколько секунд, я настороженно приоткрыл один глаз. Увидел лишь мятое постельное белье, пролетавшую птицу в окне, приоткрытую дверь. Убедившись, что я один, приподнялся на локтях, желая встать, но замешкался. Подумав, бухнулся обратно на подушку, перевернувшись на другой бок и натянув одеяло до глаз.

Как бы мне ни хотелось сейчас встать и, сгорая от нетерпения, бежать к зеркалу, чтобы посмотреть, чего же такого нацарапал на моем лбу щетинистый мужлан, я понимал, что последний еще не ушел. И он наверняка еще вернется за одеждой.

Вздохнул. Поворочавшись, лег на живот. На глаза попался лежащий рядом с подушкой Вадима черный маркер, его я опознал, повертев в руках. Недовольно кинув маркер обратно, дотронулся до лба. Наверняка там какой-нибудь «комплимент» написан. Вздохнув, закрыл глаза.

Заснуть не получалось. Минут десять я ворочался, то откидывая одеяло, то снова в него зарываясь. Часто зевал. Несмотря на то, что меня разбудили, а будильник заставил мое сердце исполнить бешеную чечетку, спать мне все равно хотелось. Чувствовалось, что утро еще раннее.

Сквозь полудрему услышал, как в спальню снова вошел Вадим. На этот раз сильно он не шумел, не хлопал дверцами, как обычно. Я же глаз не открывал, лениво прислушивался к шорохам одежды. Сейчас, закутанный в теплое одеяло и не потревоженный громкими шумами, мне было начихать на все. В голову просачивались вялые мысли: «О, шкаф открыл, наверное, рубашку ищет» или «Бурчит чего-то, наверняка носки одинаковые найти не может».

Неожиданно уснул.

Сны мне не снились, обволакивала приятная тьма. Редко сквозь нее прорывался какой-нибудь расплывчатый образ, но темнота тут же поглощала его без остатка. Если сначала сон был относительно спокойным, то позже образы стали прорываться, более четкие, пугающие и глупые. От последнего я даже, вздрогнув, резко распахнул глаза, цепляясь взглядом за спасительный белый потолок.

Впрочем, полежав, не двигаясь, с минуту, понял, что неприятное ощущение все еще не прошло, упрямо не желая покидать проснувшееся сознание. Даже поморщившись и проморгавшись, мне не удалось его прогнать.

Тогда, вздохнув, я решил встать, чтобы пойти ополоснуть лицо холодной водой. Это-то точно должно было спугнуть малоприятное наваждение. Но, заскользив взглядом по комнате, я удивленно вскинул брови и остался лежать на месте. На меня отрешенно пялился мужчина.

Не Вадим, но его гость. Он не моргал, уставившись в одну точку чуть выше меня, губы его чуть шевелились, будто он что-то жевал. Гость, неизящно закинув ногу на ногу, сидел перед компьютерным столом на стуле, развернутым в сторону кровати, и почему-то держался правой рукой за правый же глаз. Или держал что-то у него.

Я еще успел подумать, что мужчина выглядит каким-то грустным и очень уж задумчивым, как тот заметил меня. Лицо его будто ожило, появилась приветливая улыбка, задумчивость постепенно ушла из глаз. Не меняя позы, Матвей шевельнул свободной рукой.

- О! Ты уже проснулся? Утро доброе!

Зашевелившись под одеялом, я только настороженно угукнул. Я все еще помнил нашу первую встречу, и мне до сих пор было неловко. Да и этот Матвей, который не поверил мне с самого начала, у меня тоже шибко доверия не вызывал. Мутный какой-то тип.

Гость, озадаченно похлопав незакрытым рукой глазом, вдруг наморщил лоб. Обнаружив, что я на него как-то уж слишком подозрительно пялюсь, он, задумчиво помычав с минуту, сообщил:

- А я вот, собственно, чего пришел-то.

Мужчина зачем-то шмыгнул носом. «Собственно» он произнес как «собснно». Слегка крутанувшись на стуле, Матвей несильно пнул, скорее просто задел, ногой стоящий на полу процессор.

- Подскажешь, как включить эту штуку?

- Эм, - слегка растерялся я. – Ну там кнопка есть. Большая такая.

- Ух ты, действительно, – наклонившись, мужчина присвистнул, то ли издеваясь, то ли и правда удивляясь.