Нет судьбы, кроме той, что создаем мы сами (СИ)

– Сука трусливая! – Дин снова стукнул заевший барельеф. – Покажись!

– Дин-Дин-Дин – зачем? Разве я тебе нужен? Или Сын Спарды? Тебе ведь нужно только одно...

В ответ Дин снова выстрелил в потолок. К дьяволу патроны!

– Ты отвлекся от цели, Дин.

Свет, и без того слабый, начал гаснуть. Зато принялась светиться статуя – меч на ее фоне казался черным.

– Может старый знакомый напомнит тебе о ней?

Дин понял, где видел этот меч, ровно за миг до того, как тот вырвался из статуи и попытался воткнуться в его грудь.

Тело не помнило, как это больно, не могло помнить заученных когда-то движений, но душа помнила все, и Дин успел. Шаг в сторону, перехватить рукоять, непременно в полете, иначе ударит молнией.

– Аластар.

Тьма над головой счастливо расхохоталась.

– Как же ты мог не узнать, Дин!

Действительно, как он мог. Это была их старая игра. Одна из самых первых, называлась, “правильно распредели силы”. Слишком слабо сдавишь упрямую железку – она вырвется и напьется твоей крови. Слишком сильно – ты устанешь, и, рано или поздно, все закончится тем же. Выход только один – найти золотую середину, и...

“Крови”, – шепнул Аластар. – “Напои меня, мальчик”.

...железка сама найдет того, чья кровь заменит ей твою. Ведомая твоей рукой. Поведет твою руку.

Хватит!

Дин сильнее сжал рукоять.

Тьма смеялась. Голос теперь шел не сверху, а отовсюду – из стен, из пола, из той самой статуи. Голос и тьма.

– Тебе ведь давным-давно надоело делать выбор не в свою пользу, Дин. Так к чему эти ужимки?

– Где ты, тварь?! Где Данте?

“Дин, ты вечный недоучка!” – меч в руке вибрировал от злости. – “Стоило уделять тебе больше внимания! Усвой, наконец: не бывает избавления для всех! Страдаешь либо ты, либо кто-то другой! Пытаешь либо ты, либо тебя! Ты помнишь либо о чужой боли, либо о брате!”

Дин рухнул на колени.

– Ты слаб, – мягко журила его тьма. – Это поправимо, но ты не можешь тратить силы на посторонних. На жалость.

“Здесь быстро забывают, Дин. О чем ты хочешь помнить?”

– Загляни в себя. Нельзя исполнить все желания. Только самое сокровенное, из глубины души. Я – исполнитель желаний, которые мало кто решится признать!

“Ты же хочешь помнить о брате, Ди-и-ин?”

– Просто признай... ты хочешь...

– Я хочу, чтобы ты закрыл свою пасть!

Дин вскочил на ноги. Аластар тихо смеялся в его голове.

– Хочешь жрать, тварь?! Хочешь вернуть то, что вытряхнул из тебя Сэмми?

– О да, – шепнула тьма. – Он хочет. Напои его. Дай себе волю, ведь вам обоим нужны силы, Дин?

– Пошел ты! – меч описал полукруг и вонзился в пол.

Из камня потекла кровь. Тьма вздохнула, застонала, и Дину словно сдавило череп ладонями.

– Иди сюда, сука! – Дин навалился на меч, стиснул рукоять до судорог в ладонях. – Хочешь, чтобы я его напоил?! Иди сюда!!!

Аластар гудел, покрывался разрядами молний, но даже в их свете ничего не было видно. Только тьма и кровь, текущая по полу. И вдруг что-то хрустнуло, и кусок стены, за которой исчез Данте, рухнул.

Открылся освещенный коридор, и все стихло. Даже безумие Аластара отступило куда-то. Недалеко, но голос меча уже не ввинчивался в мозг. Шепот, шедший снаружи, вообще пропал, будто его и не было.

– Я тебя найду, сука, – Дин успокоил дыхание и повторил. – Я тебя найду. Не надейся.

Ничего, кроме тишины, в ответ.

Дин взвесил меч в руке. Очень хотелось развернуться и воткнуть его обратно в статую. Но Аластар не даст ему уйти просто так. Интересно, если выстрелить в навершие из Кольта, это поможет?

Дин встряхнулся, проверил дробовик и пошел вперед по коридору. Надо было выяснить, наконец, что за хрень тут происходит.

When done with me

Forget if you think I feel ashamed

A wild thing

Never felt sorry for anything

Love lying…

Когда со мной будет покончено,

Не думай о том, что мне стыдно.

Дикая вещь –

Но я никогда ни о чём не сожалела.

Люблю лгать...

Bare Grace Misery

Nightwish

Условная пещера бесповоротно сменилась условной пустыней. Солнца не было, но с белесо-багрового, гнойного неба волнами стекал удушливый жар. Из песка выглядывали странные конструкции, больше всего похожие на разбросанные то тут, то там, огромные пружины. Или шестеренки. Или все те же кресты и дыбы – только поваленные.

Сэм остановился. Оглядываться не хотелось, но разбредаться с Вергилием в разные стороны он пока не собирался.

Мы в ответе за тех, кого отпустили на волю.

Впереди виднелось что-то покрупнее куска железа, застрявшего в песке. Что-то, похожее на башню. Сэм присмотрелся.

Такое ощущение, будто он взял в руки бинокль, хотя никакого бинокля, конечно, не было. Но вдруг стало ясно, что это именно башня, точнее несколько башен, обнесенные стеной. Одна возвышалась среди прочих. В стене были ворота – огромные, вроде бы, железные. Еще немного, и удалось бы разглядеть детали...

Сэм сморгнул и резко оглянулся.

Она сидела на ближайшей пружине, и Сэму очень хотелось бы знать, как ей не припекает ее хорошенькую попку.

– Привычка, Сэмми. О, не делай такое лицо. Ты слишком громко думаешь.

– А я почти не удивлен, – сказал Сэм. Подошел, присел рядом.

Железка была раскаленной. Но действительно, если постараться, то можно привыкнуть.

Руби выглядела почти так же, как в тот день, когда умерла Лилит. Кстати...

– Надеюсь, Лилит не воскреснет?

– О, ну что ты. Сломанную печать восстановить нельзя, иначе было бы неинтересно. Но ведь я говорила, что меня вознаградят, Сэмми.

– Значит, это награда? И от кого?

Она отвела взгляд. Сэм улыбнулся.

– Чего ты хочешь, Руби? Ты хоть в курсе, что вы проиграли?

– Ну, – игривое пожатие плечиком, будто речь не шла о деле, которому она посвятила все, – такова жизнь. Кто-то всегда проигрывает.

Сэм прищурился.

– Чего ты хочешь?

– Поскольку ты едва ли захватил жареной картошки, то просто поговорить... Не смейся! Раз уж ты отдал свой обед тому типу, мне надо кое-что тебе сказать, пока он не маячит поблизости. К слову, Сэмми, ты хоть знаешь, с кем связался?

– Он хуже тебя?

Руби скривилась. Два года назад Сэм бы решил, что обидел ее, и тут же извинился.

– Представь себе! Ладно, то, что его папаша – демон, тебя едва ли взволнует, а вот как насчет врат?

Сэм закатил глаза и обреченно спросил:

– Каких врат?

Руби сделала вид, что не заметила тона.

– Да таких же, как у тебя. Ты что, не понял, что вы из разных версий одной и той же сказки?

– Что ты имеешь в виду? – Сэму стало почти интересно. – Параллельные миры? Или...

– Давай без лекций о строении мироздания! У этого типа был собственный конец света. Но ты-то верил, что спасаешь мир, а его даже морочить не пришлось. Он все делал с наслаждением. Ему, видишь ли, силы полудемона не хватало, и другого способа заполучить побольше он не нашел.

Сэм все же оглянулся туда, где оставил Вергилия. Тот неспешно шел в их сторону. Телепатов нигде не было видно. Сэм рассеянно продолжил разговор:

– Так, а что он делал на кресте? Не повезло с наградой?

– Нет, с братом, – Руби подождала реакции, но Сэм молчал. – Да, его братец оказался куда более решительным. – Еще несколько секунд равнодушной тишины. – До сих пор не успокоился. Шляется где-то тут, видимо, надеется довести дело до победного конца вместо местных палачей. С полукровками все по-другому...

Сэм глубоко вздохнул:

– Просто сказать, кто тебе поведал эту печальную историю, ты не можешь?

Руби вскочила и нависла над ним, уперев ладони в бедра:

– С каких это пор ты стал таким равнодушным? – Сэм коротко взглянул снизу вверх, и она осеклась. – О. Извини. Не подумала.

Сэм всмотрелся пристальнее. Руби действительно выглядела, как тогда, – живой девушкой, теплой и яркой. Ведь Сэм предпочитал видеть ее именно такой, и Руби, как обычно, постаралась ради него. Отлично было видно, как сильно она старалась.