И вспыхнет новое пламя (СИ)

От нечего делать, подхожу к своей прикроватной тумбочке, открывая по очереди все ящики. Ничего примечательного или интересного: расческа, какие-то листки-записки, пара сломанных карандашей и прочие мелкие вещи. В дальнем углу верхнего ящика кусок аккуратно свернутой темно-синей ткани. Не понимаю зачем, но мои пальцы тянутся к нему, извлекая на свет. Разворачиваю ткань, оказавшуюся маленьким парашютом, и вижу черную жемчужину, которую он скрывает. Красивая вещица и, наверное, очень ценная для той девушки, место которой я заняла, раз она хранила его в стороне от прочего.

Откладываю парашют в сторону, зажав в руке блестящую горошину, и усаживаюсь на кровать. Перекатываю шарик в руке, пытаясь представить о ком мог напоминать Огненной девушке этот подарок. Неожиданно перед глазами возникает мутная пелена, сменившаяся цветными картинками, мелькающими с бешеной скоростью. Жмурюсь и трясу головой, но видения не исчезают, постепенно становясь ярче и реалистичнее.

***

Песчаный берег, сияющий от влаги только что схлынувшей волны. Пит сидит рядом, чуть в стороне Финник разговаривает с Джоанной. Я рассматриваю своих временных союзников, понимая, что будет очень не просто убить их. Но выбора нет. Снова поворачиваю голову к Питу, пока он раскладывает на тростниковых листьях нашу добычу – несколько устричных раковин. Мой напарник кажется мне сейчас особенно красивым с влажными пепельными волосами и слегка выпяченной нижней губой. Хочу его поцеловать, понимая, как мало места в моей жизни остается для таких вот светлых моментов, но, вскрыв очередную раковину, Пит вдруг усмехается.

- Смотрите! – говорит он, поднимая вверх ладонь, на которой лежит идеально круглая жемчужина. – Под очень сильным давлением уголь тоже превращается в жемчуг, - шутит Пит, и я прыскаю в кулак.

Ополоснув жемчужину водой, Пит берет мою руку и, перевернув ее ладошкой вверх, кладет на нее черный шарик.

- Это тебе, - шепчет он, наклонившись к моему уху.

Я рассматриваю горошину, любуясь солнечными переливами на блестящей поверхности, а потом сжимаю ладонь.

– Спасибо, - бормочу в ответ, вглядываюсь в глаза напарника.

Эта жемчужина будет со мной до последнего вздоха. Осталось совсем чуть-чуть. Не думаю, что доживу до завтрашнего вечера. Я не позволю Питу отдать свою жизнь, чтобы спасти мою. Не в этот раз. Видимо, он все понимает, потому что его лицо становится серьезным.

- Не делай этого, Китнисс, - просит Пит, - Не умирай за меня.

***

Видение исчезает так же внезапно, как появилось. Я сижу на кровати, поджав колени к груди и обхватив голову руками. Часто моргаю, стараясь успокоиться. Что сейчас произошло? Это так похоже на… воспоминания! Но они могут принадлежать только первой Китнисс Эвердин, потому что со мной ничего подобного не случалось! Как это возможно?

Самое разумное объяснение заключается в том, что я видела нечто подобное на пленках, когда готовилась к перемещению во времени, но, хоть убей, я не помню такой записи. Сохранилось всего несколько кадров, запечатлевших «несчастных влюбленных», и среди них не было сцены на пляже…

Ошарашенно оглядываюсь вокруг, понимая, что во время приступа выпустила жемчужину из рук. Она лежит у моей ступни, поблескивая в неровном свете лампы. Хватаю черную горошину и забрасываю ее в ящик, с громким звуком захлопывая его. Чертова жемчужина! Я что, схожу с ума?

Марта и Прим приходят ближе к вечеру и приглашают меня в столовую на ужин, но я отказываюсь, сославшись на слабость. На самом деле, я, как могу, стараюсь оттянуть знакомство с жителями нынешнего Тринадцатого. Мне хватает стресса от общения с Прим и парочкой девушек из Медблока, которых я, как оказалось, знаю в двух временных пространствах. Это тяжелее, чем я думала.

Зато все больше мне нравится общество Хеймитча Эбернети. Ментор Пита и Китнисс умер вскоре после смерти Сойки и объявления Мелларка приемником Кориолана Сноу. Думаю, он понял, что потерял своих самых дорогих трибутов и остался совершенно один. Не выдержал? В любом случае, сейчас я даже рада, что до моего рождения он не дожил… Теперь мы общаемся, как старые приятели.

Не помню, как уснула, но открыв глаза, вижу в полумраке Прим, тихо посапывающую в своей кровати. Моя рука, сама собой, тянется к ящику тумбы и не с первого раза нащупывает в нем круглый шарик. Достаю жемчужину и прижимаю ее к губам, ожидая повторения приступа. Ничего не происходит, никакие видения меня не беспокоят. Успокаиваюсь и снова погружаюсь в сон.

Мне снится Бен, дикий лес за Радиусом безопасности, мама, лаборатория Научного отдела, блестящий металлический стол… Громкий стук в дверь безжалостно вырывает меня из царства дрема. Дверь в квартиру распахивается, и я слышу настойчивый голос Хеймитча:

- Китнисс? Просыпайся! Спасательный отряд вернулся из Капитолия!

продолжение следует…

========== 4. Возвращение ==========

Комментарий к 4. Возвращение

включена публичная бета!

заметили ошибку? сообщите мне об этом:)

Глава перезагружена из раннего…

Выскальзываю из постели и бросаюсь к двери, на ходу натягивая обувь. Хеймитч в нетерпении мнется у входа и, как только я готова, мы выбегаем в коридор.

- Они в Медблоке? Как все прошло? Пит с ними? Гейл жив? – я забрасываю ментора вопросами, но он ничего не знает, кроме как, что нам нужно попасть в медицинский отсек.

Возле дверей лифта нам приходится задержаться, ожидая кабину. Мне кажется, ее нет целую вечность! Бросаю взгляд вправо - там должна быть лестница, соединяющая уровни на случай неполадок с лифтом.

- Нам на Десятый? – уточняю я, хотя и сама знаю ответ. Хеймитч рассеянно кивает. - Тогда пешком быстрее! – бросаюсь к лестнице. Цепляюсь за тонкие металлические перила и торопливо перебираю ногами, спускаясь вниз.

Эбернети не отстает от меня, хотя я слышу, как сбилось от бега его дыхание. Оказавшись на нужном уровне, на секунду замираю, ошарашенная тем, как здесь шумно от громких приказов врачей и дребезжания десятков колесиков каталок, на которых перевозят раненных. Бросаюсь в самую гущу, но почти сразу натыкаюсь на каталку с молодой побритой на лысо женщиной, которая даже не прикрыта простыней, потому что ее тело – одна большая кровоточащая рана: порезы, ожоги, вырванные куски плоти.

Сильнейший спазм скручивает желудок, а на глазах выступают слезы, когда я замечаю ее лицо. Джоанна Хоторн. Хотя в этом времени она еще Мэйсон. Господи, я знала ее, сколько себя помню, и я любила ее, несмотря на сложный характер жены президента. А теперь она лежит передо мной истерзанная, и только слабая дрожь ее ресниц говорит мне о том, что это тело еще живо. Медсестра отталкивает меня в сторону, проталкивая каталку с Джоанной дальше по коридору, а я не могу пошевелиться, пребывая в состоянии шока.

Мимо меня проносится рыжеволосая девушка, и я непроизвольно провожаю ее отупевшим взглядом. Она бросается в объятия какого-то мужчины, жадно целуя его в губы, а он, как в лихорадке, ощупывает ее тело, скрытое только простыней, повязанной под грудью. Очевидно, не найдя повреждений, мужские руки смыкаются на тонкой талии женщины, и они, слившись в поцелуе, облокачиваются на стену, игнорируя всех и каждого вокруг.

Подошедший Хеймитч бросает сочувственный взгляд на удаляющуюся каталку с тем, что осталось от победительницы из Седьмого и, взяв меня за руку, тащит вперед. Мы делаем всего пару десятков шагов, когда я снова останавливаюсь, как вкопанная. Через открытую дверь одной из палат я вижу Гейла, раздетого по пояс. От его шеи до пупка тянется кровавая рваная рана, которую пытается зашить молоденький доктор. Гейл морщится от боли, и по его лицу градом бежит пот. Я выдыхаю его имя и, вырывая руку из цепких пальцев Хеймитча, пытаюсь прорваться к Хоторну через толпящихся на моем пути людей, но прямо перед моим носом дверь в его палату захлопывают и, как я не бьюсь об нее кулаками, меня не пускают внутрь.

Ментор снова оказывается рядом, обнимает меня за плечи и отводит в сторону. Как в тумане, раздавленная ужасом только что увиденного, я не сопротивляюсь и позволяю ему направлять меня. Мы движемся между людьми в белых халатах, каталками и сидящими на лавках раненными, пока, наконец, не останавливаемся у такой же, как все остальные, белой двери. Возле нее стоит незнакомый мне темнокожий мужчина, одетый в заляпанную кровью серую форму солдата Тринадцатого.