Там, на сухой стороне

Он вернулся в хижину. Внутри она была такой же опрятной, как и снаружи. Чантри в задумчивости обследовал стены. Бревна были прочно и тщательно пригнаны без единой щели или трещины. И неудивительно, так как прилегающие друг к другу поверхности бревен были заботливо обструганы рубанком. Стена была фута два толщиной, а может, и больше. Пол строитель красиво выложил каменной плиткой.

В комнате был потолок, а следовательно, выше имелся небольшой чердак. Рубленые доски потолка лежали от балки к балке, также тщательно пригнанные друг к другу. Казалось даже, что…

Снаружи послышался отчетливый звук…

К дому не торопясь подошла лошадь, остановилась… Совсем рядом…

Оуэн Чантри обернулся, сжимая в руках винтовку.

Глава 5

Лошадь остановилась, всхрапнула, скрипнуло седло. Оуэн Чантри вышел за дверь.

На него широко раскрытыми глазами смотрела девушка. Несколько мгновений они изучали друг друга.

— А вы красивее, чем я предполагал, — начал он.

— Кто вы?

— Не догадываетесь? Думаю, вы знали моего брата, а он был на меня похож.

— Так, значит, вы Оуэн Чантри? Да, у вас есть что-то общее. Я знала Клайва. Он был хорошим человеком. Молчаливым, загадочным, но хорошим. Он не заслужил того, что с ним сделали.

— Об этом стоит поговорить, — спокойно сказал Чантри. — Там внутри я заметил кофейник, но кофе не нашел. Вы привезли его с собой? Похоже, у вас есть все для завтрака.

Ее глаза изучали лицо Чантри. Он был высок, более худощав, чем ей показалось вначале, но широкоплеч. Лицо было обманчиво спокойным. Обманчиво, потому что она многое знала об этом человеке.

Клайв называл его странным и угрюмым. Он слишком рано научился владеть оружием. И слишком хорошо. В начале Гражданской войны Оуэн был дерзким и безрассудным командиром кавалерийского отряда, но война его изменила. Война и все остальное.

Она сняла с лошади свою сумку и прошла мимо него в дом. На пороге обернулась.

— Вы не разожжете огонь? Я думаю, здесь хватит слегка перекусить на двоих.

— Легкие завтраки, обеды и ужины стали моей привычкой, — усмехнулся Оуэн. — Хотя я знавал и лучшие времена.

Он пошел на опушку и наломал маленьких сухих веточек, которые начали было расти, но затем остановились. От упавшего ствола он отодрал немного коры и со всем этим богатством вернулся в дом. Чантри склонился над очагом, разломил кору и бросил ее в холодную золу, а сверху положил ветки. Когда сушняк занялся, он добавил веток покрупнее. В доме было достаточно дров, к тому же у стены стояла поленница, но дрова в ней были старые и уже начали гнить.

— Вы знаете о том, что вас собираются убить? — спросила девушка.

— Имею некоторое представление. Я встретил нескольких парней из их шайки, но в тот раз они были не расположены меня прикончить.

— С ними не было ни Строуна, ни Фрики.

Он внимательно посмотрел на нее:

— Том Фрика и Джейк Строун?

— Да.

— Ну, ну. Это, разумеется, меняет дело.

— Так вы их знаете?

— Мы ни разу не встречались, если вы это имеете в виду. Но я знаю о них понаслышке. Да, я их знаю. Я бы сказал, что вы выбрали себе неподходящую компанию.

— Да? А если я их не выбирала? А если я просто попала к ним, сама того не желая?

Чантри мягко улыбнулся:

— Это с каждым может случиться. Я думаю, судить об истинной сущности человека можно по тому, как высоко он над этим может подняться. — Затем добавил уже без улыбки: — Мне высоко подняться не удалось.

Она повернулась к нему и спросила:

— Вам все известно?

Он пожал плечами:

— Кто может знать все? Но я, пожалуй, знаю довольно много. Никогда не верьте всему, что рассказывают. — Чантри криво усмехнулся. — Люди многое болтают… Заброшенные подземелья, зарытые сокровища… По округе гуляют сотни таких историй, большая часть из которых — полнейшая чепуха. Если у людей есть золото, они его не станут зарывать в землю. Клайва золото не интересовало, я так думаю. У него был ум ученого, что и привело его в Мексику. Вы были близки с ним?

— Нет, не очень. Он не доверял мне.

По комнате разнесся запах кофе.

Чантри откинулся назад и выглянул за дверь, следя за лучами солнца, пробивавшимися через листву осин.

— Мне тоже, — произнес он. — После возвращения из Мексики он стал очень скрытным.

Девушка обернулась к нему:

— Да, и очень мягким.

— Мак Моуэтт, да и другие тоже считают, что здесь зарыто сокровище или что-то в этом роде. Но все это плод их воображения. Весьма призрачный.

Он снова улыбнулся, и девушка была поражена тем, как сразу потеплело и посветлело его лицо. Ей вдруг пришло в голову, что этот человек очень редко улыбается.

— Ценность вещей каждый измеряет по-своему, — продолжал Чантри. — То, что представляет огромную ценность для одного, может быть абсолютно бесполезно для другого. Ваши друзья мечтают о золоте и драгоценностях.

— А вы?

— Послушайте, — тихо произнес он, — ни вы, ни я не знаем ничего наверняка. Мой брат был человеком знания, исследователем, ученым, человеком с пытливым умом. Самой ценной вещью для него могла быть книга, древний манускрипт, ключ к разгадке какой-нибудь научной тайны.

— Книга! Подумать только! — Она была поражена и не сводила глаз с Чантри. — Ну и ну, да они ведь просто сойдут с ума от возмущения! Они никогда не поверят в это! Просто не способны поверить! Все эти усилия — за что-то, сделанное не из золота!

— У них есть вера, — ответил он. — Члены вашей семьи верят в это. Они живут одной мыслью — найти сокровище, которого, возможно, и нет. Но убедить их в его отсутствии просто невозможно.

— Вы и в самом деле думаете, что золота там нет?

— Да.

— Нам придется пить из одной чашки, — сказала она.

— Прекрасно! — снова улыбнулся он. — Это большая честь для меня!

Девушка показала на цветы в одном из горшков:

— Это вы оставили их здесь?

— Нет, я думал, что это ваши. — Он вдруг усмехнулся. — Доби… Клянусь, что это Доби!

— Должно быть, это тот юноша, который живет с отцом в доме Клайва, там, внизу. Я их видела отсюда.

— Совершенно верно. Он сын Керногана. Они заняли дом Клайва. Именно Доби всыпал одному из ваших.

Она изменилась в лице.

— Это был Уайли. Мне он никогда не нравился. Впрочем, так же, как и Олли Фенелон.

— Это ваши родственники?

— Уайли — нет.

— По-моему, Доби видит вас во сне. Он обнаружил эту хижину и был отнюдь не рад, когда я отправился сюда. Он хотел, чтобы вас оставили в покое.

— Я думаю, Доби мне понравится.

— Ему шестнадцать лет, и он очень одинок. Я знаю, что он чувствует, потому что со мной было то же самое. Я тоже мечтал о золотоволосой принцессе, которую спасал бы от всяких опасностей.

— Вы больше об этом не мечтаете?

Он улыбался, глядя через всю комнату в ее глаза.

— Мечты никогда не кончаются. Мне нравится Доби. Он славный парень. У него отличный отец, который трудится не покладая рук даже тогда, когда все шансы против него.

Девушка налила кофе в чашку и протянула ему.

— Эти люди убьют вас, и вы это знаете. Их слишком много.

— Мы все умрем. Раньше или позже. Не думаю, что им это будет легко. Сколько их?

— Человек пятнадцать — двадцать. Кто-то приходит, кто-то уходит.

— Кем вы им приходитесь?

— Мак Моуэтт мой отчим. Моя мать умерла. Меня зовут Марни Фокс. Мне рассказывали, что прежде наша фамилия была Шаннах, пока англичане не заставили сменить ее.

— Это опасные люди.

— Некоторые из них плохие, — она говорила с жаром, — а некоторые нет. Кое-кто просто предан Моуэтту. Среди них есть мерзавцы, но Фрэнк не из таких. Это старший сын Мака. Если бы не Фрэнк… — Она помолчала. — Фрэнк другой. Ему хочется завести свое ранчо. Это хороший человек, надежный, но он слушается отца. И он совсем по-отцовски относится ко мне…

Они сидели молча, слушая мягкий шелест осиновых листьев. Чантри выпил кофе и протянул чашку Марни. Она вновь наполнила ее. Кофейник стоял на углях. Оуэн опустился на колени перед очагом и подбросил в огонь еще пару поленьев. День пошел на убыль, и Марни вскоре должна была уехать. Если она задерживалась надолго, ее могли хватиться.