Шагая по пустыне...

Я осторожно засадил находку в большую пробирку. Интересно было проследить, как она будет линять дальше.

Но пленница не смогла завершить начатое дело до конца и погибла в позе полной беспомощности, с поднятыми кверху ногами.

Не зря фаланга копала такую просторную и хорошо защищенную норку. Линька в ее жизни была ответственнейшим событием и должна была происходить в абсолютном покое.

Когда-то здесь в очень засушливое время жизни пустыни ветер гнал песок струйками, барханы курились песчаной поземкой и, медленно передвигаясь, меняли очертания. Но прошли тяжелые годы, изменился климат, стали чаще выпадать дожди, барханы заросли растениями и сейчас застыли в немом покое, скрепленные корнями растений.

Я бреду по холмам, поглядываю по сторонам. В небе дружным хором славят весну жаворонки, пустыня покрылась зеленой коротенькой травой, местами холмы ярко-желтые от цветов гусиного лука, местами же будто в белых хлопьях снега, там где расцвели тюльпаны.

На обнаженном песке я замечаю кругляшки, размером с горошину. Они собраны кучками, хотя не соприкасаются друг с другом. Притронешься к такому кругляшку и он тотчас же рассыплется. Никак не понять, кто и для чего их сделал!

Еще встречаются странные сооружения: небольшое скопление палочек и соринок в виде крохотного курганчика с зияющим на его вершине отверстием, затянутым тонкой нежной кисеей паутины. Кисейная занавеска — творение паука. Кому же под силу такая искусная работа. Видимо, перезимовав, паук откопал свое убежище, устроил вокруг входа заслон от струек песка, но почему-то не стал дожидаться добычи — всяческих насекомых, прячущихся во всевозможные норы и щели, а предпочел уединение.

Сейчас в норке сыро, холодно, и заслон из тонкого материала более подходящее сооружение, нежели обычная земляная пробка. Все же через кисею в темное подземелье проникают и солнечные лучи и теплый воздух.

Песчаную, влажную от весенних дождей почву легко копать походной лопаткой. Рядом с норкой я приготовил глубокую ямку, чтобы потом начать осторожное вскрытие всего сооружения по вертикали. Но в темном входе за сдвинутой в сторону дверкой неожиданно появляются сверкающие огоньки глаз и светлые паучьи лапы. Выброшенный наверх большой серый в коричневых полосках и пятнышках паук несколько секунд неподвижен, как бы в недоумении, потом стремглав несется искать спасение.

Я издавна знаком с этим обитателем песчаной пустыни и сожалею, что никак не соберусь испытать его ядовитость. Может быть, в необоснованном обвинении фаланг, бытующем в народе, повинны как раз эти светлые пауки.

На дне жилища паука — оно глубиной более полуметра — лежит недавно сброшенная «одежда». Паук перелинял и теперь превратился во взрослого самца, стройного, с длинными ногами и поджарым брюшком. Во время линьки паук совершенно беспомощен, и ради нее стоило закрыть свою обитель занавеской, предупредив возможное появление непрошеных гостей.

У всех пауков дела одинаковы, все курганчики над норками, сложенные из соринок, затянуты кисеей, все сразу принялись за линьку. Только одно странно. Какую бы я ни раскопал норку, всюду в ней самцы. Самок нет.

Я поглядываю на небо над пустыней: большое и красное солнце клонится к чистому горизонту. Следя за ним, медленно поворачивают свои белые с желтым сердечки тюльпаны, и полянка между холмами все время меняет свой облик.

На песке мне по-прежнему попадаются таинственные катышки. Они, наверное, вынесены наверх каким-то «землекопом», который занят или строительством своих хором, или ремонтирует старые после долгой зимней спячки. Но возле катышков нет норок. Осторожно слой за слоем я снимаю песок лопаткой, но безуспешно. Загадка катышков меня завлекает, и я продолжаю поиски.

Иногда катышки будто располагаются легким полукругом, направленным дугою на восток. Отчего бы это могло быть? Откуда и к чему это компасное правило?

Солнце уже почти коснулось горизонта. Посинели далекие очертания пологих гор Малай-Сары. Пустыня потемнела. От застывших барханов протянулись синие тени. Сухая травинка, склонившись над гладким песком, вычертила полукруг — эту своеобразную розу ветров, свидетельство того, что здесь недавно гулял западный ветер. Вглядываясь в этот четкий полукруг, я невольно перевожу взгляд на катышки. Они расположились полукругом к востоку. Незнакомцу было легче относить от своего жилища груз по ветру. Видимо, строитель не так уж силен и не столь легка его ноша. И тогда я догадываюсь, где должна быть норка, по катышкам вычерчиваю линию полукруга, провожу от нее радиусы и в месте их схождения, в центре предполагаемого круга, осторожно лопаткой снимаю песок.

Расчет оказался верен. Передо мной открывается норка. В ее глубокой темноте, наверное, сидит тот, кто задал мне такую головоломку. Еще несколько минут раскопки, и через осыпавшийся песок выглядывают светлые ноги. Вдруг песок разлетается в стороны, и наверх выпрыгивает тот же светлый с легкими коричневыми полосками и пятнышками паук. В его черных выразительных глазах отражается красное солнце, коснувшееся краем синего горизонта.

Я с интересом разглядываю хозяина жилища. Это еще незрелая самочка. Ей предстоят одна-две линьки. Она соскабливала ядоносными челюстями (они даже слегка притупились от такой непривычной работы) влажный песок, скатывала его в круглые тючки, обвязывала их нежнейшей паутинной сеткой и выносила наверх. Иначе и не могло быть. Иначе и не поднять песок из норы. Я вглядываюсь в катышки через лупу и кое-где вижу остатки поблескивающей паутины, с помощью которой и был связан тючок.

Как часто натуралисту помогает чисто случайное совпадение обстоятельств. Своей находкой я обязан сухой былинке, склонившейся над песком. Она вычертила розу ветров и помогла мне найти норку. Теперь я легко угадываю по катышкам норки и всюду в них нахожу незрелых самок, заметно уступающих размерами мужской половине своего рода.

А время идет. Тюльпанчики перестали глядеться на солнце, сложили лепестки, закрыли желтые сердечки и стали как свечечки. Желтые цветки гусиного лука тоже сблизили венчики-пальчики.

Возвращаясь к биваку, я думаю о том, почему убежище самок закрыто наглухо, а самцы все же оставили что-то подобное кисейной оболочке. Неужели потому, что самке предначертано продолжение рода и полагается быть более осторожной? А почему самцы созрели раньше? По паучьему обычаю они скоро должны бросить свои насиженные жилища, в которых прошли их детство и юность, и приняться за поиски подруг.

Видимо, жизнь, особенно в пустыне, приспособлена к самым неблагоприятным обстоятельствам. Самцам предоставляется изрядный запас времени для поиска самок, и если сейчас здесь им и нетрудно повстречать теремки своих невест, то, наверное, в тяжелые времена, хотя бы в то далекое время, когда эти застывшие барханы струились от ветра песчаной поземкой, брачные поиски были тяжелы и нередко кончались неудачей.

Утром, прежде чем отправиться в путь, я снова обхожу барханы. И еще находка! Катышки песка выброшены из норы как всегда полукольцом, но на месте норки глубокая ямка-копанка, следы чьих-то лапок и длинного хвоста. Вблизи на склоне бархана возле норы сидит песчанка, долго и внимательно смотрит на меня, потом встает столбиком и, вздрагивая полным животиком, заводит мелодичную песенку. Ей начинает вторить другая тоном выше, потом присоединяется третья. Трио получилось неплохим, и я сожалею, что не могу записать его на магнитофонную ленту.

Что же произошло с тарантулом?

Внимательно я разглядываю землю, мельчайшие на ней шероховатости, распутываю следы. Потом раскапываю норку, вернее, ее остатки, выясняю, в чем дело. Здесь, оказывается, произошла трагедия.

Бедный тарантул! Его выкопала и съела песчанка. Кто бы мог подумать, что этот распространенный житель пустыни, отъявленный вегетарианец лакомится пауками. И судя по всему, у него в этом ремесле имеется недюжинный навык. Песчанке давно известен секрет расположения норки среди выброшенных наружу катышков, не без труда разгаданный мной, она ловко, не тратя времени на поиски, проделывает узкую копанку. Быть может, песчанка — ловкая охотница за тарантулами и она одна из немногих, постигших искусство добычи пауков. Интересно, появятся ли когда-нибудь тарантулы, которые будут предусмотрительно селиться подальше от колоний этих грызунов?