Люди и атоллы

И далее писал Пигафетта, хронист экспедиции: «Наконец, дабы не умереть с голоду, мы стали есть куски воловьей кожи, которой с целью предохранить канаты от перетирания была обшита большая рея. Под долгим действием дождя, солнца и ветра эта кожа стала твердой как камень, и нам приходилось каждый кусок на четыре-пять дней вывешивать за борт, дабы хоть немного ее размягчить. Лишь после этого мы слегка поджаривали ее на угольях и в таком виде поглощали» [3].

19 моряков погибло в этом голодном походе, остальные либо с трудом передвигались, опираясь на палки, либо в неподвижности ждали смертного часа. А океан оставался все таким же гладким, а небо неизменно голубым.

«И если бы господь и его святая матерь не послали нам столь благоприятной погоды, — писал Пигафетта, — мы все погибли бы от голода среди этого необъятного моря» [4].

Лишь 74 года спустя к тому же берегу прибыл корабль с таким лее оголодавшим, но еще более странным экипажем. Это было судно «Капитанья», принадлежавшее экспедиции Альвара де Менданьи, который, отплыв из Перу, намеревался колонизовать Соломоновы острова, архипелаг легендарного богатства. «Капитанья» была осколком экспедиции, которая распалась уже на острове Санта-Крус. Корабль приплыл на Гуам под командованием жены Менданьи доньи Изабель, 18-летней дамы, которая кроме красоты отличалась своеобразным характером. После драматических событий в новообразованном поселке на Санта-Крусе и смерти мужа донья Изабель постановила выйти в море с намерением достичь Филиппин.

Однако перед выходом в море она вступила в брак с тогдашним плейбоем Франсиско де Кастро, который, впрочем, уже давно был ее любовником, еще при жизни Менданьи. «Капитанья» было слишком маленькое и весьма потрепанное судно с небольшими запасами провианта. Его переполняли толпы поселенцев обоего пола; на судне свирепствовала неизвестная болезнь. В этих условиях людей охватило своего рода безумие: непрекращающиеся оргии, которые возглавляла влюбленная в своего нового мужа донья Изабель. Перед лицом надвигающегося всеобщего голода она прежде всего заботилась о том, чтобы ее Франсиско не потерял кондиции, и лично приносила ему еду из запертых складов. Донья Изабель в течение всего плавания даже для стирки пользовалась пресной водой, в то время как другие молили о нескольких каплях, чтобы смочить пересохшее горло. Воды не было! Поистине на корабле царила удивительная атмосфера, а также полная покорность женщине-адмиралу. Никто и не помышлял о бунте. Люди умирали от голода и жажды; их выбрасывали за борт, но никто не притронулся к нескольким живым свиньям, которые могли бы их спасти от голода: они принадлежали красавице Изабель.

Когда корабль приблизился к Гуаму, над ним висело устрашающее зловоние, исходившее от больных и умирающих. Здесь судно получило мизерную помощь. Пассажирам едва тащившегося судна не хватило жалких запасов провианта и воды до Манилы. Поэтому путь корабля продолжали отмечать трупы, выброшенные за борт. Через 96 дней после выхода из Санта-Круса корабль смерти появился в манильской бухте. Его ввели в порт местные матросы, так как на «Капитанье» ни у кого уже не было сил обслуживать паруса, тянуть канаты. Прибывшие на борт, затыкая носы, с удивлением взирали на истерзанные цингой и лихорадкой человеческие скелеты — экипаж и пассажиров корабля-призрака. Однако вид стоящей на баке молодой женщины с кожей оливкового цвета, выглядевшей так, словно она два дня назад покинула Лиму, буквально парализовал их.

Повсюду, в каждом закутке едва держащегося на воде судна можно было найти признаки устрашающего голода. В то же время у ног женщины с каменным сердцем резвились две упитанные свинки. Они были немедленно заколоты для угощения… сытых родственников доньи Изабель, которые пришли на берег, чтобы приветствовать кузину.

Джим снова попросил нас занять свои места в автобусе. Я отрицательно покачал головой. Экскурсанты должны были поехать в Меризо, на знаменитый курорт, расположенный всего в нескольких километрах. Там можно поплавать, съесть мороженого, покататься на водных лыжах и т. д. Мне это показалось неинтересным. Я решил остаться здесь.

— Подхватишь меня на обратном пути, — сказал я гиду.

Джим согласился. Полчаса бродил я среди развалин испанской церкви, разрушенной во время землетрясения, и еще полчаса — по остаткам форта Соледад. Именно здесь солдаты короля Испании охраняли вход в бухту и не спускали глаз с моря, высматривая галионы из Акапулько. Сюда заходили Лоаяса, Гаэтано и Легаспи, на этот берег высаживались сонмы миссионеров: иезуиты, августинцы, капуцины и снова иезуиты. Испанские губернаторы функционировали прежде всего как защитники веры. 230 лет церковь была здесь единственной действительной властью. Местное население — чаморро — повально обращали в истинную веру, принуждали к несвойственному этим детям природы образу жизни. Чаморро принимали веру и с невероятной быстротой вымирали. Прежде ритм жизни этих людей определялся праздником урожая (чаморро единственные среди островитян Океании возделывали рис, вероятно благодаря близкому соседству с Азией), выходами в море на рыбную ловлю и другими обрядами, завещанными предками. Испанцы установили для них календарь католических праздников, ежедневные молитвы и принудительный труд.

В доиспанское время каждая семья жила со своего земельного участка, но захватчики отобрали у чаморро удобные земли, заставляя работать на отдаленных наделах. В далекие времена социальной основой общества являлась большесемейная община (допускался конкубинат). Официально главой семьи являлся мужчина, но жена осуществляла истинную власть (у нас тоже такое бывает: мужчина управляет, а жена решает). Добродетель дочерей тяготила родителей, поэтому незамужние девушки часто обслуживали так называемые «клубы холостых мужчин», где получали необходимый сексуальный опыт. Разумеется, во время испанского владычества всех их насильно объединили в местные общества Дщерей Марии. К концу XVII в. на Гуаме проживало лишь несколько сот чистокровных чаморро. Эти люди уже не имели ничего, кроме силы своих мышц на продажу, так как половина земель острова принадлежала государству и церкви, а остальные земли находились во владении богатых, лояльных властям метисов.

Из отрывочных исторических сведений следует, что обществу чаморро некогда была свойственна кастовая система. Примерно четвертую часть народа составляли «благородные», остальные — простолюдины. Привилегированная часть оставила за собой право на рыболовство и торговлю с другими островами. Народ платил им дань в виде продуктов и отработок. Общественные уклады подобного рода по прибытии белых подверглись радикальным изменениям, и никто не позаботился в свое время записать историю и легенды этого таинственного народа. В настоящее время чаморро считаются вымершим народом.

Рассказы Джима

С дороги до меня донеслись пронзительные звуки — сигнал, и я двинулся на призыв. Джим обрадовался мне так, словно мы век не виделись. Вообще этот симпатичный юноща выделял меня среди членов нашей группы. Я отлично понимал его: для него европеец на Гуаме — явление куда более экзотичное, чем для поляка вид папуаса или эскимоса.

На обратном пути мы говорили то о Польше, то о Гуаме. Как можно было предвидеть, он имел вполне «четкое» представление о географическом положении моей родины: «где-то между Пиренеями и Волгой»; кое-что слышал о Копернике, но не предполагал, что он имеет какое-то отношение к Польше. Я, в свою очередь, тоже проявил непростительное, с его точки зрения, неведение об островах, составляющих Марианский архипелаг.

— Как? Вы и вправду никогда не слышали о таких островах, как Мауг, Аламаган, Уракас?