Пески Калахари

Цивилизация представляет собой тоненькую корочку. Смит пробил ее и стал бушменом. Если бы он остался с ними или присоединялся бы к какой-либо другой группе далеких от цивилизации людей, со временем их образ мыслей стал бы и его манерой восприятия окружающего мира, а потомки его стали бы настоящими бушменами.

Эта мысль ужаснула его. Он подумал об обычаях, привычках и системах, делающих их жизнь в незнакомом для бушменов мире такой легкой: о колоссальной промышленности, балансирующей на лезвии ножа; о кучке людей, управляющих всей этой машиной, и тех, которые умеют совершенствовать эту систему, добавлять к ней что-то новое. Современный человек — это паразит, пользующийся накоплениями прошлых столетий или дивидендами от крупных сделок. Он не добывает себе пищу, не строит себе дом, не воспитывает своих детей; его руки и мозг размягчены; он питается, действует и живет в изоляции от окружающей его естественной природы. Все это удобно, это цивилизация, которая может исчезнуть буквально за одну ночь, если разрушить механизм, приводящий ее в движение.

Смит проснулся. Ему улыбался Фу-Манчу, тряся за плечо. Негр вылез из хижины, встал и, потягиваясь, понял, что рассвет уже близок. Подошел Ринклбелли и перебросился несколькими фразами с Фу-Манчу. Смит поднял одну из скорлуп у своей хижины и напился. Появилась какая-то старушка, которая принесла большую глиняную миску. Все трое мужчин принялись за еду. Смит ел то измельченные клубни и коренья, перемешанные с толчеными кузнечиками и муравьиными яйцами, то жесткое высушенное мясо, отбитое в ступе. Было все равно, чем его кормили. Смит был голоден, а пища давала ему жизнь. Все остальное не имело значения.

Двое охотников, осторожно взяв его под руки, показали. сначала куда-то вдаль, затем на него и на себя. Смит кивнул и пошел вслед за ними, улыбаясь и махая рукой крошечным малышам и старикам, сидящим у хижин. Многие из них ответили ему тем же.

Негр поспешал за низкорослыми охотниками. Он почувствовал волнение, сознавая, что бушмены ведут его куда-то, стремясь вернуть в цивилизованный мир. Для них Смит был помехой, и они собирались от него отделаться, но не убивая его по крайней мере сейчас. Бушмены догадывались, что он пришелец из иного мира, а они побаивались того мира, опасались и переоценивали его могущество над ними. Они возвратят его в этот мир, чтобы не вызвать раздражение черных людей, обитающих вокруг. Войны прекратились, и любой мирный шаг пойдет им когда-нибудь на пользу.

Окружающая природа продолжала изменяться к лучшему. Деревья теперь росли гуще, почти как в парке. Но вот они снова пропали. Трое путников вступили в засушливый район: на песке росли только пальмы. Позже пески исчезли, началась обширная красноватая равнина с зарослями кустарников. Бушмены шли по прямой. Смит шагал в десяти футах сзади.

Где-то около полудня показалось селение. Перебравшись через низкий хребет, они увидели несколько дымков, поднимающихся в безветренное небо, а потом и группу невысоких домов. Бушмены возбужденно заговорили, заулыбались и стали спускаться к деревушке.

Волнение охватило и Смита. Это была не просто очередная деревня бушменов; виднелись глинобитные дома и блеск гофрированного железа. Здесь чувствовались отголоски цивилизации. Бушмены вывели его в безопасное место. Он заторопился за ними.

Навстречу по пыльной равнине из деревня шла группа людей: мужчины, женщины и дети, ярко одетые и шумные. Они подходили все ближе и потом внезапно остановились. Остановились и бушмены. Шум стих. Смит увидел, как бушмены взялись за свои маленькие луки. Негры из деревни тоже были вооружены копьями и дубинками. Полностью друг другу они не доверяли.

От большой группы негров отделился и подошел поближе к бушменам невысокий мужчина в старом пиджаке и грязных брюках. Очевидно, он был метисом: наполовину бушмен, наполовину негр. Остановившись в двадцати футах от Смита, метис начал переговоры с бушменами на их шипяще — щелкающе — чмокающем языке. Говорили они несколько минут. Негр волновался, сердился, улыбался, хмурил брови, смотрел с презрением. Наконец, его лицо выразило удовлетворение. Стоящая сзади толпа стала приближаться. Возбужденно затараторив, Фу-Манчу взмахнул своим луком и тоненькой стрелой. Переводчик закричал что-то на другом языке. Толпа отступила. Ядовитые стрелы бушменов были здесь хорошо известны. Переговоры завершились. Вождь повернулся к своим соплеменникам и что-то сказал им. Потом двое подростков вомчались к деревне.

Все это время Смит стоял, не проронив ни слова, слегка опасаясь, что в последний момент договоренность не будет достигнута, бушмены рассердятся и уведут его с собой. Очевидно, они пытались его продать и торговались сейчас с неграми. Ожидая своей участи, Смит, стоя на солнце, наблюдал за женщинами, показывающими на него пальцами. Скоро все это кончится.

Негры из деревни производили на Смита странное впечатление. Они были низкорослы, слабы и неряшливы, представляя собой нечто среднее между бушменами и африканцами, которых коснулась цивилизация. В них не было благородства Фу-Манчу, но и к западной культуре они, видимо, не приобщились. Носили эти люди изношенную одежду европейского покроя; свою они, скорее всего, не изготовляли. Одеяние было чрезвычайно пестрым. Кожа у одних — совершенно черная — делала их похожими на готтентотов, а другие, наоборот, казались совсем белыми. Лицо одного из них было явно малайского типа, голову другого украшали красные волосы, а все тело было покрыто какими-то пятнами.

Смит слышал, как однажды в пещере Стюрдевант рассказывал о подобных племенах, живущих в Калахари. Это были люди, отвергнутые обоими мирами, безнадежно связанные узкородственными брачными узами, изолированные в заброшенных селениях, представители странных полукастовых племен, которых избегали и белые, и черные, и бушмены.

Из деревни пришли двое подростков и привели с собой жирную телку. Вождь взял поводок и подвел животное к бушменам. Фу-Манчу вышел вперед и взял поводок, Ринклбелли стоял рядом, настороженно глядя на толпу. Она рассыпалась: негры повернулись и пошли назад к деревне. Тогда и Ринклбелли стал медленно, шаг за шагом отходить. Вслед за ним шел Фу-Манчу, уводя жирную телку.

К Смиту подошли четверо мужчин. Внезапно его охватил страх. Инстинктивно повернувшись, негр увидел фигуры двух крошечных человечков: они становились все меньше и меньше, постепенно исчезая вдали. Мужчины попытались заговорить с ним, но он ничего не мог понять и только тряс головой. Смит чувствовал, что ему не следует говорить по-английски до тех пор, пока он не увидит белого человека. Он не доверял этим людям. Стоит ему заговорить по-английски, как они убегут, потом придут снова, будут лебезить перед ним и, наконец, взвесив все до конца, убьют. Поэтому он улыбался, гримасничал, кивал головой, но молчал. Через некоторое время, так и не добившись от него ни слова, они увели Смита в деревню.

Задолго до того, как они подошли к первому глинобитному дому, Смит ощутил зловоние этой деревни, не имеющей даже примитивной канализации и изнывающей от палящих лучей солнца. Тяжелый запах вызывал у него тошноту.

Смит шагал рядом с неграми не как равный, а как пленник. Они расспрашивали его резко и грубо. Ведь он был куплен ими у бушменов. И стал их рабом.

Он шел теперь по грязной деревне. Ее жители уже перестали обращать на него внимание. Похожая на крысу собака зарычала из-под узкой перекошенной двери. Изрезанные колеями улицы и переулки были усыпаны гниющими отбросами. Его привели в конец улицы к недостроенной хижине. Трое мужчин, одетых в перепачканные глиной отрепья, на мгновенье прекратили работу, апатично взглянув на Смита. Один из них — поседевший чернокожий старик, другой — длинноногий мальчик с белесоватой кожей и лицом готтентота, третий был немного похож на бушмена.

В тени наполовину законченной стены сидел еще один негр. Поднявшись, он подошел к вновь пришедшим. Этот довольно высокий человек держал в руках дубинку. Он прикрикнул на строителей, и все трое вновь принялись за работу.