Не спи — кругом змеи! Быт и язык индейцев амазонских джунглей

Затем я установил, что в их языке отсутствуют и такие слова, которые, по мнению лингвистов, должны иметься в любом языке: количественные показатели вроде «все», «каждый», «всякий» и других.

Чтобы понять это, будет полезно рассмотреть ближайшие эквиваленты этих слов в языке пираха (соответствующие слова выделены жирным шрифтом):

Hiaitíihí hi ogixáagaó pió kaobíi

‘Большинстволюдей племени пошли купаться / плавать’ (букв. ‘большое людей…’).

Ti xogixáagaó ítii isiogió xi kohoaibaaí, kogahóihi hi Kóhoi hiaba

‘Мы съелибольшую частьрыбы’ (букв. ‘Мое большое съело большое рыбы, но было маленькое, что мы с Кохои не съели’).

Следующее предложение ближайшее по значению к понятию «каждый», что мне удалось найти:

Xigihí hi xogiáagaóxoga hápií. Xaikáibaísi, Xahoáápati pío, Tíigi hi pío,ogiáagaó

‘Всемужчины ушли на огород’ (букв. ‘Большое мужчин все ушли на огород. Аикаибаиси, Ахоаапати, Тииги их большое ушли’).

Gátahai hóihiixabaxáígioaoaagá xagaoa koó

‘В каноэ чужеземца былонесколькобанок’ (букв. ‘Малое банок, остававшееся вместе, было в брюхе каноэ’).

Однако есть два понятия, обычно употребляемых при разговоре о том, сколько было съедено или сколько требуется пищи, которые, если судить по их примерному переводу, могут оказаться количественными показателями: «целое» — báaisoи «часть» — gíiái.

Tíobáhai hi báaisokohoaisóogabagaí

‘Ребенок хотел / хочет съесть этовсе’ (букв. ‘Ребенок множество / целость есть хочет’).

Tíobáhai hi gíiáikohoaisóogabagaí

‘Ребенок хотел / хочет съесть часть этого’ (букв. ‘Ребенок вот от того есть хочет’).

Помимо буквального значения, есть некоторые препятствия для того, чтобы считать эти слова количественными показателями. Во-первых, они могут использоваться так, как настоящие слова этого типа не могут. Это проясняет следующий пример. Допустим, кто-то только что убил анаконду. Кохои характеризует это первой фразой. Затем кто-то берет себе часть туши, пока ее не продали мне. После этого Кохои скажет вторую фразу, но в ней сохранится словоbáaiso‘целый’. В английском [7]такое невозможно.

Xáoói hi paóhoa’aí xisoí báaiso xoaboihaí

‘Чужеземец, наверно, купит всю кожу этой змеи’.

Xaió hi báaiso xoaobáhá. Hi xogió xoaobáhá

‘Да, он купил ее всю’.

Чтобы понять, почему этот пример доказывает отсутствие подлинных количественных слов в языке пираха, давайте сравним с примером из нашего языка. Представьте, что кто-то — например, продавец — говорит вам: «Да, я вам продамвсёэто мясо».

Вы платите ему за весь кусок.

Но затем он отрезает от этого куска на ваших глазах, а потом заворачивает и отдает вам всё, что осталось. Как вы думаете, он поступил нечестно? Если да, то это потому, что слово «всё» или «все», если оно употреблено правильно, означает, что ничего в остатке не будет, что мы говорим о всей массе чего-либо или о всех элементах какого-либо множества отдельных предметов. Носители языков, где есть слово «всё», не скажут, что в этой ситуации продавец продалвсёмясо; он продал большую часть, но не всё. Лингвисты и философы называют такие свойства количественных показателей «условиями истинности». Условия истинности — это те обстоятельства, при которых носители языка согласны, что слово использовано правильно. Эти условия, конечно, могут меняться. Так, если ребенок скажет: «В гости придут все ребята», — ни сам он, ни родители не подумают, будто в гости придут все дети в мире, в стране или даже в городе; придут только его друзья. В данном случае ребенок использует слово «все» не в самом точном значении, но такое приближение все равно приемлемо. И вся загвоздка в том, что в языке пираха эти условия истинности ни для какого слова не предусматривают точное, определенное значение, как у слова «все» («каждый элемент во множестве»).

Мы это понимаем потому, что в ситуации, подобной нашему примеру, индеец пираха всегда скажет, что, хотя кусок змеиной кожи исчез, все же «он купил всю кожу анаконды». Если бы это слово действительно значило «вся», так сказать было бы нельзя. Значит, в языке пираха количественных показателей нет.

Все новые и новые открытия в культуре пираха заставили меня пристальнее взглянуть на некоторые менее очевидные ценности их общества. Для этого я в первую очередь стал изучать их рассказы.

Беседы с индейцами и запись их рассказов занимали бо́льшую часть времени, которое я проводил в селении, так как они явно передавали ценности и верования всего племени, выставляя их в таком свете, который не могли на них пролить простые наблюдения. Даже тематика рассказов говорила о многом — индейцы не рассказывают о том, чего не видели сами: о далеком прошлом, о далеком будущем, о выдуманных событиях.

Одна история, которая мне всегда нравилась, — это рассказ Каабооги (Kaaboogí) о том, как он убил пантеру, рассказанный в тот же день. Пантера весила не меньше ста килограммов (моя оценка основывается на размерах ее головы и на том факте, что даже четверо индейцев не смогли донести ее тушу целиком до селения). Голову и лапы охотник сам принес в селение, чтобы показать мне.

В первой версии истории, рассказанной сразу после того, как он показал мне останки зверя, было больше деталей. Он рассказал, что пошел охотиться, и его собака почуяла запах и убежала далеко вперед. Затем он услышал, как собака тявкнула и вдруг замолкла. Он побежал посмотреть, что случилось, и нашел половину собаки по одну сторону упавшего бревна, а половину — по другую. Подходя ближе, он краем глаза заметил черный сполох справа. С ним был однозарядный дробовик 28 калибра, который ему купил я; он развернулся и сразу выстрелил из этого жалкого оружия, так что часть дроби попала пантере в глаз. Она упала на бок, но попыталась снова встать. Поскольку дробовик сам не выбрасывает стреляные гильзы, Каабооги быстро выбросил гильзу сам и перезарядил ружье; всего у него было три патрона. Он выстрелил второй раз и перебил пантере лапу; третьим выстрелом он убил зверя.

Голова пантеры была намного больше моей, а лапы целиком закрывали мою ладонь. Когти были длиной в полпальца; клыки насчитывали сантиметров семь в длину.

Когда я попросил Каабооги сесть и рассказать эту историю под запись, он рассказал ее так, как изложено ниже. Я удалил большую часть лингвистических подробностей, чтобы она читалась легче. Разговор с человеком из радикально иной культуры, как показывает этот рассказ, требует не просто верной передачи значения слов. Можно правильно перевести каждое слово и все равно не понять историю целиком. Это связано с тем, что в наших рассказах всегда содержатся невысказанные представления нашей культуры о мире.

Охота на пантеруXakí, xakí ti kagáíhiaí kagi abáipí koái.

Здесь, здесь ягуар прыгнул на мою собаку и убил ее. Ti kagáíhiaí kagi abáipí koái. Xaí ti aiá xaiá.

Ягуарпрыгнул на мою собаку и убил ее. Это случилось со мной. Gaí sibaibiababáopiiá.

Вот ягуар убил собаку, прыгнул на нее. Xi kagi abáipísigíai. Gaí sii xísapikobáobiíhaí.

На нее, на собаку прыгнул ягуар. Я думал, я это видел. Xaí ti xaiá xakí Kopaíai kagi abáipáhai.

И вот я, значит, пантера прыгнула на мою собаку. Xaí Kopaíai kagi abáipá haii.

Тогда пантера прыгнула на мою собаку. Xaí ti gáxaiá. Kopaíai xáaga háía.

Тогда я сказал. Это все [сделала] пантера. Xaí kopaí ti gái. Xaki xisi xísapi kobabáopiíhaí.

Тогда я сказал о пантере. Вот где она прошла. Я думаю, что вижу, [где она прошла].Mm ti gáxaiá. Xakí xísaobogáxaiá xai.

Мм, сказал я. Тогда ягуар вспрыгнул на бревно. Giaibaí, kopaíai kági abáipáháii.

А на собаку он напал. Kopaíai xíbaikoaísaagáhai.