Путешествия в Мустанг и Бутан

Туманные ответы ещё пуще разожгли моё любопытство. Король сказал, что в незапамятные времена в Мустанге стояли четыре крепости. Развалины их сохранились доныне, названия — тоже, но никто не знает имён их владельцев. Покорив их, Аме Пал и провозгласил королевство Ло.

Интересно, что могло повлечь мою опалу?..

Первый иностранец, поселившийся в Ло-Мантанге, не мог не вызвать толки и пересуды. На нас частенько приходили взглянуть разные люди. Вдова, в чьём доме мы поселились, купалась в славе. Мужчины, женщины, монахи и дети без всяких околичностей вскарабкивались на крышу, садились, поджав ноги, в углу и глядели на нас с доброй улыбкой. Поначалу это вызывало раздражение, но оно улетучивалось, как только я сталкивался с доброжелательным взором сидящих. Они высовывали уважительно язык и… не трогались с места. Я сделался «общественной фигурой», и надо было обратить этот факт в свою пользу.

Каждое утро, прежде чем поднимался ветер, я выходил из города, чтобы осмотреть близлежащие руины крепостей. После обеда посещал лавки ремесленников или дома знатных людей. Нередко я приглашал своих новых друзей к себе на крышу. И так ежедневно.

В Мустанге нет чётко фиксированного выходного дня. Жизнь зависит от сезона полевых работ и религиозных праздников, рассыпанных нерегулярно по всему календарю. В Мустанге, как и в Тибете, действуют два календаря: официальный лунный, начинающийся в феврале и насчитывающий 12 месяцев по 30 дней, и сельский календарь, варьирующийся в зависимости от района, скажем на юге он иной, чем в Ло-Мантанге. Поскольку этот календарь короче солнечного года, то каждые три года к нему добавляется лишний месяц. Я прибыл в Ло-Мантанг в последний день третьего лунного месяца, а по сельскому календарю шёл уже четвёртый месяц.

С кем я близко сошёлся, так это с Пембой — тем самым молодым человеком, что привёл в день приезда двух королевских лошадей. Мы сразу прониклись друг к другу симпатией, возможно, потому, что лет нам было поровну и оба мы разделяли страсть к этнографии. Обычаи страны интересовали Пембу живейшим образом; он был самоучкой — вещь редкая в стране, где обучение ведётся по строгим религиозным канонам; природная любознательность подвигла его и на самостоятельные изыскания.

Недавно скончавшийся отец оставил Пембе большой дом по соседству с нашим — мы могли даже переговариваться с террасы. Несколько крохотных участков земли делали Пембу состоятельным человеком в местных масштабах. Со своей женой и двумя малолетними дочурками Пемба мог вести безбедное существование. И он радовался жизни: любил смех, шутку, хорошее пиво и дружеский разговор. Чем-то он напоминал Таши, но тот был чуточку слишком серьёзен, а перенесённые травмы и лишения не позволяли ему относиться к вещам столь беззаботно, как Пембе.

По происхождению Пемба принадлежал к знатному семейству, что давало ему право, как он заметил со смехом, «жениться на дочери короля». Однако все четыре дочери Ангуна были лет на десять старше его и уже успели выйти замуж, так что он не смог воспользоваться родовой привилегией. Вторым преимуществом принадлежности к рангу лумбо (герцогов) была возможность иметь в Ло-Мантанге трёхэтажный дом; рядовой горожанин мог строить только двухэтажный — так, чтобы крыша не была выше городских стен. На третьем этаже дома Пембы, как и у нас на крыше, была построена часовня и ещё одна комната.

С детства Пемба стал заядлым книгочеем. Количество книг в Мустанге просто ошеломляет: они есть в каждом доме, а в любом монастыре собраны богатые библиотеки из манускриптов и печатных текстов. В большинстве это произведения религиозного содержания: священные писания, комментарии к ним, списки божеств и молитвы на все случаи жизни. Есть также многочисленные биографии выдающихся лам и монахов — они-то и составляли для меня главную ценность. Кроме того, фигурируют путеводители для паломников, сказки, легенды, стихи. Исторические сочинения, к сожалению, большая редкость.

В доме Пембы хранилось хорошее собрание легенд и причудливых историй, которые он охотно пересказывал мне, сидя у очага и потягивая чай с сахаром. Он интересовался также медициной и имел солидное число трактатов на эту тему; кроме того, он помогал двум ломантангским «врачам». Пемба одно время сам хотел стать врачевателем, но потом оставил эту мысль, поскольку «собирание трав, насекомых и камней отнимает слишком много времени».

В отличие от монахов Пемба устремлял свою любознательность вширь. Он и сам писал книги, в основном для детей, и сам же иллюстрировал их прелестными рисунками в классическом тибетском стиле.

Пемба никогда не покидал Мустанга, хотя вообще жители Ло часто ездят по торговой или другой надобности за границу, а практически все отпрыски местных аристократов учились в юности в лхасских монастырях. Это не помешало ему страстно увлечься Францией — столь же страстно, как я увлёкся его собственной страной, и вскоре мы сделались неразлучными.

Пемба стал незаменимым гидом по Ло-Мантангу. Красивый, улыбающийся, с готовой шуткой на устах, он дружил практически со всеми; через него и я познакомился с большинством семейств мустангской столицы. Впрочем, сделать это оказалось нетрудно, поскольку в черте города проживало лишь 152 семьи. Считая дедушек и внуков, дальних и близких родственников, а иногда и слуг, общая численность населения Ло-Мантанга составляет одну тысячу человек.

Как правило, лоба высокорослые, и рядом с ними Пемба выглядел коротышом. Лицо его казалось ангельским в обрамлении чёрных кос, обвитых вокруг головы. А свои одеяния Пемба менял что ни день, чубы и сапоги каждый раз были разных цветов и выделки. Поначалу я думал, что он владелец богатого гардероба, но вскоре выяснилось, что у Пембы это просто мания: он обожал покупать новую одежду, немедленно продавая старую, проносив её несколько дней.

Надо заметить, эта страсть в ходу у молодых мустангских аристократов. В королевстве Ло нет ни магазинов, ни лавок. Одежда и остальное делается на дому, но богатая знать гоняется за шикарными вещами, привозимыми из Лхасы и других заграничных краёв. Ло-Мантанг слишком невелик, чтобы здесь процветала коммерция роскошными чубами и шевровыми сапогами, так что юные щёголи вынуждены меняться ими друг с другом.

Вообще торговля и обмен — излюбленные занятия в гималайских краях. Здесь человек в любой момент готов обменять свою рубашку на сапоги приятеля, а уж если прибывает заезжий купец, то сбегается весь город. Это относится не только к гардеробу. Ввиду отсутствия постоянных рынков в ходу обмен и перекупка серебряных чашек и медных котелков. Вспомним, что в средневековой Европе ножи ввозили из Толедо или Шеффилда, фарфор из Саксонии, шёлк из Китая, а стекло из Венеции. И естественно, привезённая за тридевять земель дорогая вещь ручной работы становится ещё дороже. Я был потрясён, узнав, сколько Пемба платит за свои одежды. Лучшие тибетские сапоги, объяснил он, шьют сейчас мастера в Калимпонге. Шёлка по-прежнему доставляют из Тибета, серебряные чашки и украшения делают непальские умельцы. Каждый район славится чем-то своим.

Не меньшим спросом пользуются книги — за ними гоняются, их обменивают. Большинство продукции печатается в монастырях Восточного и Западного Тибета, за много-много километров от Ло. Они редки и стоят дорого. Чтобы достать книгу по сходной цене, жители Ло-Мантанга покупают в Бутане кипы коричневой бумаги и месяцами обходят пешком монастыри, где есть деревянные матрицы, заказывая, таким образом, печатную книгу на собственной бумаге. Пемба посвятил меня во все секреты и маленькие хитрости местной купли-продажи.

С Таши и Пембой мы составили весёлое трио, и я ни одеждой, ни языком не отличался от них. Пемба оказался знатоком истории Ло, и мы, словно три детектива, бродили по городу в поисках прошлого. Скажу сразу же, что по большей части исторические сведения Пемба почерпнул от своей любимой жены Нимы.

До замужества Нима была фрейлиной королевы Мустанга — жены умершего старшего сына Ангуна; смерть унесла Ангуна Ньингпо за полгода до моего приезда. После кончины мужа экс-королева с двумя дочерьми уехала жить в Катманду.