Путешествия в Мустанг и Бутан

У меня разбегались глаза — это была настоящая феерия…

Женщины облачились в свои лучшее наряды — безрукавные расшитые чубы, из-под которых были видны шёлковые блузки с пышными рукавами. Чубы повязаны двумя фартуками, сверху короткий, а нижний спадает до носков; оба состоят из узких полос материи весёлых цветов — синего, красного, зелёного, жёлтого. У многих поверх были наброшены тёмно-синие парчовые накидки в виде треугольников. На груди они скреплялись большими овальными пряжками из чернёного серебра с рельефными изображениями павлинов.

Что касается драгоценностей, то некоторых они буквально покрывали сверху донизу; часто встречались колье из оранжевых сердоликов с бирюзой. Иногда в колье были прицеплены золотые или серебряные ладанки, причём некоторые величиной с фотоаппарат. На запястьях красовались браслеты из слоновой кости или из ракушек. Но всё затмевали головные украшения — бандо: вокруг шиньонов обвивался кожаный ремешок с громадной бирюзой, отдельные камни были величиной с наручные часы. На одном бандо я насчитал 32 камня — целое состояние!

Мужчины щеголяли в чубах разного цвета — от белого до винно-красного; среди толпы я заметил нескольких кхампа в круглых меховых шапках.

Естественно, меня больше интересовали не одежда, а лица. Детишки начали замечать меня и заговорщицки улыбались моей растерянности. На них были те же чубы, только в мини-варианте, а обуты они были в тёплые валеночки на подошвах из кручёного ячьего волоса.

Между тем церемония продолжалась. Я вспомнил, что ведь сегодня, третий и последний день ритуального действа, так называемого «изгнания демонов».

Главный священник разложил дары на пяти овальных металлических блюдах. Сидящие монахи затянули нараспев молитвы; к широким рукавам их тог были подвешены цилиндрические барабаны, по которым они ударяли кривыми палочками. В углу два монаха дули в громадные трубы, покоившиеся на деревянных резных подставках с изображениями бога смерти.

Смерть в Мустанге, равно как и в Тибете, вызывает у людей страх, смешанный с надеждой, ведь бог смерти крутит колесо жизни, в котором люди переходят из одного перевоплощения в другое, пока душа не достигнет нирваны. Демоны бродят среди живых, подстерегают их на каждом шагу, поэтому человек рискует своим будущим, совершая грех, особенно убивая любое живое существо. Только великий лама способен на время изгнать демонов — эта церемония и происходила в первый день четвёртого месяца по тибетскому календарю, когда мы вступили в Ло-Мантанг.

Внезапно раздался вопль. Раздвигая толпу, на площадь выскочили три демона в ярких тогах и жутких масках; длинными мечами они со свистом рассекали воздух. Покружившись на освободившемся пространстве, они остановились. Новый вопль — зрители, вскочив как один, ринулись прочь из города, сметая по пути моих яков. За толпой степенно двинулись монахи и великий лама, предводительствуемый оркестром. Замыкали процессию приплясывавшие демоны. Пройдя портал, лама извлёк из ножен священный клинок с эмблемой молнии на эфесе и принялся бормотать волшебные заклинания.

Толпа увлекла меня за собой. Впереди вышагивали трое мужчин с узкими красно-сине-жёлтыми флагами на длинных древках, за ними — музыканты, причём один молодой монашек тащил сложенные для удобства одна в другую трубы; за стенами города их снова вытянули во всю длину и положили на подставки. Низкий трубный глас поплыл над голой равниной. Толпа отхлынула на почтительное расстояние.

Демоны вновь пустились в пляс. Люди, не отрываясь, следили за их прыжками. Тем временем лама готовил своё «секретное оружие». Ему протянули серебряный кубок с водой, он немного отпил из него, а остальное пролил на землю. Священник встал лицом к снежным пикам, длинные полы тоги полоскались по ветру, драконы на шляпе пугающе скалили зубы. Ламе протянули священный лук. Он натянул его, прицелился и твёрдой рукой выпустил стрелу, которая вонзилась рядом с дарами. Лама схватил затем пращу из ячьей шерсти, вложил в неё камень и со свистом метнул на восток.

Рёв трубы возвестил о прибытии солдат: отделение в 15 человек, одетых в шёлковые сине-золотые чубы и меховые шапки, несло в руках мушкеты и длинные рогатины — их используют в Тибете и Мустанге как подставки при стрельбе с лошади, а иногда и как штыки. Воины встали на одно колено по обе стороны от ламы и изготовились к бою. Священнику начали подавать блюда, он по очереди бросал их на землю, разбивая на мелкие осколки. Каждый раз солдаты производили залп из мушкетов.

Во всём зрелище, разворачивавшемся в пустыне под стенами форта, было что-то величественное и таинственное; выстрелы отражались от окрестных холмов. Когда последнее блюдо разлетелось на куски, толпа исторгла пронзительный крик и танцующие демоны исчезли. Весело хлопая в ладоши, люди возвращались назад, исчезая за толстыми стенами. Ло-Мантанг избавился от демонов.

Я вновь оказался на площади. Таши повёл меня к дому, где Калай по собственному почину решил остановиться и даже успел развьючить нашу строптивую скотину. Во дворе было уже темно, яки стояли привязанные возле грубого чана. Спотыкаясь и больно стукаясь коленками, я поднялся сначала по каменным ступенькам, потом по шаткому стволу, в котором были сделаны насечки, и оказался на крыше, куда выходили двери двух комнат. В одной Калай раздувал в очаге лучину. Хозяйка, сказал он, согласилась отдать одну комнату под кухню, а вторую — под спальню.

Согнувшись, чтобы не разбить голову о косяк, я ступил в тёмное помещение. Пол был земляной, но сухой и без пыли. В глубине возвышался алтарь, похожий на распахнутый резной шкаф со ступенями, где на полках стояли бронзовые и деревянные статуэтки божеств и великих лам. Центральное место занимал Мантрейя — «грядущий Будда». Комната на крыше была часовней, и перспектива провести ночь в столь вдохновенном месте, вместо того чтобы ёжиться под ледяным ветром в палатке, заранее согревала душу.

Я привык за время пути ложиться с заходом солнца и тут же засыпать, но сейчас в голове теснились тысячи мыслей. Где раздобыть провизию? Как получить доступ к архивам, если таковые имеются? Я рассчитывал провести три недели, а если потребуется, и больше в Ло-Мантанге и за это время ознакомиться в подробностях с его жизнью. Затем, взяв минимум багажа, отправиться на север, где есть интересные монастыри. После чего, если всё пройдёт хорошо, повернуть на юг, к Царангу, и пробыть там неделю.

У Таши я осведомился, не святотатство ли — спать в молельне? Наоборот, уверил он меня, в Тибете часовня как раз и предназначается для почётных гостей. Ло-Мантанг часто принимал бродячих монахов, но законы гостеприимства распространяются и на паломников и торговцев. Я же, как выяснилось позже, был первым европейцем, проведшим ночь внутри ограды средневекового города.

Утром, в половине шестого, Таши с Калаем уже готовили чай. Позавтракав, я принялся за осмотр нашего жилища. На втором этаже, пряма под нами, в комнатах с узкими, подслеповатыми оконцами жила хозяйка, пожилая вдова, и её престарелый родственник. Одну комнату снимал молодой кхампа, с ним мы быстро подружились и провели вместе немало приятных вечеров. В первом, низком, этаже помещались хлев и прочие службы.

Наш дом примыкал к задней стене королевского дворца. Вообще вся столица представляла собой компактную массу слепившихся домов; узким улочкам приходилось огибать, а иногда и подныривать под них. Город делился по горизонтали на две части: солнечные террасы на крышах, где днём занимаются хозяйством, и тёмные, без окон первые этажи. Вторые служат зимой спальнями. Таким образом, жилище идеально приспособлено к суровому континентальному климату Мустанга с его резкой сменой жары и ледяного холода.

В десять часов у нас на крыше появился молодой человек в ярко-красной чубе. При виде меня лицо его озарилось улыбкой. Он сообщил, что король прислал за мной двух лошадей и ждёт меня в своём летнем дворце. Добрый знак!

Кликнув Таши, я начал лихорадочно готовиться к визиту. Честно сказать, аудиенции на столь высоком уровне выпадали на мою долю нечасто. Я знал, что по восточной традиции полагается вручить подарок. В Катманду мы озабоченно рыскали по магазинам в поисках сувенира, достойного суверена самой высокогорной в мире страны. Внезапное озарение толкнуло меня на решение проблемы гастрономическим путём: подарю-ка я ему две бутылки отменного виски, принесённого на дорогу друзьями.