Поездка за город (СИ)

Моя жена – Ольга – была совсем другого типа: брюнетка среднего роста, в последнее время она всё больше превращалась в шатенку, начав с нескольких прядей в густых недлинных волосах. Трансформация безусловно нравилась мне: ей и самой хотелось попробовать изменить себя, и самым естественным направлением – навязываемым заодно и шустрой услужливой рекламой – было порыжение, или скорее покраснение. Багровые оттенки рыжего больше подходили ей: достаточная сила и резкость сочетались с тёмными надёжными тонами, блондинки же и приближающиеся к ним шатенки должны были гармонировать с мягкостью и отстранённостью: неземные летучие создания – обычно всё же наделённые острыми коготками и направленной волей – предполагали значительно больше хлопот и усилий для привлечения и удержания, на что мы никак не были согласны и готовы.

Сохранение и поддержание семейных отношений мы считали в-основном женской обязанностью: ведь ещё у пращуров женщина должна была заботиться о поддержании огня и сохранении чистоты в пещере, и приготовление пищи также явно лежало на них, как и уход за маленькими детьми и престарелыми; и хотя мамонты давно уже не бродили по широким равнинам, а защита требовалась всё больше от хамства и наглости – мы никак не сомневались в своём первенстве и приоритете своего мнения. Физиология казалась важнейшим фактором: ведь женщина в гораздо большей степени зависела от мужчины, чем мужчина от женщины, и абсолютно ни при чём здесь были материальное положение, или грубая физическая сила, или интеллект, где наше превосходство также выглядело понятным и очевидным: это был в первую очередь наш мир, и хотя в последние десятилетия и совершался крен в невыгодном нам направлении, мы вовсе не собирались сдавать исконных, природой обусловленных позиций.

Совершенно не означало это, что мы отводили женщинам узкую резервацию, столь удачно обозначенную немцами: дети, кухня и церковь были только обязательной основой, программой-минимум, которую для начала следовало выполнить, чтобы затем уже пускаться в свободное плаванье. Если дети были святой обязанностью, предназначенной всем женщинам – и только им! – без исключения, то на кухне мы могли и помочь – в трудную минуту и при большом наплыве – попадая под чуткое и внимательное руководство. Мы спокойно брались за достаточно простую, муторную работу, оставляя наиболее ответственное любимым жёнам и подругам, благосклонно принимавшим наше участие. Церковь же – последний пункт программы – оставалась на усмотрение каждого: если Серёгина жена являлась усердной прихожанкой, заставляя и нашего общего друга и товарища иногда заглядывать туда же и ставить свечку, то мы обходились самым минимумом: по совету родственников – на всякий случай – и я, и Алик крестили дочерей, что же касается наших жён: то изредка и они могли отправиться в какой-нибудь храм, не придавая, правда, этому особого значения. Здесь мы не являлись им помощниками, предпочитая занятия более мирские и приятные: страсть Алика к пиву логично дополнялась амурными похождениями, а также картами и костями, мои же интересы выглядели более возвышенно и обширно: кроме перечисленного – занимавшего в моём арсенале существенно меньшее место – я не забывал про литературу – прежде всего фантастическую – а также компьютерные игры. Старый разваливающийся ящик – даром полученный от кого-то из родственников жены – с огромным трудом загружался и тянул только совсем уж примитивные и плоские развлечения – как минимум десятилетней давности – не давая насладиться виденным по телевизору. Ольгу пока устраивала такая машина – помогавшая ей в переводах и других близких занятиях – и мы только намечали откладывать деньги на другую, уже современную конфигурацию.

Что касается профессии и карьеры – то я не был сторонником каких-то запретов и ограничений: если женщина – вроде Ольги – справлялась с обязательной программой, то я ничего не имел против её долгих отлучек и поездок далеко от дома. Только привходящие обстоятельства вносили тревогу и разлад: она ведь была женщиной и работала под руководством мужчины – шустрого подвижного боровка, не проявлявшего ко мне при редких встречах даже минимального уважения. Ей было непросто выдерживать животный напор: хитрые глазки – как я заметил – сразу становились маслянистыми при рассматривании женщин, и я был уверен, что такой тип воспользуется любыми проявлениями слабости и неуверенности.

Я советовал поискать новую работу: с дипломом иняза вполне можно было рассчитывать на более порядочного руководителя. К тому же явно не по максимуму оплачивался её не самый простой труд: знание двух языков давало ей примерно столько же, сколько моя работа на стройке, но помимо основного заработка я имел возможность и желание иногда ещё и заняться халтурой, дававшей дополнительное. Профессия плиточника оказалась выходом и спасением несколько лет назад: я покончил тогда с тягостными иллюзиями относительно больших и лёгких денег, и приходилось довольствоваться деньгами не такими большими и совсем нелёгкими. Однако я твёрдо стоял теперь на ногах: почва не могла больше расплыться и поглотить – как некоторых – что выглядело ценным приобретением, и я сносил тяжесть и не хотел больше перемен.

Что касается Алика, то не во всём он был солидарен со мной, что объяснялось довольно просто: он не заканчивал – как я – университета, и вообще не имел высшего образования, считая его напрасным излишеством. Мелкий городок – к югу от великой столицы – давно уже простился с ним, делегировав Алика сразу после армии, где – разумеется – он накручивал многие километры за баранкой, совершенствуясь в давно выбранном направлении. Как я понял, именно там он свёл нужные знакомства, позволившие очень быстро найти подходящее пристанище, надёжную крышу, способную защитить и в дождь и в холод, что с другой стороны предполагало добросовестное и профессиональное отношение к труду. Он легко выдержал все испытания, и вместе с профессионализмом в работе принёс в столицу несколько домостроевский комплекс взглядов и представлений: насколько мне было известно, он никогда не занимался приготовлением еды, и даже разогревать суп или картошку ему должна была именно жена, не говоря уж про стирку или уборку, являвшиеся её и только её святой обязанностью. Он зашибал деньги: притаскивая домой помимо зарплаты и премий зарабатываемое ещё и левыми делами, он считал свою миссию выполненной, отдаваясь в немногое оставшееся время прихотям и интересам, где главным направлением были женщины.

Весьма достойный экземпляр как раз сейчас и предстояло отыскать нам в скоплении повторяющихся дорожек и домов, и Алик уже с напряжением всматривался в номера на жестяных табличках, не везде, к сожалению, сохранившихся: несколько раз вместо таблички мы обнаруживали нарисованные на стене цифры – почти метровой высоты – и оставалось только надеяться, что они не перевраны и соответствуют реальности. Мы шли по следу: сколько ни петлял нужный нам номер, но мы несомненно приближались и сокращали дистанцию: трубили рога, летели во весь опор лошади, а Алик – в качестве гончей – рвался уже изо всех сил, чувствуя приближение добычи и скорую схватку, и неожиданно он остановился и сделал стойку.

Он сразу узнал дом по особенности одного из балконов, находившегося рядом с требуемой квартирой: он был весь зелёный снаружи, а за высокими прочными стёклами – как и раньше – цвела распустившаяся всеми цветами оранжерея. Тот балкон, который был нам нужен, не имел особых отличий: также застеклённый, изнутри он был задрапирован жёлтой шторкой, полностью скрывавшей интересовавшие нас внутренности; но нам некогда было рассусоливать, и мы ринулись в подъезд, на бегу стараясь привести себя в порядок.

Мы сразу немного запыхались: насыщенный событиями день начинал оказывать действие, так что после второго этажа мы уже притормозили. Я почувствовал неуверенность: ведь это была подруга Алика, и кто давал гарантию, что я получу всё желаемое и не останусь с носом? Я снова высказал ему свои сомнения; но Алик просто отмахнулся, весь в предчувствии и предвкушении. Адреналин уже выплёскивался и побивал все мыслимые рекорды, переполняя его сосуды почти ощутимыми комочками и сгущениями, и он уже вряд ли мог ответить что-то путное. Мы поднялись на третий этаж и встали; Алик кивнул на нужную дверь и полез в сумку за расчёской. Я сделал то же: быстро прилизавшись, мы вынули такие дорогие и почти бесценные сейчас подарки: купленное Аликом шампанское оказалось дорогим французским вином, конфеты же – российского происхождения – были явно вкуснее и качественнее любого импорта, в сочетании же с огромными букетами и нашими сияющими лицами они обязаны были сразить любую из женщин и привести её в желательное состояние.