Поездка за город (СИ)

На этот раз Алик не стал откладывать визит к старой подруге: мы решили ещё и немного развеяться после долгого застолья, так что к нужному дому решено было отправиться пешком, не прибегая к помощи транспортных средств. Дом находился ближе к станции: по словам Алика, он был такой же халупой, что и дом моей сестры, вот только квартира была всего лишь однокомнатная, хотя и с балконом. На мой вопрос: а приходилось ли Алику использовать балкон в качестве спасательного средства? – он отрицательно помотал головой. “Ты что: это же третий этаж. А решёток и лестниц там нет: одни голые конструкции.” Кроме того выяснилось, что подруга Алика незамужем, а если с кем и встречается – помимо моего друга и попутчика – то ничем этого не выдаёт, и таким образом необходимость в акробатических номерах практически отсутствует. “Если только в постели.” Он сощурился и непристойно заржал, вспоминая судя по всему нечто нестандартное и изысканное.

Однако это были не все вопросы, интересовавшие меня: ведь если квартира имела всего одну комнату, то где тогда должен был устроиться – с предполагаемой подругой его знакомой – уже я? Уж не на балконе ли – на виду всей улицы, где меня могли к тому же и узнать и доложить после сестре, а потом и родным и близким, включая жену и родителей, так что вся конспирация была коту под хвост, и длительных выяснений и разборок было никак не избежать? Он понял моё беспокойство и задумался. “Да там ещё ведь санузел есть, так что не волнуйся. А для начала туда надо добраться и обо всём договориться. Так что не спеши.”

Совет выглядел разумно, однако с какой целью мы готовились и отправлялись сюда, уделив этому столько сил и внимания? Уж ему-то всё равно было, куда ехать: наверняка не один подобный адресок имелся в тайной записной книжке, которую следовало скрывать от родственников, близких и друзей, периодически обращаясь к ней и заполняя новые строчки и пункты новыми именами и адресами – чему очень многие могли лишь позавидовать. Совсем не так вольготно чувствовал себя я: в отличие от Алика, постоянно нацеленного и настроенного во вполне определённом направлении – что ощущалось всеми и находило вполне адекватный ответ – я не имел такой предрасположенности и встречал намного меньший отклик. Так что относительная неудача – только что пережитая – требовала обязательной компенсации, тем более что ресурсы и резервы вполне позволяли рассчитывать на это: наших денежных запасов могло хватить и на ресторан, и на долгую гулянку где-нибудь в приватной обстановке, и – в самом уж крайнем случае – на покупку краткой и недолговечной любви, до чего желательно всё же было не доводить дело: в этом мы не видели доблести и не собирались опускаться до того, что определялось только количеством красивых пёстрых бумажек. Совсем необязательно для этого надо было ехать в такую даль, ведь все мы – и в первую очередь Алик – знали места скопления и самые интересные и значимые дислокации, которые тому же Алику – по заявкам свыше – приходилось даже посещать: исключительно по служебной надобности. Разве стал бы директор стройки – наш общий руководитель – столь ценимым наверху без постоянных знаков внимания и уважения, преподносимых в разнообразнейших формах – вплоть до выездов на природу или совместных омовений в достаточно привилегированных заведениях? И какое же из подобных мероприятий обходилось без надёжной женской опоры и поддержки, которую – в достаточных формах и количествах – приходилось обеспечивать именно моему другу и попутчику, ставшему одновременно специалистом и по этой части. Директор давал ему заявку и выделял определённую сумму: и уже делом Алика было потратить её с умом и толком, не забыв при этом и себя тоже, обеспечив важным шишкам сверху вполне надёжный и комфортный досуг. Он уже знал вкусы и пристрастия традиционно обхаживаемых директором любителей халявы: склонность одного к высоким полным блондинкам или любовь другого к худеньким стройным брюнеткам в сочетании с общим стремлением хорошо выпить и закусить ложилась тяжким грузом на его плечи, вполне справлявшиеся с ответственными поручениями, от которых в значительной степени зависела судьба строительства и все мы тоже: после соответствующего мероприятия возобновлялось или даже увеличивалось финансирование объекта, вместо ржавого завалявшегося где-то на складе оборудования местного производства мы получали импорт – рационально позже используемый – а зарплата приходила вовремя и без задержек. Не знаю, выдавалась ли ему премия по итогам очередного банного консилиума: безусловно, он не стал бы отказываться от любого поощрения своих деликатных усилий, но без сомнения он тоже не оставался внакладе, выторговывая себе у постоянных контрагентов скидки и преференции. Вряд ли он сам стал бы пользоваться услугами тех же партнёрш: слишком велика была опасность, что информация просочится и доберётся в конце концов до родных и близких, о последствиях чего несложно было догадаться. Едва ли жена Алика знала о деликатной стороне его служебных обязанностей: лишняя огласка вряд ли подняла бы его авторитет в глазах соседей и родственников, которые могли изменить отношение в значительно худшую сторону; обидное прозвище “сводник” наверняка прилипло бы к моему другу и попутчику, надолго запятнав вполне безгрешную – по нынешним временам – судьбу и биографию: Алик ведь не угонял машины и не чистил квартиры, не обкладывал никого данью и даже не торговал наркотиками – нет! – он лишь честно и добросовестно выполнял служебный долг, подразумевавший иногда – время от времени – доставку девушек не самого строгого поведения по нужному адресу, а также их своевременное сопровождение в обратном направлении. Самого же Алика – разумеется – на подобные мероприятия не допускали: большим солидным людям – наверняка отягчённым жёнами и детьми – ни к чему были лишние свидетели и соглядатаи, со всеми же делами они справлялись сами и без посторонней помощи. Он даже пару раз обижался, когда в грубой форме ему давали понять – кто есть кто – однако вряд ли имело смысл обижаться по-настоящему и с далеко идущими последствиями. Совсем даже неплохо вознаграждалась столь ответственная работа, и на директора строительства он абсолютно не держал зла, считая его современным достаточно деловым человеком, вынужденным для достижения цели пользоваться полным арсеналом не запрещённых законами средств. Безусловно, так оно и было, а если по ходу действия директор и сам получал нечто, прикладываясь к тайным плодам и истокам, то ведь он был руководителем , то есть человеком, стоящим выше каких-то ограничений и запретов: во всяком случае никто не возражал против такого подхода, считаясь со сложившейся реальностью: именно так решались все более-менее значимые вопросы, и не ему было менять традиции.

Что же касается нашего отношения к подобным методикам, то в принципе мы ничего не имели против: ведь если было предложение , то разумеется появился и спрос, и никто не заставлял тех девиц соглашаться и продавать свои бренные оболочки: они сами пошли на это, оценив будущие итоги и последствия. Если плюсы для них оказались весомее минусов, значит они сами выбрали свою судьбу и сами отвечали за себя: ведь если бы они были на многое способны, то наверняка уж постарались бы проявить себя в выбранном направлении, не опускаясь до того, что было доступно многим, если не всем. Это был лёгкий путь по наклонной лестнице вниз с сопутствующей деградацией и разложением, и вряд ли заслуживали уважения все отправившиеся по нему, и именно так мы и относились к тем бабочкам и мотылькам, с которыми Алику периодически приходилось связываться по работе.

Это было привилегией руководства: заслужившего своё положение в суровой неустанной борьбе с беспощадными врагами и конкурентами, и пожинавшего плоды долгих схваток и битв, когда выходов было немного – всего два – и проигравший мог только жаловаться на судьбу, но только здесь не держали проигравших: в сферах, временно и частично открытых для Алика, всё было хорошо отлажено и ухожено, механизм – частью которого удалось стать моему другу и попутчику – работал надёжно и практично, почти не требуя доводки и починки, а если где и случались перебои и неисправности – их сразу же ремонтировали, не доверяясь заботам времени. Время было за пределами: оно не значило почти ничего и практически не оставляло следов в тех сферах, куда в качестве соглядатая угодил Алик, проявляясь лишь в модернизации технического оснащения и обеспечения: ведь если раньше пределом мечтаний была “волга”, то теперь и “мерседес” не являлся последним писком, не говоря уж о средствах связи и сообщения: само собой разумеющиеся “мобильники” дополнялись пейджерами и прочей требухой, доходя в пределе – у особо продвинутых – до каких-нибудь ноутбуков со спутниковой связью, чему нам оставалось только завидовать. Даже несмотря на всю нашу устроенность и расположение руководства мы мало на что могли рассчитывать: халтура позволяла некоторым из нас наскрести максимум на “шестёрку”, “девятка” же была на самом пределе даже для наиболее активных и целеустремлённых: несколько лет требовалось потратить на осуществление подобной цели при наших ресурсах и возможностях. Что касается Алика, то пока он не видел нужды тратиться на столь ценный предмет: служебная “волга” вполне замещала ему отсутствие личного транспорта, за которым требовался ещё и активный уход, не говоря о посягательствах со стороны. За несколько лет работы в качестве личного водителя директора строительства неоднократно он попадал в сложные ситуации, связанные в первую очередь с тем самым, что давало почувствовать себя хозяином своей жизни: занимаясь халтурой, он дважды или трижды встречался с негативными сторонами шофёрской профессии, оказываясь без денег и личных вещей, а однажды даже без машины. Неосторожность при выборе клиентов подвела однажды по-крупному: по словам Алика, подсаженные однажды мужчина и женщина весьма неблагодарно повели себя, накинув ему на шею удавку и чуть не придушив его. Однако, разумеется, мокрое дело не входило в их планы, и Алика – просто потерявшего сознание – выпихнули из машины в глухом безлюдном месте, так что некоторое время ещё потребовалось для окончательного возвращения из царства мёртвых в царство живых. Он позвонил-таки из ближайшего автомата нашему общему руководителю: уже ни на что не надеясь, он ждал неминуемого нагоняя и может даже увольнения, но – о чудо! – дело устроилось наилучшим образом: спустя несколько часов машина была найдена и – без личных вещей и мелких прибамбасов – возвращена, по устной же договорённости с директором Алик ещё несколько недель спустя отрабатывал похищенное, занимаясь перевозками любимой тёщи директора. Кара возымела благотворное действие: долго после этого в кругу друзей и близких Алик ещё ругался и отплёвывался, вспоминая завершившуюся каторгу: вместо привычной халтуры ему пришлось несколько недель ублажать вредную занозистую бабу, слишком уж привыкшую к полному и безоговорочному подчинению.