В гостях у эмира Бухарского

ВСЕВОЛОДЪ ВЛАДИМИРОВИЧЪ КРЕСТОВСКIЙ

I. Отъ Ташкента до Самарканда

^{Посольство въ Бухару, причины его отправленія, его составъ и подарки эмиру Бухарскому. — Выѣздъ изъ Ташкента. — Дорога ташкентскими предмѣстьями. — Старый Ташкентъ и фортъ Чиназъ. — Переправа черезъ Сыръ-Дарыо. — «Голодная степь» и ея обитатели. — Степные курганы. — Станція Малекъ. — Орелъ-стервятникъ. — Цистерна Тамерлана. — Соленая вода и жизнь на степныхъ станціяхъ. — Ливень и морозъ. — Обмерзлые шакалы. — Городъ Джизакь и укрѣпленіе Ключевое. — Дживакское ущелье и Тамерлановы ворота. — Япы-курганъ. — Теплый вѣтеръ и буря. — Перекати-поле. — Ямщики-туземцы. — Каменный мостъ. — Зарявшанская долина. — Абдуллаховы арки и переправа черезъ Заряв-шанъ. — Общій видъ города Самарканда. — Афросіабъ и самаркандскія кладбища. — Легенды объ основаніи города и о происхожденіи имени Самаркандъ.}

По пріѣздѣ въ Ташкентъ, 5 октября 1882 года, М. Г. Черняевъ засталъ тамъ бухарскаго посланника, токсабу [1] Рахметъ-Уллу, нарочно присланнаго эмиромъ, чтобы отъ лица бухарскаго властителя привѣтствовать новаго ярымъ-падшаха, [2] вручить ему собственноручное письмо эмира, исполненное всякихъ благихъ пожеланій и надеждъ, что дружба Россіи къ Бухарѣ не измѣнится и впредь, и поднести почетную саблю и прочіе подарки, которые повелитель Бухары посылаетъ во свидѣтельство своей дружбы.

По азiятскому обычаю, любезность необходимо требуетъ равносильнаго отвѣта. Поэтому въ Ташкентѣ было снаряжено особое посольство въ Бухару, въ составъ коего вошли: свиты Его Величества генералъ-маіоръ свѣтлѣйшій князь Витгенштейнъ и подполковникъ Крестовскій въ качествѣ пословъ, маіоръ Байтоковъ въ качествѣ толмача, докторъ медицины Эрнъ въ качествѣ врача посольства. Кромѣ этихъ лицъ, посольству сопутствовалъ хорунжій кавказской милиціи Асланбекъ Карамурзаевъ, какъ частный ординарецъ князя Витгенштейна. Двадцать два уральскихъ и оренбургскихъ казака съ урядникомъ и трубачемъ и десять вооруженныхъ джигитовъ составляли почетный конвой посольства, члены коего должны были передать эмиру отвѣтное письмо главнаго начальника края, вложенное въ сумку изъ дорогой шелковой матеріи, и отвѣтные подарки, состоявшіе изъ слѣдующихъ вещей:

1) Портретъ Государя Императора въ рамкѣ изъ серебра, сдѣланной въ видѣ фронтона русской избы.

2) Двѣ большія хрустальныя вазы въ роскошной серебряной оправѣ для фруктовъ.

3) Два хрустальные кувшина въ серебряной оправѣ для шербетовъ и прохладительныхъ напитковъ.

4) Серебряная сухарница съ изваяннымъ на ней видомъ Московскаго Кремля.

5) Серебряный самоваръ массивной работы.

6) Полный обѣденный фарфоровый сервизъ на двадцать четыре особы.

7) Полный хрустальный сервизъ на то же число особъ.

8) Два куска роскошнаго бархата на халаты.

9) Кусокъ дорогого плюша.

10) Кусокъ парчевой, золотомъ затканой, матеріи.

11) Телефонъ системы Белля съ полнымъ приборомъ къ установкѣ его для дѣйствія.

Двѣнадцатымъ подаркомъ предполагались двѣ большія фарфоровыя вазы, работы Александровскаго завода старыхъ временъ, съ превосходными рисунками, орнаментовкой и позолотой; но, къ сожалѣнію, по вскрытіи въ Ташкентѣ ящиковъ, въ которыхъ онѣ лежали, обѣ вазы оказались разбитыми.

Подарочныя вещи вмѣстѣ съ конвойными казаками, джигитами и верховыми лошадьми членовъ посольства были отправлены за нѣсколько дней до нашего выѣзда въ Самаркандъ, гдѣ и надлежало имъ дожидаться нашего прибытія.

Задержанное на нѣкоторое время тяжелою болѣзнью князя Витгенштейна, посольство выѣхало изъ Ташкента только 14 декабря къ вечеру.

Дорога до первой попутной станціи Ніязбашъ, на протяженіи девятнадцати верстъ [3], идетъ вдоль рѣчки Саларъ почти непрерывными садами, которые подступили къ ней съ обѣихъ сторонъ густыми аллеями пирамидальныхъ тополей, карагача и тала.

Глинобитныя стѣнки, обрамляющія эти сады, огороды и небольшія пашни, тянутся справа и слѣва почти непрерывнымъ рядомъ вдоль пути, придавая ему скорѣе характеръ улицы, чѣмъ дороги; да это, если хотите, и дѣйствительно улица, потому что широкое кольцо садовъ и огородовъ, охватившее Ташкентъ со всѣхъ сторонъ, является непосредственнымъ продолженіемъ самого города и составляетъ его своеобразныя предмѣстья.

Вторая станція, въ 15 верстахъ отъ первой, называется Старымъ Ташкентомъ — Эски-Ташкентъ. Это не болѣе какъ ^ обыкновенный сартовскій кишлакъ съ двумя-тремя караванъ-сараями, предлагающими свое гостепріимство, за извѣстную конечно плату, проходящимъ по пути караванамъ. Но когда-то, въ глубокой древности, какъ указываютъ сартовскія преданія, городъ Ташкентъ (ташъ — камень, кентъ — поселеніе) стоялъ здѣсь, на этомъ мѣстѣ, и только уже впослѣдствіи, постепенно занимая предмѣстьями и садами все новые и новые участки земли въ сѣверо-восточномъ направленіи, будто бы передвинулся незамѣтно въ теченіе нѣсколькихъ вѣковъ на свое нынѣшнее мѣсто, оставивъ прежнему запустѣлому городищу одно лишь имя Стараго Ташкента.

Ночь стояла тихая, съ легкимъ морозцомъ, и ѣхать намъ было свѣтло, даже вдвойнѣ свѣтло: и отъ луны, и отъ снѣга, сверкавшаго отраженными лучами. Снѣжныя поляны, озаренныя полною луной, позволяли еще издали различать чернѣвшіеся попутные предметы: мостки, насыпи арычныхъ рвовъ, отдѣльно стоящія деревья, тамъ и сямъ кишлаки въ сторонѣ отъ большой дороги, изрѣдка фигуру какого нибудь запоздалаго всадника-туземца верхомъ на конѣ или верблюдѣ. Благодаря этому свѣту, мы живо отмахали двадцать верстъ, проѣхали чрезъ сартовское мѣстечко Чиназъ, или вѣрнѣе чрезъ его базаръ, крытый сверху поперечными жердями и цѣновками, и къ третьемъ часу ночи добрались до русскаго Чиназа, гдѣ и заночевали.

15 декабря, вмѣстѣ съ разсвѣтомъ, пара колокольчиковъ подъ русскою дугою дала намъ знать своимъ позвякиваньемъ, что лошади уже запряжены, и мы тронулись далѣе. Русскій городъ Чиназъ если и представляетъ собою городъ, то развѣ въ зачаткѣ: пять-шесть глинобитныхъ домиковъ съ садиками гдѣ живетъ нѣсколько служащихъ, казармы мѣстной команды, почтовая станція, церковка, снаружи похожая болѣе на провіантскій складъ, чѣмъ на церковь, кладбище, обнесенное глинобитною оградой, гдѣ торчитъ нѣсколько деревянныхъ крестовъ, и въ сторонѣ — укрѣпленіе, построенное русскими на сартовскій ладъ изъ глины, прямыми, невысокими зубчатыми стѣнками, — вотъ и все, что носитъ имя Чиназа. Стоитъ онъ на совершенно открытой плоскости, верстахъ въ пяти отъ Сыръ-Дарьи, чрезъ которую здѣсь существуетъ паромная переправа. Между городомъ и берегомъ рѣки раскинулось нѣсколько убогихъ киргизскихъ зимовниковъ, отчасти оживляющихъ видъ пустыннаго побережья. На переправѣ, у разработаннаго землянаго спуска къ пристани, торчатъ два фонаря и столбъ съ прибитою къ нему таксой, а немного въ сторонѣ — двѣ камышевыя сторожки, смастеренныя на подобіе киргизскихъ юртъ и служащія жилищемъ паромному старостѣ и нѣсколькимъ перевозчикамъ. Въ этомъ районѣ своего протяженія, Сыръ-Дарья съ замѣчательною для степной рѣки быстротой катитъ свои мелкія мутно-свинцовыя волны по совершенно плоской, со всѣхъ сторонъ открытой равнинѣ. Оба ея берега падаютъ къ уровню воды невысокими, около сажени, отвѣсными обрывами, которые во время разливовъ совсѣмъ покрываются водой. Общій видъ довольно широкой рѣки и этихъ плоскихъ береговъ унылъ и однообразенъ, и лишь суетливая дѣятельность на переправѣ вноситъ на минуту въ эту монотонно-скучную картину нѣкоторое оживленіе.

Паромы были на томъ берегу, когда мы подъѣхали къ переправѣ. Изъ камышевой сторожки тотчасъ же выбѣжало нѣсколько киргизовъ, и пока одни изъ нихъ, махая руками выкрикивали съ того берега паромъ, другіе живо принялись выпрягать лошадей изъ нашихъ тарантасовъ. Нагруженный развьюченными верблюдами, которыхъ на томъ берегу оставался еще цѣлый караванъ, одинъ изъ трехъ паромовъ вскорѣ отвалилъ отъ пристани и быстро сталъ спускаться внизъ по теченію, такъ что гребцамъ видимо приходилось употреблять немалыя усилія, чтобы преодолѣть силу теченія и направить къ нашей сторонѣ свою неуклюжую посудину. Здѣшніе паромы, это просто плоскодонныя двуносыя барки по мѣстному «каюки», поверхъ которыхъ положена досчатая настилка. Барка спускается внизъ по теченію, затѣмъ, когда наконецъ гребцамъ удастся подвести ее къ другому берегу, съ нея бросаютъ на берегъ конецъ каната, который тамъ прикрѣпляется къ лямкѣ, надѣтой на лошадь, и эта послѣдняя, понукаемая сидящимъ на ней кнргизенкомъ, шажкомъ дотаскиваетъ паромъ до пристани. Съ праваго берега на лѣвый переправа уже значительно легче, такъ какъ пристань того берега расположена ниже по теченію, благодаря чему мы вмѣстѣ съ экипажами и лошадьми перебрались на ту сторону минутъ въ десять.