Том 4. Пожиратели огня (с илл.)

VII

НЕ ПРОБЫВ НА СТРАЖЕ И ОДНОГО ЧАСА, Лоран начал ждать, чтобы поскорее настало утро. Он стоял, прислонившись к дереву, и не решался будить своего господина, который должен был сменить его в карауле. Раздумывая о тех странных и таинственных приключениях, которые забросили его и Оливье чуть не на край света, он не обратил ни малейшего внимания на раздавшийся вдруг в тишине ночи жалобный крик гопо, австралийской совы. Но вот крик повторился снова, и на этот раз канадец пробудился от своего крепкого сна.

— Ты слышал, Лоран? — спросил он, тихонько подымаясь с ложа из листьев, чтобы не разбудить Оливье.

— Слышал; это, кажется, сова.

— Очень похоже, но только это не настоящая сова. Я уверен, что это перекликаются бандиты, лесовики. Они следят за нами, и очень может быть…

— Неужели вы хотите сказать, что они напали на наш след?

— Утверждать этого я не могу, но очень вероятно. Наш поспешный уход из Мельбурна непременно обратил на себя внимание разбойников, и они наверное пустили в ход все свои средства, чтобы выследить нас.

Крик совы послышался в третий раз и уже гораздо ближе.

— Теперь я окончательно уверен, что это человек! — сказал Дик.

— Как вы это узнали?

— Этого нельзя объяснить. Чтобы это понять, нужно провести столько же времени в австралийских лесах, сколько я, одним словом, по тысяче признаков, неуловимых для неопытного уха. Впрочем, я могу убедиться на опыте. Оставайтесь тут, а я пойду на разведку.

— Но вас могут поймать…

— Я недалеко отойду.

— Не разбудить ли господина?

— Не нужно. Пускай себе спит.

Канадец осторожно пробрался в кусты. Не прошло минуты, как Лоран с удивлением услышал новый крик гопо так близко от себя, что, подняв голову, стал вглядываться в темноту, надеясь увидеть птицу. Через несколько секунд послышался издали в ответ точно такой же крик, и тогда Лоран понял, что первый крик принадлежал Дику.

Началось беспрерывное перекликание между канадцем и неизвестным человеком, который отвечал Дику, как верное эхо. Этот человек, очевидно, приближался к привалу наших друзей.

Из-за леса выглянула луна, только что появившаяся на горизонте, и бледным светом озарила окрестность.

Траппер, продолжая подражать совиному крику, понемногу отступал назад к своим товарищам, стараясь завлечь незнакомца под выстрелы трех винтовок.

— Разбудите своего господина! — сказал он Лорану.

Но тот уже сам проснулся и вскочил на ноги.

— Что тут такое? — спросил он, видя, что Лоран и канадец взводят курки.

Ему не успели ответить. Из соседних кустов выскочила чья-то тень и бросилась прямо к пионерам. [2] При свете луны можно было разглядеть неожиданного посетителя. То был пестро татуированный и с ног до головы вооруженный воин-австралиец. Он смело приближался к привалу, не боясь направленных на него винтовок. Оливье и Лоран прицелились, но дикарь сделал еще прыжок и крикнул:

— Иора, Тидана! (Здравствуй, друг).

Дик узнал австралийца, поспешно отвел ружья товарищей и ответил:

— Иора, Виллиго!

Он подал дикарю руку, которую тот дружески пожал, и представил Виллиго товарищам как своего названого брата и одного из вождей племени нагарнуков по прозвищу Черный Орел. Затем он сказал Виллиго несколько слов на туземном языке. Дикарь живо обернулся и подал им руку. Когда те протянули ему свои, Виллиго приложил их сначала ко лбу, потом к сердцу; это означало, что знакомство состоялось. Оливье и Лоран приняты были в число друзей нагарнукского племени.

Канадец горел нетерпением расспросить дикаря, зачем он прибежал к нему, но этикет требовал, чтобы Дик сначала осведомился о здоровье родных Виллиго и обо всем племени. Лишь после этой формальности он решился заговорить о том, что его интересовало.

Виллиго рассказал ему, что, находясь в состоянии войны с соседним племенем — дундарупов, он отправился со своими воинами на рекогносцировку. Дорогой ему встретился какой-то бродячий европеец, которого он принял за шпиона враждебного племени и потому велел своим воинам связать его и взять с собой. Ведя его в свою деревню, Виллиго повстречался с толпой человек в десять лесовиков, которые, видимо, отыскивали чей-то след. Желая узнать, чей именно след они отыскивают, названый брат Дика оставил пленника под охраной двух своих воинов, а сам, скрываясь в высокой траве, пополз за лесовиками, чтобы подслушать их разговор. Каково же было его удивление, когда он услышал, что лесовики отыскивают след его брата Тиданы, что они хотят выследить его до того места, где скрыт огромный клад. Тогда Виллиго поспешно вернулся к своим воинам, чтобы с ними вместе идти к Тидане и предупредить его об опасности. Посоветовавшись с ними, он влез на высокое эвкалиптовое дерево, чтобы окинуть взором всю окрестность. Вдали он заметил, что в одном месте горизонт как будто неясен, и заключил, что это и должен быть привал Тиданы, где разожжен костер, от которого стелется облако дыма. Дождавшись ночи, он приблизился к привалу, подавая своему брату сигналы криком совы.

Известие о лесовиках не удивило канадца. Он был готов к этому. Горячо поблагодарив своего названого брата, он спросил, какие с ним воины и где он их оставил.

— Это молодые воины Коанук и Нирроба, — отвечал Виллиго. — Они ждут внизу, у реки. Я сказал им, что подам сигнал, когда понадобится.

— Ну, так позови их. Мне нужно повидать и допросить пленника.

Австралиец издал двукратный резкий крик. Такой же крик послышался в ответ через несколько секунд. Дикари поняли и пошли к привалу.

Канадец в кратких словах передал друзьям содержание своего разговора с Виллиго. После непродолжительного совещания они условились как можно скорее идти к нагарнукам и, взяв там человек двенадцать самых храбрых воинов, постараться сбить лесовиков со своего следа, так как их ни в коем случае не следовало допускать до россыпи.

Между тем подошли и воины Виллиго, которые привели с собой пленного. Полный месяц освещал теперь, как днем, маленькую поляну, на которой расположились наши пионеры. В Европе не имеют понятия о том, как ярко светит луна в южных широтах. При ее свете там можно совершенно ясно видеть предметы, почти как среди белого дня.

По приказанию Виллиго Коанук и Нирроба стали на часы немного впереди привала, а сам Виллиго принялся распутывать пленного.

Предполагаемый шпион, услышав звуки европейской речи, страшно заволновался и начал мотать головой и шевелиться, насколько позволяли путы. По костюму и по наружности это был совершенный англичанин; карманы его были набиты какими-то лондонскими брошюрками; оружия при нем не было никакого, кроме палки, а весь багаж состоял из небольшой сумки через плечо.

— Это какой-нибудь проповедник из Евангелического общества! — сказал, улыбаясь, Оливье.

Боясь, что он будет кричать и тем привлечет лесовиков, пленному развязали сначала глаза и руки; тогда он указал рукой на рот, давая этим знать, что желает говорить.

— Это дело другое, сэр, — сказал англичанину Дик. — Мы нисколько не виноваты в вашем плене. И если вы будете кричать, то повредите нам. Дайте нам слово не шуметь, тогда мы развяжем нам рот.

Англичанин кивнул головой в знак согласия.

Виллиго развязал пленнику рот. Несчастный вздохнул с облегчением.

— Уверяю вас, сэр, — сказал Оливье, — что мы тут ни при чем. Вас дикари приняли за шпиона.

— O!.. С кем имею честь говорить? — с уморительной важностью спросил англичанин.

— Меня зовут Оливье, а это мои друзья, Дик и Лоран.

— Очень хорошо. А я — Джон Уильям Джильпинг, эсквайр, член отделения геологии, минералогии и ботаники Лондонского Королевского общества.