Прыжок в легенду. О чем звенели рельсы

— Жаль. Вместе нам было бы лучше.

— Конечно. Но этот проклятый немецкий мундир…

— Какой мундир?

— А я и забыл, ты ведь ничего не знаешь. Для тебя, как и для других, это тайна. Ну что же, тебе ее можно открыть. Пока что лишь тебе одному. Понимаешь, я должен появиться в Ровно как немецкий офицер.

— Вы как немец? — удивленно переспросил я.

Как-то в Москве, разговаривая с товарищами, я вставил несколько немецких слов.

— Ты у нас говоришь, как настоящий немец, — рассмеялся Коля Приходько.

— А что, — не сдавался я, — ты еще услышишь, как я с ними буду разговаривать.

— А ты в самом деле знаешь немецкий язык? — спросил тогда Николай Иванович.

— Да так, с грехом пополам.

— Я тебе завидую, — сказал он серьезно, — ты даже знаешь немецкий язык.

Он начал спрашивать, как называется по-немецки тот или иной предмет. И вот теперь оказывается, что Кузнецов должен исполнять роль немецкого офицера.

— Но вы же завидовали мне, когда услышали от меня несколько немецких фраз!

Николай Иванович усмехнулся:

— А что мне было делать: исправлять твои ошибки и хвастаться перед вами своим знанием немецкого языка? Я и сам не знаю, удастся ли мне эта роль. Вот когда встречусь с настоящим немцем и поговорю с ним как следует, тогда увидим, чего стоят мои знания. А пока мне предстоит сидеть в отряде и готовиться. Ты, Николай, в Ровно будешь теперь моими ушами и глазами. Все, что услышишь и увидишь, будешь рассказывать мне. Я никогда не был в этом городе, а должен знать его, как свой родной. Словом, ты меня понимаешь.

Да, я хорошо понимал Николая Ивановича. И до этого он казался мне человеком особенным, не таким, как другие наши ребята — будущие разведчики. А с той минуты, когда открыл мне свою тайну, он стал для меня еще обаятельнее. «Что мы, — думал я, — в сравнении с ним! Мы станем разведчиками, но останемся такими же, как и есть. А он из русского должен перевоплотиться в настоящего немца, в офицера. Должен все время находиться среди гитлеровцев и не вызвать никаких сомнений относительно своей личности. Тут нужно изменить не только свой внешний вид, а и уметь безукоризненно говорить по-немецки. Этого мало. Нужно стать немцем по характеру, немцем по привычкам, немцем по поведению. А как тяжело это сделать, если сердце горит ненавистью к фашистам, горячей любовью к родной Отчизне!

Выдержит ли он этот неимоверно трудный экзамен? Выдержим ли свой экзамен мы, советские разведчики?»

КОРЧМА ПАНА ЗЕЛЕНКО

Подготовка к отъезду в Ровно продолжалась почти целый день. Нужно было подыскать хорошую подводу и пару подходящих лошадей. С подводой дело было легче, а вот с лошадьми! Когда привели к штабу вороных красавцев, Лукин забраковал их.

— Лошадей нужно найти сильных, здоровых, но таких, чтобы не бросались в глаза. А на этих только парад принимать. Да не забудьте захватить с собой мешка два овса.

Совет Лукина пришелся очень кстати, но не так легко было найти неброских лошадей, которые бы выдержали стокилометровую дорогу.

Немало довелось повозиться с моей одеждой. Костюм и галстук я хранил в вещевом мешке, и там они так измялись, что страшно было взглянуть. Где и чем выгладить? Эта проблема оказалась очень сложной. Кто-то посоветовал намочить костюм и развесить на проволоке. Попробовали, но напрасно. Наконец нашли большой топор, разогрели его на костре и на обыкновенном дубовом пне выгладили мою одежду. Эта процедура отняла у нас немало времени, но костюм выглядел на мне так, будто его только что сняли с манекена. После этого случая ребятам дали задание раздобыть настоящий утюг.

Когда все было готово, мы еще раз решили посоветоваться, каким путем лучше ехать в Ровно. Возникло несколько вариантов. Один — добираться до города глухими дорогами, минуя большие населенные пункты. Его можно было бы принять, если бы мы наверняка знали, где расположены мосты через реки. Такой карты у нас не было, а ехать наобум рискованно.

Николай Иванович предложил другой маршрут.

— Настоящий разведчик, — сказал он, — никогда не идет темными тропами. На них легче вызвать к себе подозрение, чем в людных местах. А поэтому лучше всего выбраться на шоссе и через Березно, Костополь и Александрию преспокойно махнуть в Ровно. А если встретятся гитлеровцы, то не бояться смотреть им прямо в глаза, нужно только встать и приветствовать их возгласом: «Хайль Гитлер!» Это они любят.

Вариант Кузнецова был принят, и на следующее утро мы двинулись в далекий путь.

Вместе со мной в Ровно ехала уроженка этих мест, крестьянская девушка Мария Курильчук. Вся семья Курильчуков, связанная с партизанами, рада была оказать нам услугу. Двоюродный брат Марии, работавший учителем, даже дал мне в дорогу свое удостоверение — аусвайс.

Девушка ехала в Ровно с заданием устроиться на работу, разыскать своих школьных подруг — бывших комсомолок — и попытаться привлечь их к разведывательным действиям.

Поездка с Марийкой была довольно веселой. Она рассказывала о своей школе, о подругах, расспрашивала о Москве.

— А правда, — интересовалась девушка, — что в Москва поезда с бешеной скоростью мчатся под землей?

— Правда, Марийка, я часто ездил в метро.

— А правда, что в этих поездах двери сами открываются и закрываются?

— Правда.

— А может ли поезд под рекой двигаться?

— Отчего же нет?

— А вы спускались под землю по бегущим лестницам?

— Да, на эскалаторе.

Разузнав о «подземных делах», Мария заинтересовалась «небесными»:

— А вы боялись прыгать с самолета?

— Нет, не боялся. У меня же был парашют.

— А если бы он не раскрылся?

— Такого быть не может. Десантный парашют так сконструирован, что обязательно раскроется.

— А как там, в воздухе?

— Обыкновенно. Такое впечатление, будто не летишь вниз, а висишь, покачиваясь, в воздухе. Вдыхаешь всей грудью свежий воздух и даже не веришь, что там, внизу, идет война и он загрязнен пороховым дымом.

Потом она спросила, что я буду делать, когда закончится война.

— Я об этом не думал, Марийка. А вот что нужно сделать для ее быстрейшего окончания — об этом думаю. Разобьем фашистов — дело найдется всем, ведь столько разрушено.

— А мне кажется, что после победы мы заставим этих извергов восстановить то, что они разрушили. Иначе как же: они на нас напали, они все уничтожили, а мы после этого еще будем на них спокойно смотреть! Мама говорит, что Советское правительство не простит оккупантам того, что они уничтожили в нашем селе школу… А у меня есть мечта. Закончится война — пойду в медицинский, стану врачом. У нас в селе учителя есть, а врача нет. Вот и буду врачом.

Время бежало быстро. Вот Березно за рекой. Сейчас должен быть мост через Случь. Но что это — объезд? Да. Мост разрушен. Надо переправляться по временному и даже частично вброд.

У самой воды нас остановила старушка:

— Подвезите, родненькие.

— А куда тебе, бабушка?

— В Ровно. К дочке. Она там живет.

— А что она делает в городе?

— Ничего. Сидит возле своего мужа. А у него собственный дом и небольшая корчма.

Сначала я хотел обмануть старуху, — дескать, мы едем совсем не в Ровно, — но когда услышал, что у ее зятя собственный дом, да еще и корчма, изменил свое намерение.

— Садитесь, бабушка, довезем вас прямо к дочке. А ну, Марийка, подвинься, пусть бабушка сядет.

Зять с корчмой казался мне счастливой находкой. Ведь я ехал в Ровно, не имея там ни связей, ни знакомых. Надеяться на подруг Марийки? Еще неизвестно, можно ли будет найти у них приют, а главное — как быть с подводой? Правда, в отряде мне предлагали бросить лошадей, как только мы доберемся до города. Но мне не хотелось этого делать. Нужно будет еще возвращаться в отряд, а на чем?

Именно поэтому я любезно пригласил старуху на подводу и помог уложить узел.

На улицах Березно было пустынно и тихо. Летняя жара загнала всех в холодок. Я ожидал встретить здесь немцев или полицаев, но напрасно — местечко мы проехали без всяких осложнений. Едва выбрались из него, старуха начала рассказывать, почему она едет к дочке в Ровно.