Зимопись. Книга 1. Как я был девочкой (СИ)

Толпа зашевелилась, распалась на части и начала расползаться. Словно проснувшийся осьминог. Щупальца, состоящие из войников, скользнули к шатрам, более цветастые и сверкающие — к дверям кухни.

К нам примчалась Астафья:

— По коням!

Ворота проскрипели открытие. Наспех собранные, мы выметнулись наружу. Наверное, учениц вытурили, чтоб не мешались. Снова разбив всех на группы, нашу, под командованием Карины, Астафья остановила.

— Езжайте к развилке. Встретите сестриссу Аркадию. Препроводите в школу. Если не будет других указаний, снова выезжайте на занятие.

Карина подтвердила приказ, группа Астафьи быстро ускакала в сторону.

Наша четверка отправилась по дороге. Карина ворчала:

— Хоть бы одеться дали по-человечески. В таком тряпье встречать сестриссу. Где это видано! Как рванье деревенское, босота беспортковая…

— Сестриссе не нужен показной блеск, — благочестиво заметила маленькая Клара. — Важнее, что у нас внутри. Я рада, что выбрали нас.

Карина удивленно покосилась на нее и умолкла. Мы с Томой зажали лошадь Клары в тиски:

— Объясняй. Сестрисса — кто это, откуда, чем занимается, за что отвечает, и с чем ее едят. Шутка.

Признаться в последнем возникла необходимость, иначе девочка закричала бы от ужаса. Укоризненно покачав головой, Клара сказала:

— Аркадия — сестрисса храма этой вотчины. Раз ее пригласили, намечается какое-то серьезное событие в одной из высших семей. К примеру — свадьба. Любые изменения проходят лишь с благословения сестер.

— Сестры, как понимаю, — бросил я Томе через голову Клары, — типа наших монашек. Сестрисса, выходит, вроде настоятельницы.

— Обращаться к сестриссе следует «ваше преосвященство», — прибавила Клара.

— Ого, — переглянулись мы с Томой.

Как к кардиналу в «Трех мушкетерах», если ничего не путаю. Или путаю?

Стоп. Не обольщаться. Здесь нам не тут. Одни и те же слова могут иметь разный смысл.

Сестрисса в сопровождении еще четырех фигур уже двигалась нам навстречу, давно миновав развязку. Дорогу знала. Да и куда тут сворачивать. Нас послали скорее для форсу, хороший понт дороже денег. Ну, еще типа уважение выказать. Что может быть одним и тем же.

Все пятероскачущих в нашу сторону затянуты в красные плащи от пят до шеи. На головы накинуты капюшоны. Под плащами угадывается оружие. Ничего себе монашки.

— Приветствуем ваше преосвященство на землях цариссы Дарьи, — учтиво склонила голову Карина, когда отряды сблизились. — Нам велено сопроводить вас в школу.

— Как тебя зовут, отрочица? — донесся глуховатый голос.

Видимый кусочек лица ничего не мог сказать об обладательнице как человеке. Только то, что немолода.

— Царевна Карина Варфоломеина, ваше преосвященство.

— А они? — взмах широкого рукава указал на нас троих.

— Царевна Клара Ольгина и двое ангелов, Тома и Чапа.

Ответ Карины сестриссу удовлетворил. Темнота из-под капюшона внимательно нас рассмотрела. Последовал разрешающий мах руки.

Мы поехали впереди. До школы добрались за час с лишним. Внутри продолжался переполох, связанный с приездом такого количества народа. Поевшие благородия отправились мыться с дороги, у дверей между помывочной и внешним бассейном-купальней дежурил страж. Войники быстро доедали разнообразные яства, выложенные на столы кухни. Поместились не все, кто-то сменялся, накидав в желудок, чего успел, кто-то жался на скамьях по четыре вместо положенных двоих. Почти вслед за нами в ворота въехали оставшиеся две группы учениц. Сестриссу уже встретил папринций и сопроводил в покои. Капюшона она так и не откинула.

Что бойники, что эти монашки. Мания какая-то от людей лица скрывать. С бойниками разобрались, они периодически палачи и не хотят светиться. Точнее, им не дают светиться, это сугубо практично, если слуга дольше проживет никем не убитый. Но эти-то чего?

Глава 8

Ученицам велели ждать команду к обеду. Все разошлись по комнатам. Зарина была мрачнее тучи. На меня не смотрела и делала все, чтоб я это заметил. Нет, даже чтоб мне поплохело от такого несчастья, как ее демонстративное меня игнорирование.

Позвали. Умопомрачительный по вкусу и количеству блюд праздничный обед протек в сумасшедшем темпе. Теперь все делалось в темпе. Наскоро покончив с едой, не успели дойти до своих комнат, как Зарину и Карину позвали, наконец, повидаться с прибывшей семьей. До этого Варфоломее хватило быстрого взгляда убедиться, что с дочками все в порядке. В глазах при этом были не естественные моменту любовь и доброта, а боль и задумчивость.

— Как тебе эта кутерьма? — спросил я Тому.

Поскольку соседок не было, я зашел к ней и завалился на лежак Карины.

— Надоело. — Она лежала на своей постели, безжизненно уставившись в потолок. — Все эти казни, наказания, порки… Отвратительно. Жизнь ценой в небольшую оплошность. Случайно уроненное слово приравнивается к самому страшному преступлению. Смерть буквально за все.

— Это стимулирует, — сказал я. — И весьма.

— Одобряешь?!

— Констатирую. — Мои закинутые руки подперли затылок, взор тоже устремился вверх. — Мотивация к правильному поведению убийственная. В прямом смысле. Начни показательно и неподсудно сбивать насмерть детей, перебегающих дорогу где попало — дети перестанут так делать. Начни расстреливать за воровство яблок из чужого сада — все яблоки будут на месте. Кому захочется, зайдет и попросит. И все будут счастливы. А глупого упрямца коснется косматая длань Дарвина с его естественным отбором. Ну не нужны обществу люди, нарушающие его законы.

— Ты говоришь, как будто согласен. — Девичьи губки поджались. Длинная челка упала на глаза, но привычно вскидывающаяся рука не прореагировала.

Я вздохнул.

— Не согласен. Но завидую.

— Этому средневековью?! — Томин взор запылал. Теперь он был направлен в меня. Тот единственный глаз, не скрытый челкой. Глаз-лазер. Глаз-клинок. Глаз-ядерный взрыв.

Пришлось объясняться.

— Завидую их честности. Любой проступок для них — ЧП. У нас он в порядке вещей. У нас гадостями в отношении общества гордятся. Подростки бравируют. Взрослые не стесняются. Хочется другого. Кардинального. Как здесь.

— Как здесь?! — с недоумением в степени кошмара повторила за мной Тома. — Здесь — никаких прав человека! Наш человек достоин лучшего, всех завоеваний цивилизации, говорю сейчас не о технических. В мире победившего варварства он не выживет.

— Потому что ему с детства твердят про права. Здесь учат обязанностям. Там права человека выше прав общества. Здесь наоборот. Честно скажу, второе мне нравится больше.

— В таком вот виде?! — продолжила Тома накручивать себя.

И меня.

— Ни в коем случае. Нужно многое поменять. Менять мир в лучшую сторону — главное предназначение человека. Почему не заняться, раз время появилось?

— Изменить мир…

Собеседница смолкла, как чем-то стукнутая. Медленно подняла на меня лицо. Оно горело невероятностью пришедшего в голову. Челюсть едва не падала, удерживаемая лишь для того, чтобы поделиться безумной идеей со мной:

— Может быть, нас переместили сюда именно для этого?

Я поперхнулся:

— Кто?

Резко поднявшись, Тома села посреди лежака.

— Допустим, Алла.

— Ты веришь в местные россказни?!

В ответ — задумчивое искривление губ и осторожное продолжение собственной мысли, а от моего восклицания она просто отмахнулась:

— Некто свыше. У нас Он тоже известен под этим именем, только как он.

Всевышний послал нам это испытание? Возложил миссию? На первый взгляд — чушь и бредятина. На первый. На второй: если все-таки да, то почему выбраны мы, которые, как говорится, ни в зуб ногой и никаким боком?

— Предлагаешь выйти в народ: мол, ангелы Василиил с Тамариилом принесли вам благую весть, так, что ли?

— Не смейся, — серьезно сказала Тома. — Если Он прислал нас разгрести эту кучу навоза и наставить заблудшие души на путь истинный…