Приключения маленького горбуна

На губах негодяя появилась злобная усмешка, и он продолжал:

— Я знал, что заставлю тебя заговорить. Правда глаза колет!

Вдруг высокий голос юноши перебил его.

— Ты лжешь, мерзавец. — Кок Галипот вступился за друга. — Капитан Марион невиновен. И ты это прекрасно знаешь. Я был юнгой на «Пинтадине», когда свершилось ужасное преступление, и виновный находится здесь. Вот он, Ник Портер! Клянусь Богом и честью!

— Правильно, матрос! — закричал Боб Хариссон. — Капитан, мы вас знаем и уважаем! Не унижайтесь, не отвечайте им! Теперь мы поняли, чего стоит Корявый. Он — дважды предатель!

— Говорите, говорите, господа правдолюбцы! Не стесняйтесь!

— Повторяю, — продолжал артиллерист, — ты предатель, потому что предал своего командира, и трус, потому что хотел выместить злобу на детях, а сейчас оскорбляешь пленных.

— И так далее, и тому подобное… — рассмеялся бандит. — А не хотите ли узнать, как же мне удалось установить такую превосходную слежку на всем пространстве, которое занимает половину земного шара?

Матросы замолчали и презрительно отвернулись.

— Эй, приятель, мне кажется, получается не тот эффект! — усмехнулся Ник Портер.

— Что же, посмотрим! Я был надзирателем в колонии Сен-Лоран. Примерным служащим, хоть и любил немного выпить. Но это не мешало службе. Твой первый побег, номер двести двенадцатый, испортил мою карьеру, меня понизили в должности. С этого момента началась наша дуэль. В отместку я добился, чтобы тебя приговорили к смерти. Но накануне казни вы вдвоем сыграли со мной злую шутку. Побег двоих, да еще и закованных в кандалы. Это было слишком. Кроме того, вы меня связали, засунули в рот кляп и бросили, как мешок, в траву за камерами. Считайте, что моя служба бесславно закончилась. Меня должны были бы выслать как непригодного. Впереди ждали крах и полная нищета. В довершение ко всем несчастьям какой-то прохожий зажег трубку и бросил спичку. Трава загорелась, и я поджарился, как на сковородке. Сами видите, что стало с лицом. Месяц я провел в госпитале, потом меня выгнали на улицу. Ни гроша за душой, ни корки хлеба в кармане! Я потерял работу, положение, осталась только ненависть к вам двоим, виновникам моих бед. Тогда я твердо решил вернуть вас в тюрьму. Хорошая мысль, а? Не было ничего проще, чем обнаружить ваши следы от Суринама до Сан-Франциско. Не буду терять времени, пересказывая подробности. Как мне не терпелось увидеть вас повешенными! Благодаря изуродованному лицу меня не узнавали, но я не мог и никуда устроиться. Однако, мой бедный двести двенадцатый, ты взял меня в путешествие, целью которого являлась твоя реабилитация. Все милые шутки, происходившие на борту «Лиззи», — дело моих рук. Это расплата наличными, как говорится. Донос на Таити, кража документов на Фиджи, поломка перта на бушприте и пушек, пожар на борту, похищение капитанского отродья — это еще цветочки. Но главное, что может пролить бальзам на сердце [191],— это ваше возвращение в колонию. Скоро вы туда непременно попадете. И вот каким образом. В качестве компенсации за оказанные услуги, Ник Портер, мой должник, навсегда отдает вас мне, не так ли, патрон? [192] Эти двое отныне — мои?

— Да, болтун!

— Отлично! Завтра, ты, Марион Пьер-Андре, номер двести двенадцатый, и ты, Франсуа Бушу, номер двести четырнадцатый, возьмете шхуну, и мы поедем на Новую Каледонию, что в двух шагах отсюда. Вам ведь все равно в каком лагере сидеть? И мне плевать! Приговоренный к смерти будет повешен, если только казнь не заменят на пожизненное заключение. Как весело мне будет видеть вас в арестантской робе! Вам придется снова соблюдать режим, есть протухшее сало, заплесневелые лепешки и мертвечину. Таким образом моя месть свершится, я не буду ни о чем сожалеть: ни о моем увольнении, ни об уродстве, ни о нищете.

Ни единой жалобы, стона или проклятия не вырвалось у несчастных. Воспоминания о лагерных страданиях сковали их тела. В ушах, как колокольный звон, звучало одно только слово «каторга». Друзья предпочитали сто раз умереть, чем снова попасть в этот ад. Прощай свободная жизнь, прощай надежда вернуться на родину с гордо поднятой головой. Прощай будущее, дети, все! Пусть лучше повесят сразу. За всю жизнь моряки не видели более злобного ликования чудовища, не слышали более противного голоса, продолжавшего оскорблять их. Но сейчас они думали только о смерти, которая станет избавлением от всех мучений.

— Принесите веревки, — распорядился Ник Портер, — и повесьте всех этих. Сколько их там? Один, два, три, четыре, пять, шесть, семь, восемь, двое не в счет, их заберет Корявый.

— Да, я с них глаз не спущу.

— Их ведь вроде было девять? — удивился главарь.

— Одного убили. А теперь — черед остальных. Приступайте!

Пленным надели веревки на шеи и потащили на площадь, посреди которой росло огромное развесистое дерево с пурпурными цветами. Пираты принесли бамбуковые лестницы и привязали веревки повыше на самые толстые ветви. Толпа кричала, улюлюкала, свистела, бурно радуясь прологу страшного спектакля.

Капитан и Татуэ лежали на земле, связанные по рукам и ногам. Корявый за волосы приподнимал их головы, заставляя смотреть, как будут погибать товарищи. Но они закрывали глаза, и тогда негодяй бил их по лицу и кричал:

— Смотрите! Смотрите, черт бы вас побрал!

— Поднимай! — приказал Ник Портер.

Палачи-добровольцы взялись за веревки и стали подавать их тем, кто сидел на лестницах. Ужасное преступление вот-вот должно было свершиться, как вдруг вдалеке послышались воинственные крики. Шум усиливался. Корсарам показалось, что приближается многочисленное войско.

— К оружию! К оружию! — заорали перепуганные малайцы.

Возникла паника. Палачи побросали веревки и спрыгнули с лестниц, а у смертников радостно забились сердца, забрезжила надежда.

— Что бы это могло значить? — забеспокоился Ник Портер.

Ответ не заставил себя ждать. Один из часовых подбежал к нему и, задыхаясь, произнес:

— Хозяин!.. Дикари!.. Целая армия!.. Войско!

— Всего лишь, — облегченно вздохнул пират.

— Но они вооружены и очень воинственно настроены. Дайте приказ «к оружию».

— Не надо, болван! Мы так их возьмем.

И громко добавил:

— Пусть каждый выставит у дома всю провизию и водку! Все, что есть! А главное — водку! Кувшины, бутылки, бочки — все на улицу и чтобы были полны до краев. Скорее! Можете взять в магазинах!

Пираты бросились выполнять приказ, а Ник Портер, потирая руки, приговаривал:

— Эти безмозглые набросятся на алкоголь и в нем погибнут.

ГЛАВА 12

Огненная вода. — Табу! — Браво, Тотор! — Столкновение. — Священная битва. — Освобождение пленных. — Бесславная кончина Корявого. — Подвиг Галипота. — Выстрел. — Шкатулка. — Документы и драгоценности. — Эпилог.

С двух сторон улицы вдоль деревянных заборов тянулась бесконечная вереница различных сосудов и емкостей. Большие и малые, все полные до краев, они издавали такой сильный запах, что люди, до безумия любившие выпить, не смогли бы пройти мимо. Когда опустошатся мелкие сосуды, ими будут черпать из глубоких, что облегчит доступ к горячительным напиткам.

Папуасское войско с маленьким генералом во главе проносилось по улице. Дикари потрясали оружием и воинственно кричали на ходу. Тотор продолжал петь. Его голос донесся до пленных, узнавших любимую мелодию. Восхищение, радость и надежда наполнили их сердца. На глазах у Мариона появились слезы: «Господи, неужели мой маленький герой идет к нам на помощь?» Моряки закричали что было сил:

— Тотор, мы здесь! К нам! Сюда, мистер Тотор, на помощь!

— Сынок, скорее! — присоединился капитан. — Помоги нам, мы в беде!

Папуасы врезались в кольцо пиратов, окружавших площадь, чтобы начать сражение, но вдруг резко остановились. Алкогольные пары, как туман, заполнившие все пространство, достигли чутких носов аборигенов. Воинственный клич превратился в вожделенное урчание, и дикари бросились к огненной воде. Ничто не могло остановить каннибалов, почувствовавших запах водки, как ничто не может остановить дикого зверя, почуявшего кровь.