Ранчо у моста Лиан

Послышался всплеск воды от грузного падения тела. Молодые люди поспешили к отцу. Тот стоял, наклонясь над рекой и тревожно следя за поверхностью воды зорким пытливым взглядом.

Действительно, дон Торрибио показался над поверхностью и сильно плыл против течения. Вдруг послышался всплеск, вода заволновалась, — и два громадных аллигатора появились над водой, подплывая один справа, другой слева к несчастному пловцу.

— Вот, теперь становится интересно! — прошептал старик.

Дон Торрибио нырнул с удивительным проворством.

— Ну, конечно! — продолжал старик, выждав несколько секунд, — недолго позабавился!

Но вот, дон Торрибио снова появился над поверхностью реки и плыл, что было сил.

Когда он нырнул, аллигаторы последовали его примеру и тоже нырнули, но, всего лишь через несколько секунд, всплыли брюхом к верху, оба мертвые.

— Что это значит? — воскликнул старик, недоверчиво и даже подозрительно поглядывая на своих сыновей, но они имели такой же удивительный и разочарованный вид, как и он сам.

— Вернемся домой! Нам теперь делать нечего здесь! — упрямо и ворчливо сказал старик, взбираясь на крутой берег, — теперь ясно, что этот сокол ушел от беды!

ГЛАВА II

В которой читатель знакомится с доном Хуаном де Диос Педрозо, ранчеро без предрассудков

Первые лучи утренней зари окрасили бледным опаловым цветом гигантские латании и пальмы леса. Прозрачный туман, точно легкий пар, колыхался от дыхания слабого утреннего ветерка над сонной еще рекой, почти темной от густых склонившихся над ней деревьев. На каждой травке, на каждом листке дрожали светлые капли росы; в ветках слышался шорох пробуждавшихся пташек, — и какая-то смутная, едва внятная гармония еще робких звуков носилась в воздухе. Еще минута, другая, — и эта смутная мелодия превратится в громкий, радостный и ликующий концерт сотен голосов, приветствовавших появление солнца, этого царственного светила, золотые лучи которого разливали повсюду живительную силу.

Из-за поворота одного из многочисленных изгибов реки показалась громоздкая телега с большими и тяжелыми колесами из цельного куска дерева, запряженная парой крупных волов под ярмом. Животные протяжно мычали, чуя аромат свежей травы, приятно щекотавшей их обаяние. Подле телеги медленно шел мужчина лет пятидесяти или пятидесяти пяти, атлетического сложения, но с мрачным, угрюмым лицом, производившим с первого взгляда не совсем приятное впечатление.

Вдруг, он вздрогнул и разом остановил свою повозку: в нескольких шагах от него вылез из реки человек и, выбравшись на берег, машинально отряхивался, как мокрая собака, только что вылезшая из воды. Платье на нем промокло до нитки, в руках был громадный нож.

Он не заметил приближавшейся телеги, машинально окинув глазами местность и не видя ничего перед собою, так как намокшие длинные кудри свисали ему на глаза и мешали смотреть.

Человек этот был никто иной, как дон Торрибио или Калаберас. Воткнув нож свой раза три по самую рукоятку в землю, вероятно, для того, чтобы обтереть его, он засунул его за пояс, который предварительно выкрутил досуха. Сделав это, он готовился, по-видимому, растянуться на траве, но в этот момент раздался резкий, отрывистый свист, заставивший его поднять голову и оглянуться.

Из-за ближайших кустов появился со своим длинным бичом в руках, человек, шедший за телегой и оставивший ее на этот раз в кустах.

— А! — воскликнул молодой человек, — дон Хуан Педрозо!

— Он самый, мучачо! 2 — сказал дон Хуан, — я видел, как ты сейчас вылезал из воды, точно ламантин, бродящий по побережью близ Сан-Блаза, — и спрашивал себя, не помешался ли уж ты, что вздумал купаться до рассвета, и в таком месте, где никто не может даже придти на помощь, в реке, которая так и кишит аллигаторами?!

Дон Торрибио молча улыбнулся.

— А может быть, — продолжал насмешливо дон Хуан Педрозо, — это случилось из-за пари, или кто-либо из твоих врагов, а у тебя их, — слава Богу, — не мало, подкараулил тебя и бросил в реку на ужин аллигаторам! Хм, что ты на это скажешь?

— Скажу, что вы жестоко ошибаетесь, сеньор дон Хуан, и что оба ваши предположения одинаково ошибочны!

— Ба, ба, ба! так ли, сударь?! — засмеялся старик.

— К чему мне лгать, а тем более вам сеньор Педрозо?! Ведь, на вас, насколько мне известно, не лежит обязанности контролировать мое поведение!

— Правда, правда, мучачо, но ведь я тебе друг, а потому и интересуюсь тобой, и если только я не ошибаюсь, здесь кроется какая-нибудь любовная история с красоткой, и, может быть, я сумел бы даже назвать ее по имени, если бы захотел.

— Вы дальше, чем когда либо от истинны, сеньор! — возразил молодой человек, подавляя нервную дрожь.

— Хм, а мне казалось, что ты волочишься за племянницей дона Сальватор Кастильо, и весьма возможно…

— Что по вашему, весьма возможно?

— Что дон Сальватор и его сыновья, которые, как мне известно, недолюбливают тебя, застав тебя во время свидания с прекрасною Ассунтой…

— Свидание с Ассунтой! Да полно, в уме ли вы?

— В полном моем рассудке, могу тебя уверить, друг Торрибио. А тебе советую не забывать, что здесь в лесу, деревья слышат, а листья видят и как бы хорошо мы не скрывались, всегда кто-нибудь увидит и услышит нас!

— Весьма возможно, я против этого не спорю, но те, кто сообщил вам все это, как видно, плохо видели и плохо слышали на этот раз. Донна Ассунта действительно очень красива, но я видел ее всего два раза у обедни и совсем не знаю ее, да и к тому же в наших лесах нет недостатка в красивых девушках!

— Это правда, но я не знаю не одной, которая бала бы также хороша, как эта Ассунта Маркез!

— Viv Cristo а Леона?

— хм! что это ты сказал? Леона? почему ты упоминаешь о моей дочери?.. уж не ухаживаешь ли ты за ней?

— Нет, нисколько, я просто желаю только напомнить вам, что и прекрасная Ассунта имеет соперниц!

— Хм, хм! это что-то не ясно… а, впрочем, Леона не такая девушка, чтобы забыть о своих обязанностях и…

— Baya pues! Какие странные мысли приходят вам в голову, дон Хуан! Я лучше, чем кто либо, знаю вашу дочь: ведь мы почти что выросли вместе.

— Вот потому-то именно… ну, да помни, что я зевать не стану!

— Знайте одно, дон Хуан, что если я стану ухаживать за вашей дочерью, то только с намерением жениться на ней!

— Ну, это еще отчасти мирит меня с тобою, мучачо! Я знаю, что не смотря на все твои недостатки, за тобою есть еще кое-какие качества и что ты не захочешь соблазнить дочь человека, который был тебе почти отцом! Но тем не менее для меня непонятно, каким образом ты попал в реку, если только тебя не окунули твои враги, желая полакомить тобою аллигаторов.

— Если бы ваше предположение было верно, как вы полагаете, имел ли бы я при себе этот нож? — Разве это похоже на меня, чтобы я дался кому в руки, пока не могу защищаться. — Нет, конечно, я был бы ранен, одежда на мне была бы порвана в борьбе, и вместо того, чтобы плыть вверх, против течения, что я исполнил с большим трудом я, конечно, поплыл бы вниз, — если допустить, что мои враги не догадались связать меня, бросая в реку.

— Все это так, но вместе с тем как-то невероятно!

— Carai! Этакий Фома не верный! — смеясь заметил молодой человек, — если хотите, я расскажу в двух словах все дело.

— Вы знаете, конечно, как и все, что у меня странный характер и что я охотно уступаю всяким причудам. И вот пожалуй с месяц, как меня все преследует мысль померятся силой, ловкостью и проворством с аллигаторами. Вы знаете, что я плаваю как рыба, и страстно люблю купаться во всякое время! И вот, мне вздумалось посмотреть, могут ли аллигаторы помешать мне выкупаться в этой реке! Я был убежден, что человек смелый и решительный всегда сумеет справиться с этими чудовищами. Сегодня ночью, возвращаясь из Сан-Блаза, я ехал вдоль берега реки и невольно смотрел на воду, в которой плескались и играли аллигаторы. И вот, сам не знаю, как это случилось, но только я разостлал свой сарапе на берегу, положил на него свое ружье, свой ташет и остальное и, раскрыв нож, который взял в зубы, я кинулся в реку.