Учитель Истории (СИ)

— Кхм-кхм, — Лев кашлянул повторно, да так внушительно, что у меня зазвенело в ухе.

Уж лучше бы оно совсем отвалилось, чтобы не слышать всего этого…

— Лева, я тебя заразил? — забеспокоился Женя. — Тебе нужно срочно принять профилактику!

— Да со мной все в порядке… — отозвался Лев. — А вот своему другу Филиппу ты сейчас, похоже, скостил пару лет жизни. Ох, Фемида, где ж твой меч…

— Вера, нам надо поговорить, — скороговоркой выпалил я, преданно глядя на уже потерявшую дар речи жену.

Прошла минута, показавшаяся такой долгой, что я даже успел подумать о несостоявшемся завтраке.

— Да, — наконец ответила она. — Определенно нам с тобой надо поговорить. Только не здесь. Всего доброго Женя, приятно было познакомиться. Желаю скорейшего выздоровления.

С этими словами она вышла из комнаты. Лев — за ней.

— Ну дела… — задумчиво бросил он, проходя мимо.

— Вы уже уходите? — расстроился Женя. — Только же пришли…

Он так ничего и не понял.

— Ну ты и подстава, — прошипел я, прежде чем последовать за женой и доктором. — Я тебе это еще припомню. Как и твое вранье. Это ведь ты спер саблю и ожерелье из монастыря?

По его вмиг остекленевшему взгляду я понял, что попал в точку.

— Я категорически запрещаю тебе заниматься этим делом. Слышишь меня? Категорически.

— Слышу, слышу… — нервно отозвался я. — И в первый раз тоже слышал. И в двадцатый.

Машина ехала обратно к общежитию. А внутри, несмотря на январский мороз, было жарковато.

— Ты обманул меня! Я понимаю, почему, конечно… Но не оправдываю!

— Угу…

— Я не ожидала от тебя подобного. Я думала, ты во всем честен со мной. Я верила всему, что ты…

— Угу…

— Это все, что ты можешь сказать?! Только «угу»? Утром ты был куда разговорчивее!

Она и вправду была зла. И, что расстраивало куда больше — она была права. А что можно сказать человеку, правоту которого ты даже не думаешь оспаривать? Только одно:

— Угу…

— Я не шучу! Еще одно «угу», и я засуну твой градусник тебе в задницу! Понял?

— Понял, — тут же ответил я.

— Молодец. А теперь я хочу знать правду. Всю.

— Сизов все тебе рассказал.

— Наконец-то еще кое-что кроме междометий! Он рассказал, да не все. Что вы искали на реке? Почему лед оказался заминированным? Как так вышло, что ты чуть не погиб?

— Хм… Столько вопросов…

— Послушай, дорогой, — Вера резко припарковалась у обочины, при этом так лихо крутанув руль, что я чуть не ударился головой о боковую стойку. — Или ты сейчас же все выкладываешь начистоту, или я звоню Паше и аннулирую ваш договор с его сестрой. И забираю тебя отсюда! Что за фокусы? Мне до конца жизни хватило тех страхов, что мы натерпелись прошлым летом! А тебе, выходит, мало?!

— Не мало, — я старался собраться с мыслями: от криков жены начала болеть голова. — Хорошо, хорошо. Если ты помолчишь минуту, я все тебе расскажу. Все, что знаю сам. Клянусь.

Вера недоверчиво покачала головой, но ответила уже нормальным голосом:

— Слушаю внимательно. Но запомни: что бы ты сейчас не рассказал, я свое решение не изменю. Я запрещаю тебе искать эти долбаные сокровища.

Я невесело усмехнулся.

— Тогда мне тем более нет смысла что-либо скрывать.

Глава XVI: Возвращение

Тем не менее, свою последнюю догадку я от Веры утаил. Насчет истинного вора. Как бы там ни отреагировал Женя на мои слова, прямым текстом он их не подтвердил. А значит, у меня появилась возможность умолчать об этом и в разговоре с Верой. Конечно, это не совсем честно, но я был обижен на нее за сцену в машине, да и по возвращении в общежитие мне еще досталось… Короче, такая вот вышла маленькая месть.

История об украденной коллекции, о бесовской субботе и о сокрытом в пещерах убежище громобоев заняла весь остаток субботнего вечера. Выслушав меня, Вера уместила свой ответ в два коротких предложения:

— Все это безумно интересно, честно. Но ровным счетом ничего не меняет.

Выходные мы провели вместе, но не в романтических прогулках, как можно было бы надеяться, а в койке. То бишь, в койке был один я. Сразу после возвращения от Сизова у меня снова подскочила температура, пришлось вызывать дежурного терапевта. Тот засунул мне подмышку термометр, послушал легкие и, заявив, что воспаления нет, прописал каких-то новых таблеток. На прощание бросил обнадеживающе, что, мол, «если станет совсем хреново, вызывайте скорую».

В болезни ведь главное — это настроить себя на скорое выздоровление, верно?

К счастью, «совсем хреново» мне не стало, однако воскресный день прошел в четырех стенах. Данное времяпрепровождение могло бы даже стать в какой-то степени приятным, если бы к Вере вернулась хотя бы толика ее хорошего настроения. Но она была неумолима, и все мои попытки свести вчерашнюю ссору к шутке разбивались, как шлюпки с терпящего крушение парусника о прибрежные скалы. Да, именно так все и было: трудишься, стараешься, надеешься на спасение, а потом вдруг одно-единственное неосторожно брошенное слово, и хлоп! — всё идет ко дну вместе с захлебывающимися в соленой воде матросами. А мне после этого только и остается, что трагически вздыхать и начинать сначала. Осторожно спускаем шлюпку на воду…

По состоянию на вечер воскресенья Вера успела утопить небольшую флотилию, но благодушнее отнюдь не стала. Потому я с трудом сдержал вздох облегчения, когда она поднялась к с кресла и достала из сумки ключи от своей машины.

— Уже уезжаешь?

Это были первые слова произнесенные за два прошедших часа. Забив на тонущих матросов, я включил плеер и погрузился в мир музыки. Жена все это время сидела на стуле и с кем-то переписывалась в телефоне. Может, с любовником?

— Да, — ответила она, убирая аппарат в карман. — Надо ехать, чтобы совсем поздно не было. Агат ждет.

— Ладно тогда…

Вера подошла к шкафу, долго стояла перед ним, словно выбирая, какое именно пальто из огромного выбора в количестве одной штуки ей надеть. Наконец она глубоко вздохнула и, так и не взяв с вешалки одежду, повернулась ко мне.

— Я видела, что ты хочешь помириться. Но и ты пойми: я очень зла на тебя. Ты обманщик. Я не думала, что такое вообще возможно. Это очень обидно.

— Прости, — я сел на кровати, свесив босые пятки на пол. — Мне вправду стыдно. Но я не хотел, чтобы ты волновалась.

— Зато теперь я буду и волноваться, и подозревать тебя в нечестности. Так лучше получилось?

— Нет, — сконфуженно признал я.

— Подумай об этом на недельке. И очень тебя прошу, не лезь в эту дрянь. Не стоит оно того. Хотя… Ты же все равно полезешь, если попросят?

— Скорее всего, — вынужден был согласиться я после недолгого раздумья.

— Тогда чего я тут распинаюсь?! — она вдруг взорвалась, но затем также быстро успокоилась. — Нет, тише, Вера, тише… На него все равно бессмысленно кричать, он лучше, чем наша собака умеет имитировать раскаянье. Вот и сейчас… Нет, любимый, я поступлю иначе. Я просто прослежу, чтобы все было в порядке. САМА прослежу.

Истинный смысл ее последней фразы я понял лишь на следующий день, когда после обеда ко мне заявилась хмурая Яна.

— Привет, — с порога бросила она, проходя в комнату. — Говняный день понедельник, правда? Я, кстати, пришла следить за тобой.

— Чего? — я чуть не выронил на пол только что сделанный бутерброд с паштетом. — Кто тебя вообще сюда пустил?

— Я эту комендантшу знаю, — метким броском она зашвырнула свою сумку в шкаф, попав аккурат в отсутствующую дверь. — Жрать охота.

Не дожидаясь моего приглашения, она схватила с тарелки один из бутеров.

— Угощайся, — запоздало разрешил я, спешно осматривая себя на предмет степени запущенности гардероба. — Так что там насчет слежки?

— А ничего. Мама сказала, что ты болеешь и тебе нельзя ходить по улице. Только до библиотеки, но она недалеко. И видеться с нашим историком тоже нельзя. Почему-то. И вообще, у тебя в среду суд, поэтому ты должен готовиться к суду. А на завтра тебе перенесли наш факультатив. На два часа. Так что сиди и готовься заодно к нему. А я буду следить.