Учитель Истории (СИ)

Артур Гафуров

Учитель Истории

Вместо предисловия

Среди всех людей, с которыми когда-либо сталкивала меня судьба, Евгений Сизов занимает особое место. Так уж вышло, что наша с ним встреча и последовавшая за ней череда событий оставили в моей душе глубочайший отпечаток, сродни тем, что не изглаживаются в памяти даже спустя долгие годы. И хотя мне с высоты моих неполных тридцати лет пока еще довольно трудно судить о жизненном опыте и выборочности воспоминаний, уже сейчас я могу уверенно заявить: людей, подобных Жене, на свете живет очень и очень мало. А может, он и вовсе единственный в своем роде — этого я тоже не исключаю. И потому, не смотря ни на что, я горжусь тем, что он мой друг.

Порой мы думаем, что для окончательного понимания чего-либо нам не хватает одного, последнего шага. Долгие годы трудов и усилий, чаяний и попыток, неудач и прорывов — и вот мы стоим перед финишем. Всего один шаг. Но где гарантия, что, сделав его, мы вдруг не увидим перед собой новое пространство? Огромное, не изученное. Манящее? А ведь только что нам казалось, что всё, финал! Кто-то махнет рукой и остановится на достигнутом, решив, что и так прошел долгий путь и с него хватит. Другой усмехнется про себя — и сделает следующий шаг. А затем еще. И еще. И так — до самого горизонта. А что ждет за ним?

Моим горизонтом оказался Евгений Валерьевич Сизов. Чем больше я узнавал о нем, тем больше удалялся он от меня. Парадокс? Нет, закономерность. В какой-то момент, испугавшись, что так и вовсе можно потерять его из виду, я решился написать о Жене. Не только о нем, конечно, но в первую очередь. Теперь, завершив свою работу (да, как ни странно, предисловие, а точнее нечто, на месте предисловия разместившееся, я написал в последнюю очередь), я могу сделать некоторые выводы. По крайней мере, один и самый главный: теперь он, мой горизонт, точно не исчезнет. Значит, можно не бояться и двигаться дальше.

История, изложенная ниже, имела место быть примерно полгода спустя после не совсем благополучного, но, все-таки, завершения эпопеи с братьями Новиковыми и их неразделенной любовью. На дворе стоял снежный январь, страна еще не в полной мере отошла от празднования Нового года, а меня шутница-судьба занесла в небольшой провинциальный городок в верховьях Волги. Как думалось — для работы, оказалось — совсем для другого.

Помимо Евгения в этом городке мне встретилось много других примечательных персонажей: интересных и скучных, безобидных и опасных, красивых и умных — но именно рядовой школьный учитель, по моему (и не только моему) убеждению, оказался достоин того, чтобы быть вынесенным в заглавие данного произведения. Дело в том, что Женя — говорю без всякого преувеличения — был особенным, уникальным человеком. И едва ли кто-нибудь из знавших его лично думал иначе.

Конечно, «особенный», «уникальный» — это без пяти минут слова-паразиты. Особенным можно назвать и вчерашний ужин, а уникальным — объем выпитого вчера же спиртного или дорожную развязку у нас под окнами, где, несмотря на дюжину светофоров и полторы дюжины различных знаков, еженедельно бьются машины и люди. Но, увы, в богатом на синонимы русском языке все равно найдется слишком мало слов, которые более подходили бы к Сизову. Хотя внешне Женя являл собой образ самого обычного парня, коих немало встречаем мы в повседневной жизни. Встречаем и провожаем, так и не зацепившись ни взглядом, ни самым краешком души. Чудаковатый — да, есть такое дело — но не более того.

Но стоило лишь взглянуть чуть внимательнее, под другим углом…

Лишь узнав его чуть ближе, я понял, насколько он другой. Инопланетянин. Объект, настолько же чужеродный своему окружению, насколько был бы чужеродным ноутбук в руках Моны Лизы. Это знали все, в том числе и он сам. Кого-то присутствие Сизова злило, кого-то веселило, а кто-то просто не обращал внимания — но последних, на беду Жени, было меньшинство. Но чего не замечал вообще никто, так это борьбы. Он боролся всегда и везде, каждую секунду своей жизни, будь то разгар рабочего дня или вечер выходного. Все силы свои, все мысли свои он без остатка отдавал борьбе. К сожалению, я узнал об этом много позже, не тогда, когда было нужно. Не вовремя.

Звезды сошлись таким образом, что мы вместе с Женей оказались втянуты в одну довольно таки нетривиальную авантюру. И хотя в тот раз я имел полное моральное право отказаться от участия в ней (и никто за это меня не осудил бы), однако события завертелись так быстро и так близко, что пройти мимо них мог бы только абсолютно лишенный любопытства человек. То есть, не я.

Но эта история не обо мне. Моя история о другом человеке, ибо без него, без этого человека не было бы и самой истории. А может, была бы — кто ее разберет. Уж точно не я, ибо я — всего лишь рассказчик. И я поведу свой рассказ.

Но началось все немножко раньше и совсем не там.

Глава I: Пока еще Москва

— Лазарев, хорош спать.

— А? Чего?

— Хорош спать, говорю. Чем ты ночью занимался?

Я нехотя оторвал голову от поверхности стола и непонимающим взглядом уставился в тускло мерцающий монитор. Над монитором, еще более тусклое, но не мерцающее, висело лицо моего начальника Павла. Он явно ждал ответа на поставленный вопрос.

— Не поверишь, — выдавил из себя я. — Подарки выбирал в интернете…

— Что, — сочувственно поинтересовался шеф. — Новый год на носу — всю зарплату в дом несу?

— Сам как будто не такой.

— А мне и домой нести не надо, — Паша миролюбиво развел руками. — Я же с женой работаю!

— Ах, ну да… Прости, уже успел забыть. Целых двадцать минут никто не напоминал, что вы с Ириной Санной уже полтора месяца как счастливые новобрачные.

— Двадцать минут? Да ты, небось, уже целый час тут дрыхнешь! Даже не слышал, как я вернулся!

— Мне снились сны…

— Не сомневаюсь. Но где ты еще найдешь начальника, который будет тебе платить за сон на рабочем месте?

— Ну… — я лениво покопался в памяти и извлек ответ. — В Японии есть традиция сна на рабочем месте. Инэмури называется.

— Есть-то она есть, — ответил Паша, на миг придав своему лицу серьезное выражение, словно заправский самурай. — Только вот незадача: здесь у нас не Япония.

— Увы, увы…

— Да и, насколько я знаю, эта традиция восходит к их привычке работать на износ, а в этом плане тебе до японцев — как новогодней петарде «Корсар» до «Малыша».

Повторив сей спич про себя, я понял, что чего-то не понял.

— До какого еще малыша?

— Так называлась атомная бомба, которую американцы 6 августа 1945 года сбросили на Хиросиму. Ну что, дружок, посоревнуемся, кто больше знает про Японию?

— Не хочу, — неторопливым движением вправо-влево я попытался размять шею, но там тут же что-то хрустнуло, и я поспешно прервал это опасное занятие. — Лень. Да и дату ты запомнил только потому, что это день рождения Ирины. К счастью, только число и месяц, а не год. А малышом, небось, она тебя называет, когда вы наедине.

— Ну ты вообще страх потерял! — Паша чуть не задохнулся от возмущения. — При живом муже! При начальнике! При мужчине!

— Только не говори, что я угадал.

— Фиг тебе!

Помещение, в котором происходил сей лишенный всяких предпосылок и последствий диалог, официально именовалось офисом юридической фирмы «Телига и партнеры». На самом деле это была обычная обшарпанная каморка, затерявшаяся в лабиринтах старого складского комплекса, ныне сдающего свои площади в аренду малому бизнесу. Семнадцать квадратных метров сорокалетнего паркета, потертый кожаный диван, два стола, три компьютера да огромный, на полстены, шкаф, оставшийся от предыдущих обитателей — вот и все наше хозяйство. Ах, да, еще окно — главная роскошь. А что, у многих наших соседей по этажу окна не было: сидят, бедняги, как в каземате, не зная, какая погода на улице, и не наступил ли еще конец света. Я бы так не смог.