Пираты Балтийского моря. Третья книга (СИ)

-- Огонь! -- тут же скомандовал боцман "Марии", не давая очухаться врагу, и тут же командиры канониров подхватили его приказ и буквально через минуту раздались первые выстрелы.

Не зря, после их не очень меткой пушечной дуэли с городской стражей в Любеке, боцман гонял всю команду шхуны до седьмого пота. Да и Троль со своей командой -- тоже не подкачал. С первого же выстрела, на первых двух кораблях, почти весь такелаж, как корова языком слизала. Вторым выстрелом у орденских кораблей были повреждено рулевое управление и жалобно затрещали доски корпусов. Образовались первые отверстия, а пузатые когги под ударами пушек кораблей друзей превращались в большие, беспомощные корыта. Для первого же морского шторма они теперь вместе со своими экипажами стали лёгкой добычей.

Первые два корабля ордена, потеряв управление, стали рыскать носом и стремительно терять скорость. В это время идущий следом когг не успевал резко сбросить ход. Он угрожающе приближался к впередиидущему кораблю. Желание покрасоваться перед начальством сыграло с капитанами орденских кораблей злую шутку. Они как раз перестроились перед заходом в устье реки и шли достаточно плотной цепочкой, чтобы красиво и внушительно подойти к причалам города Риги. Капитаны знали, что их там уже с нетерпением ждут. Возможно и сам магистр сейчас находился на причале, в ожидании важного груза, и капитанам кораблей захотелось блеснуть своей выучкой перед его высочеством. Но сейчас из-за плотного строя корабли стали быстро сближаться. Шедший последним когг, с оглушительным треском ломающихся досок корпусов, столкнулся с идущим впереди кораблём. Его носовая часть вошла в корму соседа и сцепилась с ним мёртвой хваткой. На головы моряков полетели палубные надстройки и многочисленные реи, рвалась оснастка. Толстые канаты со свистом пролетали над головами моряков орденских коггов. Началась паника, крики перепуганных людей. Некоторые моряки с перепугу бросались в море. Кнехты в железных кирасах паниковали больше всех -- их тяжёлые доспехи не дадут им шанса спастись в холодных морских водах. Они первыми уйдут на дно. Но пока, сцепившаяся пара кораблей держалась на воде. Ведь деревянный корабль не так-то просто потопить даже, если он основательно порушен и в его бортах зияют огромные отверстия. Пока вода не наполнила его трюм и не нарушила баланс, корабль будет держаться на плаву. Эта удивительная сцепка кораблей теперь по воле ветра и морских волн продолжала безвольно дрейфовать по морской глади.

Орудия шхуны и бригантины, словно огромным безжалостным ножом прошлись по парусным оснасткам орденских кораблей, снося мачты и разрывая полотнища парусов. Только недавно наполненные попутным ветром, они теперь враз, стали беспомощными и обвисли рваными лоскутами серых тряпок. Борт шхуны Стояна сблизился с шедшим вторым орденским коггом и теперь -- настало время абордажа. Железные крюки намертво сцепили их борта, и абордажная команда "Святой Марии" с весёлым гиканьем рванула на когг. Впереди всех бежал Стоян со своим железным трезубцем в одной руке и абордажной саблей в другой. Он как заговорённый проходил сквозь ощетинившуюся оружием и доспехами команду когга. Кнехтам не помогали ни острые мечи, ни железные кирасы. Трезубец Стояна нанизывал их словно беззащитную рыбу, а затем тут же стряхивал и они валились на палубу корабля замертво. Налетавших в это время сбоку разъярённых кнехтов он успокаивал саблей. "Вас на нашу землю никто не звал!", -- кричал молодой волхв ошарашенным от такого яростного напора меченосцам и снова, и снова бросался в бой.

Всеволод бежал вслед за ним, стараясь прикрывать спину друга от коварного удара врага и ему это хорошо удавалось. Он размахивал своим тяжёлым боевым топором с лёгкостью, словно он был сделан не из железа, а из легчайшего пуха. В его огромных лапищах грозное оружие выглядело лишь детской игрушкой, но это для Всеволода боевой топор был, словно игрушечный, а для тех, кто по воле судьбы встречались с его "игрушкой" -- эта встреча становилось последней встречей в их жизни.

Орденских кнехтов никто из команды шхуны не щадил. Люди Стояна очень хорошо помнили зло, которое меченосцы принесли на их землю, и кнехты быстро поняли, что никто с ними договариваться не будет и, причём, ни на каких условиях. Завязалась кровавая бойня, где главным призом для меченосцев становилась их собственная жизнь, и поэтому, они бились остервенело, как загнанные в угол, облачённые в железо крысы. За Всеволодом бежал Герка. Он ловко увёртывался от вражеских мечей и одновременно нанося кнехтам в незащищённые места смертельные удары своей острой саблей. Она мелькала перед глазами его врагов с неуловимой для их глаз скоростью. Герка и Всеволод хорошо дополняли друг друга и тот, кого пропустил один из них -- обязательно будет остановлен другим. Троица друзей как нож сквозь масло проходила сквозь оборону когга и там, где они прошли, уже никто из врагов больше не вставал. Старались не отставать от своих учителей и абордажная команда шхуны. Она смертельным ураганом пронеслась по палубе когга и вскоре -- его уже стало некому защищать. Даже то, что к своим собратьям по ордену, по сцепившимся после столкновения доскам, на помощь пришла команда третьего когга уже не спасло их положение. Те, кто пришли на помощь, тоже остались лежать на этом корабле. Стоян испытывал на прочность и слаженность команду своего корабля, и ребята его не подвели -- на таких можно было положиться во всём.

В это время Троль, снова, применил свой любимый приём -- навёл на команду другого орденского когга морок и показал им ужас горящих заживо людей и этими людьми, в их воображении, стали они сами. Морок, насланный на их разум выглядел настоль реально, что их разум не выдерживал и воины ордена бросались в воду, пытаясь сбить с себя воображаемое пламя. В этот момент они даже не осознавали, что многие из них были одеты в броню. Они камнем шли на дно моря, увлекаемые тяжестью надетого на них железа. Возможно, это был и бесчеловечный метод, но Троль хорошо запомнил мучения своей матери, которую такие же слуги ордена заживо сожгли на костре. Детский ужас воспоминания мучений его матери остался с ним на всю его жизнь. Именно тогда, вместе с пережитым ужасом. он получил возможность внушать свой детский страх другим людям, и теперь он просто не мог себя сдержать, видя перед собой вооружённых немецких кнехтов. Обезумевшая от страха команда орденского когга, как один прыгала за борт. Они тут же шли на дно. И так, все до единого. Останавливать их безумие никто не собирался. Когда паническое бегство команды когга закончилось, Тролю со своими ребятами оставалось только забрать с покинутого врагами корабля оружие, которое предназначалось Ливонскому ордену, и перенести его на свой бриг.

Стоян оглянулся по сторонам -- воевать больше было не с кем. Он вместе с друзьями перебрался по шатким доскам на палубу последнего когга, который после столкновения мёртвой хваткой прицепился к идущему впереди его кораблю. На верхней палубе, под обломками снастей лежали тяжело раненные кнехты. Среди них ему попался и рыжебородый здоровяк, который лежал с глубокой, рваной раной на голове. Лицо его было залито кровью. Рядом с ним, возле штурвала лежал ещё один матрос. Его тело было прижато к палубе тяжёлой мачтой, и он не подавал признаков жизни. Возможно, он ещё был жив. Стоян не стал это выяснять -- его больше интересовал именно здоровяк и он присел рядом с ним. Снял с правой руки боевую перчатку и провёл над пробитой головой рыжебородого ладонью. Тот тут же болезненно застонал и попытался приподнять голову, но увидев над собой лицо незнакомого человека, густо покрытого кровью, испуганно выставил перед собой руку. Затем он снова застонал и схватился за голову. Видимо удар мачты прошёлся по его голове вскользь, но всё-таки был достаточно сильным. Боль от ранения ещё давала о себе знать. Тем не менее рыжебородый вполне осознанно смотрел на трёх чужаков. Сзади за спиной, присевшего перед ним на корточки Стояна, возвышались Всеволод и Герка. Они тоже были с ног до головы перепачканы кровью. Причём в таком количестве, что на их лицах были видны только одни белки глаз. Они отсвечивали в лучах низко висящего над горизонтом солнца, что добавляло им красноватый отблеск, и делало их общий вид ещё более ужасным. Рыжебородый посмотрел на троицу здоровяков, сжимающих в своих руках оружие с запёкшейся кровью и сжался от ужаса. Он стал пытаться, как мог, лёжа на спине, отползти подальше от наводящих на него ужас людей.