Пропавшее ущелье

— Я готов, — сказал молодой человек.

— Вот и отлично! — приветствовал это решение Николай Семенович. — Василий Яковлевич, когда в путь-дорогу?

— Сколько вам нужно времени на сборы? — спросил Бархатов Щербакова.

— Могу отправиться хоть сегодня.

— Отлично, завтра на рассвете мы вылетаем.

НЕОБХОДИМОЕ ОТСТУПЛЕНИЕ

Василий Яковлевич Бархатов рассказал далеко не все. Экспедиция на Памир была снаряжена после его настойчивых усилий. Противниками экспедиции оказались не маловеры или отставшие от жизни люди, а весьма уважаемые ученые, они приводили, казалось, разумные доводы против предложения Бархатова, доказывая, что это бесполезная трата времени, сил и государственных средств. Брали, во-первых, под сомнение само существование ущелья. Во-вторых, утверждали они, если даже и существовало такое ущелье, то после известных землетрясений на Памире оно исчезло. Василию Яковлевичу запомнился разговор с членом-корреспондентом Академии наук Куликом, бритоголовым, с крупными чертами лица и массивной фигурой человеком.

— Прочел я дневник вашего Полынова, — сказал он Бархатову, — это же фантастика! Слыханное ли дело, чтобы на Памире, среди вечных ледников, росли чуть ли не тропические растения!

— В ущелье, Леонид Сергеевич, — спокойно добавил Бархатов.

— Ну и что из того? Все равно не верю. Галлюцинировал ваш Полынов, мираж выдавал за действительность.

— А Бостандыкский район в Киргизии? На горах снег, а внизу апельсины, фисташки растут.

— Апельсины… А ваш царицынский врач пишет, что он собственными глазами видел кактусы… Где? в горах Памира!.. Пустое ведь это, Василий Яковлевич, согласитесь.

— Район, где путешествовал Полынов, плохо изучен.

— Не убеждайте, все равно не поверю… Путешественники, как охотники, приврать любят…

Неприятный разговор произошел у Бархатова и с другим работником Академии наук.

— Когда открыл свое ущелье Полынов? — спросил он Василия Яковлевича.

— В 1910 году.

— Ну, так этого ущелья давно не существует.

— Почему?

Собеседник напомнил Бархатову о том, что произошло на Памире в ночь с 18 на 19 февраля 1911 года. В ту ночь все сейсмографы мира отметили страшную катастрофу, разразившуюся в горах. Горные исполины сдвинулись с места, пришли в движение, ломая и сокрушая все на своем пути. До сих пор еще не известны подлинные размеры катастрофы. Удалось установить только, что горы обрушились в ущелье, где протекала река Мургат. На берегу се находился кишлак Усой. Все жители его трагически погибли, ущелье перестало существовать, остановилось течение реки, каменные громады высотой в тысячу метров образовали естественную плотину, и вода реки стала подниматься на огромную высоту, образовав теперешнее Сарезское озеро, которое очутилось на высоте почти 3300 метров над уровнем океана. Озеро продолжало расти, оно затопило кишлак Сарез, разлилось в длину больше 70 километров; глубина его в десятки раз превосходит глубину Каспийского моря.

— Где же вы будете искать свое ущелье? — иронизировал этот человек. — Если б оно сохранилось, о нем знали бы.

— Его по-настоящему не искали, — возразил Бархатов.

Ничто не могло ослабить его веры в успех задуманной экспедиции. Василий Яковлевич понимал трудность и ответственность выполнения своего замысла, но не отступал. Последние годы он по заданию правительства занимался разведкой залежей титановой руды в различных горных районах страны и неизменно возвращался мысленно к Памиру, недра которого таят многочисленные месторождения различных металлов. Случайно обнаруженный дневник царицынского врача служил подтверждением того, что поиски надо вести именно на Памире. Пусть кажется фантастичным описание растений ущелья, пусть даже оно погибло во время горной катастрофы в 1911 году, но то, что удалось попутно обнаружить любознательному исследователю, не геологу по образованию, в одиночестве путешествовавшему в горах, убеждало Бархатова в целесообразности экспедиции. Советские геологи, вооруженные всем необходимым, сумеют отыскать нужный металл.

Был ли при этом известный риск? Безусловно. Бархатов не отрицал его, излагая свои доводы в докладной записке на имя президента Академии наук СССР.

И ответ не замедлил себя ждать. Через неделю он лично встретился с президентом и имел с ним продолжительную беседу.

А еще несколько дней спустя, Бархатов получил официальное уведомление, что экспедиция разрешается.

В ПУТИ

Талантливый русский исследователь Памира А. П. Федченко, первым из европейцев проникший в Алайскую долину, добирался из центральной части России до подножия Памирских гор больше двух месяцев. Щербакову и Бархатову понадобилось на это меньше суток.

В Москве накрапывал дождик, было прохладно. Залитый огнями Быковский аэродром в тусклых сумерках зарождающегося дня походил на огромный корабль. Самолет побежал по бетонированной дорожке.

Места Щербакова и Бархатова были рядом. Они молча смотрели, как удаляются огни столицы, а когда те скрылись, Василий Яковлевич откинулся на спинку кресла.

— Вы как хотите, — сказал он, — а я думаю еще малость подремать.

Щербаков ничего не ответил. Под монотонное гудение моторов хорошо мечталось. Вначале мысли его кружились вокруг этой необычайной экспедиции, и он спрашивал сам себя, откроется ли когда-нибудь загадка судьбы Полынова? Потом Михаил стал размышлять о том, что покажут испытания его изобретения.

Еще будучи студентом третьего курса, Михаил увлекся высокогорным спортом. Вот уже восемь лет, почти каждый год, в свободное от учебы, а позднее от работы время, Щербаков отправлялся в горы. Правда, в первый раз, когда он, согнувшись под тяжестью снаряжения, медленно плелся по узкой, заснеженной тропе перевала, рискуя каждую минуту свалиться вниз, ему подумалось, что он мог бы сейчас путешествовать где-нибудь на берегу Черного моря или просто отдохнуть дома. Но рядом шли его товарищи. Они несли еще больший груз. Заговорило самолюбие. Неужели он слабее? Нет, он не сдастся!

В походах Михаил закалил свою волю и тело. Во время тренировочного восхождения на пик Снежная тропа Щербаков оказался в числе ведущих и тогда впервые остро пережил радостное чувство победы в борьбе с горными великанами. С тех пор он участвовал в нескольких восхождениях на вершины в шесть и больше тысяч метров высотой над уровнем моря.

Здесь же, в горах, Щербаков понес и первую тяжелую утрату. На Памире погибла любимая девушка, Лида Несветаева, которую он надеялся в недалеком будущем назвать своей женой.

С Лидой Михаил познакомился в учебно-тренировочном лагере московских альпинистов. У нее были длинные темные косы, доброе открытое лицо, черные озорные глаза. Девушка училась в медицинском институте, мечтала стать детским врачом.

Что потянуло ее в горы — трудно сказать. Но она полюбила их и никогда не жаловалась на усталость и трудности в пути. Остроумная, жизнерадостная, она умела подбодрить товарищей и, когда рассказывала что-нибудь веселое, сама хохотала больше всех. С Михаилом у Лиды установились дружеские отношения. Знакомство их продолжалось и в Москве. Михаила тянуло к ней, и он искал встреч с Лидой.

Объяснение состоялось совсем неожиданно и гораздо проще, чем это описывается во многих романах. Однажды после концерта Щербаков провожал девушку. Прощаясь с ней у подъезда дома, он привлек ее к себе и поцеловал. Лида не рассердилась, доверчиво прислонив голову к его плечу. Сомнения Михаила разрешились — Лида любит!.. Но любовь оборвалась самым трагическим образом.

Катастрофа произошла, когда Михаил и Лида с альпинистской группой находились на Восточном Памире. Случилось непоправимое. Сорвавшись с отвесной стены горного ущелья, Лида разбилась… И вот тогда, тяжело пережив горе, Щербаков задумал свой горный парашют. Разве это была только одна жертва суровых исполинов?

Правда, несчастные случаи в горах становятся все реже и реже, хотя уже не единицы, а сотни и тысячи людей увлекаются альпинистским спортом. Но даже и единичных жертв не должно быть!