Рассказы (СИ)

Любая роль Олега Ивановича – это погружение в серьёзные философские размышления,

будь то бытовая философия сорокалетнего неудачника в «Полётах во сне и наяву», или же

захватывающие дух глубины фраз в «Обыкновенном Чуде» и в «Бароне Мюнхгаузене».

Сегодня сложно назвать его знаковую роль, хотя сам актёр всегда отдавал предпочтение

своему слегка сумасбродному Барону. Ведь это именно он подарил нам не просто лишний

день календаря в своих вычислениях, а целый мир, пронизанный добрым умным юмором

в исполнении самых блестящих актёров современности. Мужественное поведение Олега

Ивановича в последние месяцы жизни, его нежелание выносить собственную трагедию на

люди вызывают глубокое уважение, и думается, что сама смерть в этот раз исполнила

свой долг с большой неохотой. Но не зря Волшебник в «Обыкновенном чуде» заявляет:

«Я бессмертен…» - для живущих нет умершего Олега Янковского, а есть

философствующий озорной Мюнхгаузен, говорящий даже в самые трудные минуты

жизни наперекор всемогуществу и ужасу смерти: «Улыбайтесь, господа!..»

Олег Янковский, по моему мнению, один из немногих публичных людей, который,

благодаря своей позитивной жизненной силе, в совершенстве освоил нелёгкое искусство

умирания. Благодаря силе его обаяния, ума и таланта, смерть никогда не сможет

превратить мягкий и мудрый свет его образа в чёрную дыру небытия.

---------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------

НАД ПРОПАСТЬЮ ВО РЖИ

«Кто хоть раз стоял на краю,

тот знает, как там холодно и одиноко…»

Джером Сэлинджер в своём проникновенном романе простыми словами рассказал

довольно прозаичную и одновременно величественную историю человеческого

одиночества, которое при всех многовековых попытках пропаганды христианских и

семейных ценностей гордо стоит на краю бездонной пропасти, именуемой смертью.

Главный герой романа Холден Колфилд – это не просто строптивый подросток с

повышенной эмоциональной реакцией на внешний мир, это собирательный образ именно

того ребёнка, который живёт в каждой душе, с которым человек рождается, осознаёт себя

и умирает.

Читая это произведение, наяву ощущаешь тот пронзительный холод, пробирающийся с

поверхности замёрших прудов Центрального парка в самоё нутро, от которого

действительно хочется плакать, словно только сейчас ты прочувствовал до конца, что стал

взрослым. И это ощущение время от времени свойственно любому возрасту, вне

зависимости от вероисповедания и материального благосостояния. Селинджеру удалось

каким-то мистическим образом собрать квинтэссенцию перманентной тоски по так

быстро ушедшему детству и заковать её в хрустальный бокал вселенского одиночества.

Такое удавалась за всю историю литературы лишь единожды великому мистификатору

Андерсену, поэтому неприкаянный бродяга Холден иногда невольно напоминает

маленького Кая, собирающего во дворце Снежной Королевы слово «Вечность» из

замёрзших слёз жизнелюбивой Герды.

Чтобы по достоинству оценить этот удивительный роман, не надо быть философом или

писателем – весь фокус в том, что действия-то на самом деле никакого нет, есть только

некое движение образов, наподобие перемещения теней в пещере Платона, и очень

акцентированное чувство покинутости и ощущение умирания чего-то хорошего,

светлого...

И как часто сегодня, глядя на бегущие в пропасть года, хочется стать на самом краю среди

горьких колосьев ржи собственной преждевременной мудрости, раскинуть руки во всю

ширь, и попытаться поймать хотя бы одно мгновение, но навсегда…

------------------------------------------------------------------------------------------

ВИКТОР ЦОЙ. НА КРАЮ ЗВЕЗДЫ

Конечно, жив - в своих песнях, невероятно сочетающих простоту подачи материала и

глубокую, почти шаманскую психоделику мотивов и ритмов. Главная загадка Цоя – как

его творчеству удалось миновать барьер между поколениями? Почему и старые рокеры и

нынешняя, достаточно ветреная молодёжь признают этого немного застенчивого парня в

чёрных костюмах и перчатках за кумира? Ответ нужно искать в тематике его песен.

Условно палитру песен Цоя можно подразделить на две взаимоисключающие части

-«Романтика» и «Предчувствие смерти». Романтические баллады манят молодых, а

философская составляющая «смертельных танцев» притягивает к себе внимание людей

старшего поколения.

Война между землёй и небом для Цоя закончилась победой неба – он ушёл на самом

взлёте карьеры и жизни, но если проанализировать названия и тексты песен в его

достаточно немногочисленных альбомах, то станет ясно – Виктор интересовался смертью

всерьёз. Самые лучшие его произведения – это всегда битва добра и зла, жизни и смерти,

в которой последняя часто одерживает победу. Думается, фильм «Игла» и композиция

«Следи за собой» стали отправными пунктами, которые, так или иначе, смогли внести

трагические коррективы в судьбу поэта и певца.

Общеизвестно, что многие творческие люди любят в той или иной степени «баловаться» в

своих творениях, описывая собственную смерть или создавая монументальные

произведения из разряда «Реквием» или «Эпитафия». Но те, у которых это тяга идёт

извне – делают это всерьёз, словно предчувствуя близость собственной трагедии.

(классический пример – Игорь Тальков, пример «благополучных заигрываний со

смертью» - Александр Розенбаум).

«Следи за собой, будь осторожен!» - очевидно, что поэт при жизни относил эти слова,

прежде всего, к себе, вернее это его самого предупреждала та великая сила, благодаря

которой в мире живёт искусство. Но смерть, как всегда, оказалась сильнее – и под визг

тормозов Виктор Цой ушёл в страну, где он найдёт все ответы на бесчисленные вопросы,

терзающие живых.

Document Outline

Трезвый День Рождения