Приказы не обсуждаются

— Ни капельки! — посерьезнел Симонов. — Я ведь уже мужчина в возрасте, не чета тебе, бугаю здоровенному. Ладно, пошутили — и будет. Держи свою пукалку!

Он протянул шнайдеровский «вальтер».

— Только аппаратуру свою сейчас не включай, будь добр.

— Не буду, — осматривая пистолет и добрея, согласился Евгений. — Отчего же пукалка? Очень приличное оружие.

— Да приличное, приличное, — отмахнулся Симонов, опять наливая в стаканы. — Только для дел, которые нам предстоят, я тебе кое-что посерьезнее выдам. И потише. Здесь все-таки цивилизованная страна, люди как-то не привыкли к пальбе среди бела дня. Зачем их пугать. Они вон своим новоприобретенным капитализмом упиваются, жиреют потихоньку. Хотя, я тебе, Женька, скажу: немцы и при социализме неплохо жили. По крайней мере — лучше, чем мы. А сейчас и вообще — разлюли-малина.

— Что плохого-то? — не понял Евгений, поднимая свой стакан. — Может, и у нас когда-нибудь так будет.

— Вот именно что «когда-нибудь»! — зло сказал Симонов. — А очень хочется, чтобы — сегодня! Сейчас! Ты вон бизнесом своим занимаешься и все у тебя в порядке! И наверняка не видишь, что вокруг творится! Как люди голодают, как деревни вымирают!

Евгений тоже начало разбирать зло. Какого черта?! Сидит этот бывше-нынешний разведчик в теплой и уютной загранице, играет в войнушку в свое удовольствие, да еще рыдает о загубленной России, о людях, умирающих там от голода! Он-то сам видел, что на родине сейчас происходит?

Нет, конечно, видел. Ведь от самой Москвы за Мироновыми следил. И все равно…

— Голодают, говорите? То-то на улицах автомобильные пробки километровые! И все сплошь из иномарок! То-то рынков черт знает сколько развелось! И ведь не пустуют! Ходит народ, покупает! Села умирают! Да потому что там работать никто не хочет! Водку трескать да на гармошке пиликать, Москву проклиная, — вот все желание! Видел я хозяйства, где люди за ум взялись! В каждом дворе по две машины! И дети в столице учатся.

Он перевел дыхание, выпил, закусил последним орешком. Добавил, уже успокаиваясь:

— И чего вы на бедных немцев наезжаете? Они ведь работают, только иногда свой шнапс трескают. Малыми дозами, а не как мы, к примеру, с вами. Вторую бутылку приканчиваем!

Симонов сидел задумчивый, курил. Потом сказал:

— Может, ты, конечно, и прав. Я действительно что-то отвязался. Нервы, наверное, сдают. И сижу здесь уже пропасть лет. Хорошо хоть иногда удается в Москву наезжать. Да и то — в качестве интуриста. Но обидно все же. Мы ведь не хуже немцев работать умеем. Почему у них страна — конфетка, а у нас все больше на помойку смахивает?

— «Потому что это наша родина, сынок», — процитировал Евгений старый анекдот. — Ну, судьба у нас такая, Алексей Васильевич, карма! Тут жалуйся, не жалуйся, а все равно как было, так и будет. Будущее непременно наступит, куда оно денется. Но вот будет ли оно светлым? Вопрос вопросов! Поживем — увидим. Давайте о другом…

Он растер ладонями лицо, прогоняя хмель, все же немного зацепивший его сознание, закурил.

— Как я понял, у вас есть план действий. Какой? В чем заключается моя работа? Как мне быть с этими людьми? Они ведь на меня выйти должны в самое ближайшее время. Оружие обещали предоставить.

— В самое ближайшее, говоришь? — Симонов тоже потер лицо, сходил к бару и принес несколько баночек тоника. Жадно выпил одну, достал сигарету. Он сейчас не выглядел человеком, только что употребившим пол-литра водки, и совсем не походил на того спивающегося и проворовавшегося штабного офицерика, с которым Евгений когда-то давно сидел в кафе. Ну, да ведь то была игра…

— Торопятся, суки! Ничего, потерпят. А плана у меня, Женька, пока никакого и нет! — он развел руками. — Придется нам его вместе изобретать. Тебе хочется поскорее жену вызволить. Мне — с этой сволочью разделаться. Выходит так, что моя работа перетекает в стадию активных и быстрых действий. Во все детали тебе вникать не обязательно, да и вредно, надеюсь, ты это понимаешь.

Евгений согласно кивнул.

— Ну, так вот. Как тебе себя вести… А точно так же, как и до встречи со мной! Доложишь, что нашел, наблюдал, следил. Я беспечно гуляю в положенное время. Точки, с которых можно меня убрать, ты наметил, осталось только подробнее их осмотреть и, может быть, оборудовать. Через пару-тройку дней будешь готов к выполнению заказа.

Симонов нехорошо усмехнулся, произнося это слово.

— Но особенно их в свои планы не вводи. А то еще корректировать вздумают.

Евгений подумал, что с того дурака — Ивана Ивановича — станет. Ладно, разберемся.

— И пока никаких больше активных действий не предпринимай. Дай-ка номер твоего хенди.

— Чего? — не понял Миронов.

— Ну, это так здесь сотовые телефоны в просторечии называют, — объяснил Алексей Васильевич и продолжал: — Будь готов к действиям в любую минуту. Я займусь поисками места, где прячут твою жену. Может быть, первым делом ее и освободим.

— Может быть? — возмутился Евгений.

— А вдруг ты, получив супругу, тут же пятки смажешь, и я останусь, как последний осел, без прикрытия? Ну, все, все, шучу опять! — сразу же пошел он на попятную, увидев выражение лица Миронова.

— Простите меня, Алексей Васильевич, но шутки у вас — идиотские! Как вы со мной работать собираетесь, если ни на грамм не верите? Честное слово, если бы не Наташка — тут же плюнул бы и ушел. Разбирайтесь сами с вашими контрабандистами!

— Ну а какие ты хотел бы услышать шутки от старого идиота? — тихо спросил Симонов. — Ведь это только идиот может в моем возрасте ввязаться в подобную авантюру! Нет чтобы сидеть спокойно, по вечерам в гастштете пивко посасывать, да в картишки с такими же пенсионерами по маленькой играть! Не поверишь, я себе тут даже пенсию выхлопотал. Средненькую, но на жилье вполне хватит. А если такую в Союзе получать — так вообще богатеем станешь!

Евгений отметил это «в Союзе», а не «в России». Действительно, стареет Симонов, прошлым живет? Не верится!

— Чего не отдыхалось? — продолжал Алексей Васильевич. — Пропади они пропадом, эти алмазы и те, кто их ворует! Оно мне надо? Ввязался…

Что-то много отчаяния звучало в голосе бывшего спецназовца, а ныне работающего зарубежного агента. Переигрывал Симонов, ох, переигрывал. Так что Евгений смотрел на него безо всякого сожаления и участия к старости. Пусть порезвится, старый конь. Когда пора придет, он борозды не испортит.

Наконец «старому коню» надоело валять дурака и жалеть себя, сирого да убогого. Он, словно выплакавшись вволю, повеселел, взбодрился, только что слезы платочком батистовым не вытер.

— Вот я и говорю, — заявил он. — Надо нам этих сукиных детей так ущучить, чтобы потом их тепленькими Интерполу сдавать можно было.

— А зачем Интерполу? — возразил Миронов. — Что, самим нельзя? Да за Наташку я их!…

— Кровожадный ты, Женька, какой-то! — пожурил Симонов. — Нельзя самим, нецивилизованно это. Все должно быть в рамках закона. Наше дело — во всем разобраться, все их каналы разузнать, а потом все это передать, как говорится, в компетентные органы!

— Это сколько же мы разбираться будем? — возмутился Евгений. — Вы, кажется, забываете, что у них моя жена!

— Да не забываю я ни о чем! — сморщил лицо Симонов, будто откусил от ломтика лимона. — Твоя жена — это наша первоочередная задача. Найдем, освободим и тем самым тебе руки развяжем. И тогда уже возьмемся как следует. Ты меня послушай. Как только тебе позвонят и назначат встречу, тут же быстренько перезваниваешь вот по этому номеру, — он чиркнул несколько цифр на листке из блокнота, — и обо всем докладываешь. Дальше ведешь себя, как я говорил. Не вздумай выслеживать, без тебя специалисты найдутся.

— Это ваш телефон? — спросил Евгений. Он с одного взгляда запомнил номер и на всякий случай, чиркнув зажигалкой, сжег листок.

— Какая тебе разница? Главное — доложить! Можешь говорить по-немецки или по-испански. Не забыл еще языки?

— Да вроде помню, хотя практики маловато было, — признался Миронов.