Заговор Мурман-Памир

Запах хлорофора колом стоял в купэ. Какой-то человек — лицо до ужаса, до нестерпимости знакомое — спрыгнул с полки.

Бурундук, шатаясь, выскочил в коридор, его подхватили. Садыка вытащили без памяти из купэ.

Теперь Бурундук пересел в теплушку. Поставил у дверей часового, другого на тормозе и ехал совершенно спокойно. Один с мальчиком в пустой теплушке. Спал до Москвы.

Выйдя на вокзал, только успел позвонить в Чрезвычайную о высылке автомобиля, как приземистый, широкоплечий человек, с красным лицом, подошел к нему и сказал:

— Здравия желаем, товарищ Бурундук, который час вас стоим дожидаемся по телеграмме вашей из Рязани, пожалте в машину, очень товарищ Р. вас ждут!

— Вот как! Великолепно! — Бурундук сел в прелестную высокую машину с конусообразным задом. Садык поместился напротив. В лицо бил косой, все усиливавшийся дождь.

Машина с места рванула так, что Бурундук и Садык чуть не свалились. Подлетая к Красным Воротам, машина развила такую скорость, что дышать было почти невозможно. Резким зигзагом машина бросилась в сторону Черногрязской-Садовой.

— Зачем он сюда-то поехал? — не успевал недоумевать Бурундук, его странно подбрасывало, он схватывался рукой за один борт, за другой!

Садык сидел в диком испуге.

Хаос невиданных шестиэтажных стен с черными рядами пуговок рушился на него!

— Ата, ата!

Голова и ноги …аты соединились в одно. Сиденье под ним открылось и захлопнулось. Сильная рука схватила Садыка за шиворот и бросила о мостовую.

Бурундука стиснул черный глухой ящик, ящик несся все быстрее, потом совершенно неожиданно остановился. Что-то с силой вытолкнуло Бурундука, он покатился, стукнулся обо что-то. Лежал в полной темноте.

Вдруг кто-то довернул выключатель.

Над Бурундуком стоял низенький, худенький, с чрезвычайно подвижным лицом и рыжей шапкой волос человечек, немного похожий на Бенора.

Человечек сказал:

— Лучше поздно, чем никогда! Разрешите представиться: Ташкент-Перовск на аэроплане, товарищ Бенор, агент Всероссийской Чрезвычайной.

(Человечек сделал лицо до иллюзии похожим на Бенора).

— Перовск-Бер-Гогур — уполномоченный по формированию китайских отрядов, красной армии генштаба Сюпань (новая физиономия).

— Старший кондуктор бригады скорого поезда № 4 на участке Актюбинск-Оренбург.

— Киргиз, владелец арбы, близ Бузулука.

— Босой парень в лодке под Сызранью.

— Велосипедист.

— Раненый в санпоезде.

— И проводник служебного вагона от Рузаевки.

— В сущности же основная кличка — Мирес. Полноправный член Мурман-Памира. Завтра утром вас застрелю. Лучше поздно, чем никогда. Покойной ночи!

И вышел…

В это время Садык, окровавленный, плачущий, промокший, на ломаном русском языке рассказывал обступившим его бабам что-то совершенно несуразное.

Его потащили в милицию.

НА ПОСЛЕДНЕЙ СКОРОСТИ

Бурундук сидел в маленькой комнатке без окон. Одна узенькая, наглухо закрытая дверь. Комнатка освещалась единственной угольной лампочкой.

Страшное переутомление последних дней сказалось. Положение безвыходное! Бурундук клевал носом. Застрелят завтра, конечно, застрелят. Бурундук дремал. Пробудил от забытья какой-то шум. Дверь открылась.

— Здесь, здесь, уважаемый профессор, посидите здесь, отдохните.

Средних лет, очень растерянный человек, действительно похожий на ученого, очутился в комнате. Он в волнении ходил из угла в угол.

— Сумасшедшие, сумасшедшие люди! В Чрезвычайной Комиссии получено радио из Ташкента с указанием местонахождения лаборатории! Но в конце концов, причем здесь я? Разве нельзя объяснить Советской власти, они же ведь очень доброжелательно относятся к науке. Зачем было трогать меня на Памире? Я так удобно устроился. А теперь! Вы слышите, вы слышите?..

Лицо говорившего болезненно сжалось.

— Да, да, они разбивают мои приборы, да, да. Жалкие люди, сумасшедшие люди!

Говоривший приблизился к Бурундуку.

— Послушайте, вы ведь имеете отношение к власти, не правда ли, так ведь?

Бурундук кивнул головой.

— Очень, очень рад! Очень рад! Я имею очень серьезное предложение к Советской власти. Касающееся одного важного открытия в области химии! Вы мне поможете, не правда ли? Обещайте мне это!

Бурундук развел руками.

— Вы же видите, в каком я положении!

Растерянный человек тряс головой, теребил себя за нос.

— Да, да, да… Да, да, да. Замечательное открытие! Как ваша фамилия?

— Килограммов, — брякнул наобум Бурундук.

— Очень хорошо, т-ова-рищ К-ило-грам-мов, — растерянный человек записал в книжку. — Очень хорошо! Ваш номер телефона?

Бурундук рассмеялся. «Профессор» продолжал:

— Прекрасно! Разрешите представиться. Химик Берендеев, кандидат Петроградского университета. Если вас не утомит?..

Берендеев нашел кусок угля и уже что-то чертил на стене.

— Вот видите! Крупнейший русский специалист в области химии, мой учитель, профессор Гугаев.

Вырастали буквы, цифры. Бурундук силился следить, но глаза у него слипались. Чорт побери, это же яд два икс, это надо понять, но голова сама склонялась на грудь. Завтра застрелят! А кроме того, этот химик не казался ему нормальным.

Химик расхаживал по комнате, несколько раз тряс Бурундука за плечо и строго говорил:

— Не спите, не спите! Поймите же, это страшно важно для Советской власти! Вот это уравнение! Видите? Оно страшно важно для Советской власти!

— Вот это уравнение страшно важно для Советской власти?

Бурундук смотрел в сложную путаницу черных закорючек и снова спал.

— Послушайте, это шум за дверью? Берендеев смотрел в сторону Бурундука. Сколько времени они провели таким образом? В узкую щель открывшейся двери пробивался бледный свет близкого рассвета.

— Профессор, пожалуйте-ка сюда, будьте добры!

— Сейчас, сейчас! Очень жаль, что нас прерывают! Но мы еще с вами договоримся, я убежден!

И с бесконечно любезной улыбкой Берендеев вышел.

— Во всяком случае у вас не будет недостатка во времени, чтобы договориться, — криво усмехнулся один из стоящих в дверях.

Дверь закрылась.

Через полчаса и Бурундука позвали. В коридоре стояли два человека. Один высокий, с угреватым лицом, другой — довольно полный.

Высокий сказал:

— Ну, чорт возьми. Миреса нет и нет!

— Ждать больше нельзя!

Бурундуку связали руки за спиной. Быстро рассветало. На грязном дворе заводили машины. Возился молодцеватый мальчишка, шоффер.

— Садитесь.

На сиденьи поместились трое. Бурундук посредине.

— Ну, голубчик! — обратился высокий к шофферу. — Шпарьте на последней скорости в Сокольники!

Машина понеслась по переулкам, где-то в районе Трубы.

— А все-таки, — сказал Бурундук, — лаборатория ваша бита, взрыв не состоится, радио помогло, моя поездка на Памиры не пропала даром. Это меня радует.

— Кажется, вот эта поездка сейчас на автомобиле тоже не пропадет для вас даром. Мы вас еще обрадуем: пулей в голову, — хмуро пробормотал сосед Бурундука.

Машина, вздымая клубы пыли, неслась по Сокольническому шоссе.

— Последняя скорость, — думал Бурундук. — Действительная последняя для меня.

Пролетели мимо сонного милиционера. Вдруг, шагах в 20 за милиционером шоффер круто остановил машину и соскочил.

— В чем дело? — шопотом спросил высокий. — Неужели вы не могли остановить машину дальше от милиционера?

— Сейчас же поедем дальше! — шоффер возился где-то около колес. Потом полез в середину.

— Надо инструменты достать.

Поднял сиденье и доставал из-под него что-то. Трое сидящих неловко встали. Белогвардейцы старались закрывать Бурундука от милиционера.

Милицейский равнодушно смотрел.

— Заорать, что ли? — думал Бурундук.

Вдруг он почувствовал, что кто-то осторожно перерезает ему сзади веревки, потом вкладывает в руку браунинг.

Шоффер выпрямился, закрыл сиденье, совершенно неожиданно схватил ближнего к нему полного бандита за горло и крикнул: