Заговор Мурман-Памир

Настоящая весна в этих краях в мае месяце. Май приближался.

Однажды, перед вечером, когда Файн только что окончил свою дневную порцию сухарей и консервов, в комнату над его головой ввалился гость, ранее там не бывавший. Двигался грузно, говорил по-русски с поморским выговором. Был же он владельцем промысла, на котором расположился отряд. Он говорил:

— Уж явите божецкую милость, господа англичане, не дайте погибнуть, вы для нас заступники всякого порядка. Взбрело моим ребятам, артели, то есть, работать, значит, как всегда летом, только без меня. Вот сюда и прут, сучьи дети… Через неделю должно припрутся!

— Так они большевики, значит? — в негодовании спросил лейтенант.

— Вот, вот, именно, самые большевитские лозунхи у них!

— А немецкие шпионы среди них, конечно, есть? — деловито осведомился англичанин.

— Как на подбор! Все до одного в немецкую сторону глядят, которые с фронта убегли, которые так просто за другими!

— Ну так мы вам окажем поддержку до дня нашего отъезда! Пока мы здесь, с вами ничего не случится.

Пока?

Но голос владельца промысла опять упал, когда ему сказали, что англичане уезжают морем, только лишь откроется выход из залива, следовательно, очень скоро.

Через день или два явилось еще двое парней. На этот раз представители артели.

Лейтенант натопал на них ногами. Проходя по двору, парни строго-настрого наказывали английским солдатам:

— Смотри, сети, да снасти, да крючки блюди как зеницу ока. А то придем, тебя по головке не погладим.

Уходя же, парни совершенно неожиданно свалили англичанина-часового выстрелом из револьвера и, захватив с собой винтовку, стремительно удрали на собаках.

Из дальнейших разговоров наверху понял Файн, что где-то в окрестностях становища схоронилось шесть человек из артели, прибывших первыми в виде разведки. Главные силы артели приближаются и, безусловно, постараются отобрать становище силой, не ожидая отъезда англичан.

Теперь снега и льды большую часть суток горели нестерпимым сиянием. В становище приходилось жить с вечно зажмуренными глазами. Мир казался сплошным непроходимым зеркалом. И вот из этого солнечного водоворота глыб и далей время от времени вырывалась фигурка на лыжах, чтобы выстрелить в часового, в окно, или просто кинуть веселую, подкрепленную матом, угрозу.

Да, англичане нервничали! С одной стороны, залив не открывался, уехать на паровых катерах нельзя было. С другой стороны, как понял Файн, суша тоже была закрыта давно уже в разных местах повстанцами, связь с Мурманском была перервана. Зимой Мурман безлюден и пуст. Весной же огромное количество рабочих идет с Поморья на летние промыслы, и этого заброшенный английский отрядик не учел.

Подойдут главные силы артели, бой с англичанами будет!

Но подрядчик успокаивал: — Артели-то пять дней иттить, а залив гляди, пра-слово, через три дня свободен будет, эх, уеду я с вами за море, пропадай мои снасти. Выпьем!

И наливались ромом как никогда.

Но на другое утро наверху особенно забегали и затопали. Потом Файна пригласили к лейтенанту. Здесь он понял сразу, что положение в корне изменилось. Около хозяина, ни на шаг не отступая, держался все время унтер-офицер. Лейтенант встретил Файна чрезвычайно вежливо, пригласил сесть.

— В чем дело?

— Видите ли, мне, как командиру английского экспедиционного отряда, доставлено только что письменное предложение русских революционеров о перемирии. Вам, конечно, известно, что английские войска на Мурмане находятся исключительно в интересах самого населения и в политическую жизнь страны не вмешиваются. Ввиду этого я просил бы вас, зная авторитет, которым вы пользуетесь среди русских революционеров, принять на себя роль посредника в целях предотвращения излишнего кровопролития.

— Ага, — подумал Файн, — вот в чем дело! Ну, подожди, прежде ты у меня еще заговоришь!

— Скажите мне раньше, за кого вы меня принимаете и на каком основании держите?

— Это я могу вам объяснить. Вы Самуил Осипович Файн, агент Главной Чека. Прибыли на Мурман с целью слежки за русской патриотической организацией. Организация эта в Москве узнала о вашем отъезде через несколько дней после такового. Тотчас довела до сведения нашего представителя в Москве, он сообщил в Мурманск нашему командованию. Мне было дано предписание выделить небольшую группу для преследования вас, в виду вашего отъезда со становища, находящегося на соседнем мысу Подледном. Сперва мне удалось перерезать вам дорогу, но потом, пользуясь быстротой оленя, вы ускользнули. Вам, несомненно, удалось бы скрыться, если бы не случай, имевший место несколько дней до этого. Английский разъезд набрел в тундре на лопаря, везшего связанного английского офицера, и немедля доставил его в Мурманск. Здесь офицер, получив справку о вашем маршруте и убедившись, что он был связан именно вами, прибывшим агентом Главного Чека, испросил разрешения, сверх всего, преследовать вас на аэро-санях. Дальнейшее вам известно, аэро-сани со всем экипажем погибли под лавиной. Вы же оказались на поверхности. Мой отряд, шедший на случай аварии по следам аэро-саней, через 10 часов после катастрофы набрел на вас. Затем я получил предписание содержать вас у себя до отправки в Англию в качестве заложника, т. к. поместить вас в Мурманске по некоторым соображениям политического характера сочли неудобным. Вот и все.

— А лопарь, который ехал со мной?

— Его не нашли, он, по-видимому, бежал.

— Еще вопрос. Представитель «патриотической», как вы назвали, организации на мысе Подледном все еще здравствует?

— Вы же знаете, что мы не вмешиваемся в политическую жизнь России. Что же касается доставки им медикаментов, то таковое обложено законной пошлиной в пользу английского правительства.

— Ну, давайте письменное предложение русских.

Лейтенант протянул Файну клочок измятой оберточной бумаги, на которой чем-то рыжим были выведены каракули:

С большим белым флагом Файн под наблюдением трех солдат вышел на пригорок.

— Я, собственно, не вижу, — сказал Файн, — чтобы русские предлагали перемирие. Они просто предупреждают, что отряд будет истреблен; требуют выдачи им хозяина и освобождения пленного, по-видимому, меня. Угрожают еще худшей участью отряду.

— Совершенно верно, но я полагал бы, что, имея в виду авторитет ваш среди революционеров…

— Понимаю, вы хотели бы предложить условия капитуляции…

— Британская армия не капитулирует!

— Ладно, о словах не будем спорить.

С большим белым флагом Файн под наблюдением трех солдат вышел на пригорок. Скоро навстречу вышло две фигуры. Один оказался самим «представителем». Был лохмат, приземист, глаза бегающие, бойкие.

— Здрасте, господин товарищ, с чем пожаловали? Да почему не один? А то хотите, мы этих чертей живо кикнем, к нам на лес переедете.

Это Файн не счел возможным, ввиду близости английских постов. Рассказал подробно события последних дней в становище. Спросил, чего добивается артель.

— Вот это фунт? Да становище наше или не наше? А на что там англичане?

Файн сообщил, что английский отряд, как только залив освобождается ото льда, очистит становище.

Валенок в ответ только сплюнул.

— Ну, где им уйтить, не уйдут, народ они дохлый.

Файн указал на то, что взять становище с боя нелегко и что могут быть напрасные жертвы.

— Ну, — удивился Валенок, — рази нас от эфтого удержишь? Всех на куски изрежем! Один чорт!

Тогда Файн прямо задал вопрос об условиях полной сдачи отряда.