Зимопись. Книга 1. Как я был девочкой (СИ)

Один раз в сопровождении шикарной свиты проехала… нет, торжественно проследовала пожилая женщина на роскошно убранном коне. Ее приветствовали особенно рьяно.

— Царыня Мефодия, — шепнула прилипшая банным листом заложница, совсем не оставлявшая в одиночестве. — Лучший страж вотчины целого поколения. Живая легенда.

Зарина со взрослой ответственностью исполняла возложенную обязанность. Аж страшно становилось, до чего может дойти. В туалет-то отпустит?

«Царыня» только царапнуло слух и ничего не сообщило мозгу. Дама была почтенная, весьма в возрасте, но тоже в латах. На шлеме царыни корона как у цариссы. Или чуточку другая. Или из другого металла. Издали разницы не видно.

Царисса Дарья и вместе с ней автоматически все присутствовавшие почтительно поднялись.

— Приветствую, царыня, — выкрикнула царисса не сбавлявшему ход каравану.

— И тебе мое почтение, — донесся отклик.

Несмотря на возраст, голос был моложав и звонок.

— Какими судьбами?

— В сестырь, Дашенька. Дочка справляется, вмешательства не одобряет, а то, что у меня за них сердце кровью обливается, не понимает. Гоняет, как назойливую муху. Того и гляди, прибьет. Езжай, говорит, от греха подальше. Я и поехала.

— На совет?

Царыня фыркнула с не свойственным старости озорством:

— Достали эти заседания, скоро зад до желудка сотрется, в продолжение скамьи превращусь. Нет, на этот раз паломничаю.

Далекое лицо огорошило странным подобием ухмылки. В углах глаз цариссы тоже промелькнули шаловливые искорки, словно царыня в ночной клуб намылилась, оторваться по полной. Неужели в верхах настолько смеются над священными ритуалами, пусть и чуждыми моему миропониманию? Даже не скрывают. Вот тебе и Аллехвала.

— Сестырь… это вроде женского монастыря? — провернув гигантскую мозговую работу, шепнул я Зарине.

— Что? — Лицо царевны с недоуменно открывшимся ротиком застыло в полном непонимании.

— Ничего, — вздохнул я.

— У вас же храм под боком? — удивленно вопрошала царисса царыню.

— За новыми впечатлениями, Дашенька. Понимаешь, одни и те же рожи, одни и те же слова — какие чувства могут вызвать, кроме изжоги? А других у нас не водится. Сама понимаешь, в моем возрасте…

Караван ушел.

С обеда выехали в том же порядке, как остановились: царисса Дарья снова сопутствовала ангелам. Свита сначала чуточку уменьшилась: один из царевичей с двумя войниками ускакал вперед. И сразу более чем восстановилась: прибавилась нагнавшая войница с тройкой бойников. Местность красотами не баловала. Поля, снова поля и опять поля. Дорога разрезала их насквозь, ни разу не изогнувшись. Растянувшаяся колонна цариссы сонно перебирала копытами, всадники подремывали.

— Царыня — это кто? Чем отличается от цариссы по иерархии? — спросил я при первой возможности. — Выше, ниже? Или не по иерархии, а по возрасту? Молодая — царисса, старая — царыня? Или по местности? К примеру, у нас главный начальник — царь, у кого-то король, у племени вождь, у кого-то… да и у нас, впрочем, президент. Названия разные, функция одна. И, в конце концов, чей муж здесь называется царь?

— Слишком много слишком глупых вопросов, — с неожиданным неудовольствием отмахнулась ехавшая бок о бок царисса. — Придет время, узнаешь. Все узнаешь. А не придет…

С неприятным намеком она умолкла, оставив меня в размышлениях за жизнь — изменившуюся за сутки настолько, что прямо не знаю. Ничего не знаю. Ничего не понимаю. Но понять хочу.

Однообразие абсолютно похожих друг на друга пейзажей утомляло. Глаза хотели нового. А желания иногда имеют свойство сбываться.

— Что это? — рассмотрел я необычное.

Издалека небольшой лесок показался привычной лесополосой, защищающей урожаи от ветра. Но чем ближе «лесополоса» становилась, тем быстрее убежденность в этом рассеивалась.

Царисса, долгое время задумчиво нас разглядывавшая, ответила:

— Поселок.

И снова погрузилась в непонятные размышления.

Да, на деревьях жили люди. Сколотили хибарки, сделали шалаши, растянули гамаки. Перекидные лестницы соединяли жилье сложными, но верными дорогами.

— От волков? — догадался я, вглядываясь в невиданные конструкции.

— Крестьяне, — последовал весомый кивок..

В цариссином ответе вовсю сквозило отношение — снисходительность богини к людишкам, без чьих подношений, жертв и поклонения ей тоскливо и голодно. Позже мы увидели и самих крестьян, работавших в поле. Гордей был прав: они старались держаться минимум по трое, бессознательно кучковались, даже когда не требовалось. На поясах висели ножи. У некоторых — дубинки или топорики. Обитый металлом плуг вгрызался в почву, буксиром работала измученная кляча. Понятно, лучшие кони уходят знати и военным. Все как обычно.

— Живут здесь постоянно?

Не укладывалось в голове, что на ветвях можно готовить, ходить в гости, ухаживать, рожать и растить детей, присматривать за больными и стариками…

— Только в сезон. Кстати, гляньте вдаль. Что-то видно?

— Ничего, — сказала напряженно всматривавшаяся Тома.

— Ниче… — начал я и осекся. — Башня!

— Значит, подъезжаем.

До башни еще пробирались через те самые рощи, что должны быть грибными. Кажется, в титуле царисс заложена их специализация. И с развевающимися над кортежем флагами стало понятно. Тот, что с рисунками — флаг ее владения. Второй (цветной, с буквой Д) — именной цариссы Дарьи.

Дорога сузилась, но не исчезла.

— Почему не сделают дорогу к причалу? — спросил я, пользуясь местным термином, обозначающим портал. — Мы пробирались такими дебрями…

— Царская дорога — дорогое удовольствие, как проложить, так и содержать, — сообщила царисса. — Нет проку строить и охранять дороги в места, используемые редко. Учись считать затраты, в том числе чужие, это основа всего.

Сразу два факта. Порталом пользуются редко. Раз. Дороги — царские. Два. Не царисские, а царские.

— Царь живет в столице? — сформулировал я вопрос, которым по праву возгордился. Такие глобальные выводы, столь умелая компиляция рассеянной информации!

Хохот в ответ.

— Насмешил, — царисса вытерла платочком уголок глаза. — Царь? В столице? Даже слова такие забудь.

Хорошо смеется тот, кто последним бьет. Хотелось сказать. Промолчал. Похвалил себя за сдержанность и уважение к возрасту. Вот стану взрослым, она к тому времени постареет, сморщится как смятая банка из-под колы, зубы выпадут… тогда и посмеемся.

Глава 4

Башня вдали лежала как на ладони. Просто круглая каменная башня, высокая, зияющая дырами окошек-бойниц как расстрелянная из пулемета мишень. С зубцами по верху, за которыми обычно прячутся лучники. Неравномерно, как белок в глазунье, вокруг раскинулся деревянный городок.

Мои глаза рвались вперед. И не у меня одного.

Впервые мы миновали развилку. До сих пор лента каменно-глинистого полотна лилась непрерывно. Мы взяли левее. Поля остались позади. Высокие деревья легонько шумели, сопровождая отряд. Громада башни ушла вправо, вскоре измельчала и пропала совсем. Впереди за лесом снова замаячил частокол цекады. Только другой. Вместо царберов в настежь открытых воротах приветственно ожидали уехавшие вперед посланники.

Караван перестроился. Прежний строй исчезал, все притормаживали. Царисса медленно, но верно оказалась первой. Так и въехали: за ней мужья со штандартами, затем остальные. Мы — в золотой серединочке.

Внутри… явно не постоялый двор. Здесь нас тоже встречали. Немолодой мужчина и две женщины. Одеты уже привычно глазу: все в разной степени нарядности безрукавках, а внизу он в юбке, они в штанах. И пара десятков пострелят, похожих на воспитанников детского дома времен седой старины. Их простенькая однообразная форма состояла из двух элементов — рубахи и шаровар. Ноги — босые, что нормально на мягкой шелковистой травке. У многих длинные волосы, скрепленные налобной тесьмой. На первый взгляд большинство — девочки. Возраст колебался вокруг моего: лет тринадцать-пятнадцать.