Путешествие Гулливера на корабль скотоголовых (СИ)

- Жили, в сравнении с вами, я бы сказал, иначе. Я здесь не так давно, и много еще не понял, единственное, что я заметил, это то, что ваши головы, отражают какую-то доминирующую черту характера. Я прав?

- На то вы и Гулливер, великий, умный и наблюдательный человек. Наше общество устроено на принципах выбора свободы каждого, как неотъемлемого принципа гармоничного сосуществования людей. В ваше время ведь не было такого?

- Такого? Нет, такого у нас точно не было. У нас парламент недавно появился, поэтому для вас наше время может показаться дикими сумерками. Но одного я не могу понять, почему вы пренебрежительно относитесь к "неопределившимся"? - Мне захотелось, чтобы эти умные головы поставили точку в этом вопросе.

- Да, конечно, мистер Гулливер, я постараюсь сделать это для вас в доступной форме. - Пообещала девушка-сова. - Я уже рассказала вам о свободе каждого гражданина, как главном принципе устройства нашего общества. То есть, вы свободны стать кем хотите, делать, что хотите, вы свободны выбирать, кем быть. Из этой свободы проистекает ваша трансформация. Кем бы вы ни были, общество примет вас. Таков наш основной принцип. Но есть те, кто не готов выбирать, это "неопределившиеся". В силу каких-то причин они не понимают свободы, которую представляет им общество.

- Вы хотите сказать, что процесс превращения в "определившегося" происходит под давлением общественного мнения? - Спросил я.

- Вовсе нет, мистер Гулливер. Для этого нужна зрелость личности.

- Видимо я тоже еще не дозрел. Мне показалось, что оставаться кем угодно, большая свобода, чем выбирать себе вот такую..., голову. - Я не нашелся, как точно описать превращение.

- Нет, мистер Гулливер, отказываясь определиться, вы отказываетесь от свободы, и в первую очередь от внутренней свободы, которая помогает вам стать тем, кто вы есть на самом деле.

- А чем плох человек с обыкновенной головой. Разве свобода не подразумевает такой выбор?

- Простите меня, мистер Гулливер, но вы рассуждаете, как дикарь.

Мои сладкие грезы о дебатах с умниками из двадцать первого века готовы били закончиться, так и не начавшись. Ведущая, девушка-сова опустилась до оскорблений. Я не хотел этого и постарался быстренько загладить вину.

- Совершенно с вами согласен, уважаемая. Я пытался рассуждать с точки зрения обыкновенного мужчины из восемнадцатого века. Как мне, человеку, оказавшемуся здесь каких-то четыре дня назад постичь всю глубину трехсотлетнего опыта потомков? Хватит на сегодня вопросов про "определившихся" и "неопределившихся". Задайте мне вопросы про мою Англию, или про мир, о котором я кое-что знаю, или же расскажите мне о ваших проблемах, о том, что вас волнует?

- Простите, мистер Гулливер. - Извинилась сова. - Я должна была сразу понять, насколько вам непривычны трансформации. Кстати, мы на сегодняшнем собрании решили заменить термин "определившиеся" на "трансы". Так лаконичнее и понятнее.

- А "неопределившиеся" будут называться "нетрансы"? - Догадался я.

- Мы не станем придумывать за них! Я бы назвал их "нелюди"! - Выкрикнул кто-то из зала.

- Антропоиды! - Раздался еще один выкрик.

- Обезьяноподобные!

- Архикантропы!

- Так хватит! - Остановила зал девушка-сова. - Ваши выкрики могут задеть честь мистера Гулливера.

- Нет, что вы, я не принимал их выкрики на свой счет. Так как я не из вашего времени, то и ваш отбор меня не особо трогает. Вы можете обращаться ко мне по имени и этого будет достаточно. Что вы будете думать обо мне на самом деле, ваше право.

- Прекрасно, мистер Гулливер. Я вижу, что ваша известность заслужена вами. Вы понимаете свободу так же, как и мы.

- Спасибо. - Поблагодарил я ведущую. - Ну, и что же тревожит ваши молодые умы помимо разделения на "трансов" и "нетрансов"?

Из зала не раздалось ни звука. К моему великому удивлению, проблема разделения людей будоражила молодые умы монополистическим образом.

- Я не очень способен в устном красноречии. - Решил я подзадорить зал на общение. - Неторопливое письменное изложение мыслей удается мне гораздо лучше, особенно потому, что можно зачеркивать и переписывать заново. Будучи студентом, в том же возрасте, что и вы сейчас, мне задали загадку, над которой я думал больше четверти часа, и я хочу задать ее вам. Уверен, что у вас ее решение займет гораздо меньше времени. Итак, готовы?

Зал одобрительно загудел. Мне помнилось еще, как в таком горячем возрасте я любил головоломательные загадки.

- По дороге шли два отца и два сына, и нашли три яблока. Им удалось поделить их поровну. Каким образом?

Зал замер.

- Усложним задачу. - Произнесла в зал девушка-сова. - Планшетами и смартфонами не пользоваться.

По залу побежал шепот. Студенты наклонялись друг к другу, совещались, спорили.

- Это логическая задача? У нее есть решение, или это забавная шутка? - Спросила сова, прикрыв микрофон.

- Вполне логическая, с очевидным решением. Вы сами еще не догадались?

- Нет, математические расчеты не мой конек. Я гуманитарий.

- Да там нет ничего математического.

- Как же, там надо делить.

- У меня есть ответ? - В зале поднялась рука.

- Пожалуйста, поделитесь. - Я посмотрел на время. Прошло меньше трех минут.

- Если вы не поставили условие, что два отца и два сына шли по дороге одновременно, то мне видится, что решение кроется именно в том, что шли они по очереди, и каждый из них нашел по три яблока.

Несомненно, молодой человек шевелил мозгами, найдя лазейку в моей загадке.

- Не совсем, они шли одновременно, и нашли три яблока на всех.

- Это не возможно, если только не убить одного родственника. - Выкрикнули из зала.

- Думайте. - Посоветовал я.

- Ваша задача противоречит элементарной математике. Три яблока не делится на четверых никоим образом.

- Они порезали их на четвертинки и взяли потом по три доли!

- Делить нельзя. Они взяли по целому яблоку.

- У одного из них была аллергия на яблоки, и он отказался!

- Нет, неверно. Они все любили яблоки и желали их съесть.

- Вы, наверняка, предлагаете способ решения, от которого наука уже отказалась!

- Вряд ли наука откажется от родства. Это подсказка.

- Один брат был сиамским близнецом с одним желудком на двоих.

- Не знаю о чем вы, но там были вполне нормальные люди.

- Я проверил ваше условие программой, и она выдала результат, что оно некорректное. То есть условия вашей задачи не соответствуют нынешним научным выкладкам. - Студент с козлиной мордой, в толстых очках, размахивал прямоугольником перед собой, являющимся, как мне показалось, неким посредником в его умозаключениях.

- Все так считают? - Спросил я зал.

Снова тишина. Никто не хотел прослыть глупцом.

- Я оглашу ответ. С прискорбием сообщаю, что вы думали дольше, чем я. Видимо мне не на что было надеяться, кроме собственной сообразительности. - Прошло почти двадцать минут. - Итак, по дороге шли два отца и два сына, если сказать иначе, то это был внук, отец и дед. Отец был одновременно и сыном и отцом, внук сыном, дед отцом. Просто? - Вместо смеха и гула, в зале снова повисла тишина.

На мордах студентов замерла гримаса тяжелой интеллектуальной работы. Они уже не пытались понять задание, они пытались понять ответ. В разум закралось подозрение, что мой способ мышления и моих потомков где-то на исторических путях сильно разошелся. Приподнятый утренний настрой, на который я возлагал большие надежды, испарился.

Меня одолело чувство, что я на этом корабле совершенно инородное тело. Меня либо не понимали, либо хотели использовать. Рано или поздно, когда с меня нечего будет поиметь, я останусь в совершенном одиночестве. Или того хуже, меня объявят неопределившимся изгоем, заслуживающим презрения.

Я не понимал до конца, но чувствовал, что у людей, называвших себя "определившимися" есть какая-то изначальная ложная предпосылка, слепая вера в которую не дает им увидеть того, в кого они превратились. Слишком много мишуры вокруг, ярких упаковок, громких деклараций и совсем мало внутри. За внешним разнообразием скрывалось полное однообразие мышления. Меня одолела тоска и уныние. Я сделал вид, что мне стало нехорошо, и покинул собрание. Не успев дойти до выхода, я понял, что обо мне уже забыли. Молодые интеллектуалы начали горячий спор на тему, которую я не понимал.