Путешествие Гулливера на корабль скотоголовых (СИ)

- Это как? Как на дайджест Лондонского Королевского общества.

Птичка хохотнула. Она могла и не слышать о таком. Бесцеремонно прижалась ко мне, без всякого разрешения, и щелкнула на свой аппарат. Я уже понял, что надо улыбаться, чтобы хорошо выглядеть на снимках.

- Подруги умрут от зависти. - Прощебетала она и "улетела", виляя едва прикрытыми короткой юбкой, ягодицами.

Полюбоваться красотой заката у меня не получилось. На палубе включили световую иллюминацию и своеобразную громкую музыку, отвлекающую от мирного созерцания. Музыка была простой, ритмичной и заводной, как в обрядовых танцах африканских туземцев. Она захватила и меня, создав ощущение единения со всеми, кто находился на палубе. Несомненно, что алкоголь еще не выветрившийся после ужина способствовал этому.

Я не пустился в пляс, как многие, легонько пристукивал ногой по палубе и всё. Мое чопорное английское воспитание въелось в сознание до самых костей, чтобы вот так взять и начать отплясывать. К тому же, движения танцующих были настолько непривычны для меня, что я ни за что не смог бы их повторить. Поэтому, я просто наблюдал. Мое внимание привлекла компания парней, все как один, одетые в яркую одежду, и все с головами попугаев. Их музыка заводила активнее остальных.

Бьюсь об заклад, что они демонстрировали самые натуральные соревнования самовлюбленных нарциссов. Все их прыжки и ужимки, яркие одежды очень напоминали поведение птиц. Они выгибались, скакали, двигали разными частями тела в точности, как самцы некоторых видов птиц. При этом они не забывали смотреть на себя в отражениях стекол, очаровываясь сами собой. Для джентльмена, такое поведение в восемнадцатом веке считалось бы непотребным, по той причине, что его нельзя было бы назвать проявлением мужественности. Любая женщина сгорела бы от стыда, застав своего возлюбленного за подобными танцами. Но не мне было судить потомков.

Пестрота и шум быстро утомили меня и я решил спуститься внутрь корабля. Народ и здесь оживленно перебегал с палубы на палубу, включал музыку и шумел. Меня неожиданно окликнули:

- Мистер Гулливер! Мистер Гулливер! - Молодой парень в очках на вороньем клюве позвал меня. - Можно вас на минуточку?

- Отчего же, пожалуйста. - Меня заинтересовал этот юноша.

- Я и мои товарищи. - Он кинул рукой компанию молодых людей, обеих полов, все как один в очках и скромной одежде. - Мы студенты, премированные этой поездкой за отличную учебу. У нас завтра собрание, и мы хотели бы, чтобы вы там выступили. Нам будет интересно узнать некоторые исторические факты о вашем времени, которые в нашем веке кажутся нам спорными. Мы знаем, вы занятой человек и нарасхват, но все же, нам было бы очень приятно увидеть вас. Вы сможете принять наше приглашение?

Честно признаться, предложение юноши-ворона за последнее время было единственным приятным приглашением, идущим от чистого сердца, а не из соображений прибыли. Меня приглашали не торговать лицом, а чисто из научного интереса.

- Конечно! Я обязательно приду. Не забудьте только прислать за мной человека, потому что я плохо ориентируюсь в многочисленных коридорах этого огромного судна.

- Разумеется. Я сам приду за вами. Спасибо, мистер Гулливер.

- До завтра!

Мне было, что рассказать потомкам. Я вел записи всех событий, в которых участвовала Англия в восемнадцатом веке. Так же я был в курсе, чем жила Европа и Новый Свет. День для меня закончился приятным ожиданием завтрашнего собрания.

Утром меня, как всегда, разбудил стук в дверь. На этот раз гипнотически хищно выглядевший человек-питон пригласил меня на участие в производстве рекламного продукта для какого-то "телепроекта". Я даже не стал интересовать, что это такое. Стоически отстоял его, подыгрывая командам человека-росомахи. Как ни странно, все прошло гладко. Сдерживая внутри себя эмоции, я как бы дал понять человеко-животным что становлюсь одним из них, принимая их правила игры. Это было не так, но я не тратил свои нервы и никого не злил.

Вечером, как и обещал, зашел за мной парень с вороньей головой. Я волновался, так как на мне лежала огромная ответственность за то, что я поведаю потомкам.

- Кто будет на собрании? - Спросил я.

- Только наше сообщество, которое мы называем "Омега". Мы организовали его на этом судне, чтобы общаться. Нам приятно находиться среди себе подобных, интеллектуалов. Вы, наверное, уже заметили сколько на судне праздных людей, которых интересует только веселье?

- Не мог не заметить. Признаться, у меня была мысль, что это свойство вашего века, быть праздными.

- К сожалению, так и есть. Для большинства из нас главной целью в жизни является стремление к незаслуженному веселью.

- А какая же цель у вас, или вашего общества?

- Познание и созидание. Мы рассматриваем праздность, как порок, стагнацию общества и деградацию личности.

- Приятно слышать. Но скажу вам, и в наше время люди грешили этой проблемой. Многие властные и просто богатые люди предавались безудержному веселью. В итоге, они теряли все, власть, друзей, здоровье.

- В ваше время были противовесы этим людям? Вы, например, один из них.

Я был польщен.

- Как сказать, я занимался тем, к чему лежала моя душа.

- Как и наше сообщество. Мы вступили в него по велению души.

Мы вошли в небольшой зал со сценой и креслами, как мне показалось, мест на сто. На сцене стояла девушка с головой совы и громко общалась с залом.

- Наше желание постигать науку есть защитная реакция общества на засилье праздности. Почему мы? Потому что для нас физика, химия, математика, философия, как для большинства вечеринки, алкоголь, дерганье телом под музыку и прочие вещи, разлагающие мозг и психику человека.

В зале раздались аплодисменты. Парень-ворон поднял вверх руку, чтобы девушка-сова обратила на него внимание.

- Простите. У нас гость! Я рада вам представить человека из восемнадцатого века, мистера Лемюэля Гулливера! Прошу вас.

Девушка спустилась по ступенькам вниз, взяла меня под руку и подвела к прибору, который, как я уже догадался, усиливал звук.

- Как вам у нас, в двадцать первом веке, мистер Гулливер? - Спросила она прислонившись губами к шарообразному утолщению прибора.

Я немного смутился, не представляя точно, как пользоваться этой штукой.

- Говорите в микрофон.

Девушка подвинула прибор ко мне.

- Спасибо! - Я услышал собственный голос, усиленный в несколько раз и вздрогнул. - Во-первых, я поражен техническим прогрессом. В мое время любили фантазировать на тему, как будет выглядеть мир через сто лет и более. Признаться, их фантазии меркнут рядом с тем, что я увидел. Думаю, во многом это заслуга таких молодых ученых, как вы! - Мой комплимент нашел отклик, раздались дружные аплодисменты. - Мои современники, считающие себя оракулами, предупреждают, что в будущем Лондон, из-за растущего населения, будет загажен лошадьми до такой степени, что улицы станут непроходимыми. Это так?

Вместо ответа раздался смех.

- Не так!

- В Лондоне нет лошадей!

- А как же королева?

На этот возглас снова раздался дружный смех.

- В Англии до сих пор монархия? - Удивился я.

- Да.

- Боже, храни королеву. Хоть что-то осталось неизменным.

- Мы отвлеклись. Политические шутки не наш конек. - Девушка-сова перехватила микрофон. - Нам интересно послушать, как вы жили в восемнадцатом веке? Какие злободневные вопросы поднимались в обществе? Каким оно было общество, до того времени, когда люди научились выбирать себя?

Я сразу понял, о чем последний вопрос, но решил переспросить, на всякий случай.

- Вы хотите знать, про то, как жили люди, пока не стали различаться на "определившихся" и "неопределившихся"?

- Да, мистер Гулливер. Нам сейчас трудно понять, как так можно было жить, не понимая, кто ты есть.

Сова поставила меня в тупик. Мне до сих пор было неизвестно, когда и как, и главное, для какой цели люди заменили свою нормальную человеческую голову, на эти морды животных, гадов и птиц.