Алый Пимпернель. Дьявол верхом

– Почему вы решили показать их мне?

– Потому что, по-моему, в них есть кое-что, что вам следовало бы знать.

Я опустила глаза. Иветт, очевидно, стало известно, что сегодня пришли письма от графа, и одно из них предназначалось мне.

– Если вы хотите, чтобы я их прочла… – начала я.

– Думаю, вам стоит это сделать. Доброй ночи.

Иветт положила пачку на туалетный столик и вышла.

Я зажгла три свечи в канделябре у кровати и легла в постель. Опираясь на подушки, я развернула три письма. Они были пронумерованы.

Мне не хотелось читать письма, так как они были адресованы не мне, и я чувствовала, что сую нос в чужие дела. Од-1ако я честно призналась себе, что хочу знать все об Урсуле, и что моя неохота вызвана, главным образом, не щепетильностью, а боязнью обнаружить что-либо ужасное о графе.

Я развернула первое письмо.

"Моя дорогая Иветт!

С каким удовольствием я тебе пишу! Ты знаешь, что наша переписка меня очень утешает. Читая твои письма, я словно говорю с тобой, а ведь я всегда рассказывала тебе обо всем.

Жизнь идет, как прежде. Ну-Ну приносит мне завтрак, отодвигает занавесы, убеждается, что солнце меня не беспокоит, и что я как следует укрыта одеялом от сквозняка Впрочем, никаких сквозняков в моей комнате она никогда не допускает. Маргерит вернулась после долгого пребывания за границей в сопровождении особы, именуемой кузиной, что, разумеется, не соответствует действительности. Это его очередное увлечение, правда, он прежде никогда не представлял их, как кузин. Она англичанка, Маргерит познакомилась с ней, живя в Англии. Ее представили мне. Высокая миловидная девушка с красивыми густыми волосами и голубыми глазами несколько необычного оттенка; выглядит независимой и ни в коей мере не легкомысленной. Я даже удивлена – она совсем не его тип. Я наблюдала за ней, когда она гуляла в саду с Маргерит. О людях всегда узнаешь многое, когда они не подозревают, что за ними следят. Он явно изменился. Мне внезапно пришло в голову, что на сей раз это может оказаться серьезным.

Вчера у меня произошел необычный приступ боли. Ну-Ну устроила панику и стала пичкать меня настойками омелы. Она все время пристает ко мне со своими травами и отварами. Я уже раз шестьсот слышала, как друиды [180] называли то или иное растение, как они считали, что оно может исцелить все недуги и даже обеспечить бессмертие. Как бы то ни было, лекарство Ну-Ну успокоило боль, и я проспала почти весь день.

Его я не видела около недели. Думаю, что скоро он нанесет мне визит. Меня удивляет, что он считает это своим долгом. Я боюсь его посещений, и думаю, что отказ от них не был бы для него потерей.

Но хочу тебе сказать, что на сей раз он держался по-иному. Обычно он сидит на стуле, не отрывая глаз от часов. Я знаю, что он считает время, которое должен провести у меня. Свое презрение он просто не в состоянии скрыть. Оно заметно во всем – в его взгляде, голосе, позе.

Ну-Ну рассказала ему о моем приступе боли. Ты знаешь, что она всегда винит его во всем. Если я порежу палец, то Ну-Ну найдет способ представить происшедшее, будто в этом виноват он. Но теперь мне показалось, что я вижу в его глазах какую-то странную задумчивость.

Это каким-то образом связано с той девушкой. Она совсем не похожа на тех, кого бы ты легко могла себе представить. Она была школьной учительницей. Я что-то слышала о ней, когда не так давно ездила в Англию. Какое ужасное это было время! Но он настаивал на моей поездке, так как мы были должны повидать Маргерит. Я, как тебе известно, все время плохо себя чувствовала и не хотела расставаться с Ну-Ну. Она чуть с ума не сошла, пока я не вернулась, и тут же начала пичкать меня всевозможными снадобьями, дабы очистить от иноземной скверны!

С этой девушкой он, должно быть, познакомился, когда Маргерит посещала школу, которую содержала ее мать. Она очень хорошо говорит по-французски.

Однажды я видела его с ней в саду. Конечно, я смотрела издали, но что-то в его жестах и поведении сказало мне, что она не его любовница. Глядя на них, я подумала о Габриель Легран, и это почему-то меня так рассмешило, что Ну-Ну испугалась, не начинается ли у меня истерика.

У нас очень странная семья. Впрочем, какой семьи можно ожидать при таком главе?

Я всегда с радостью пишу тебе, Иветт. Мне было бы очень одиноко без нашей переписки. Иногда я чувствую себя такой усталой.

Жду новостей от тебя, дорогая Иветт, и не думай, что меня утомляют подробности. Меня очень интересует то, как Жозе переварила суп или пережарила курицу. Я хочу знать, что происходит за пределами нашего дома, где вечно разыгрывается какая-то высокая трагедия, от которой хочется спрятаться. Это делает простую спокойную жизнь такой привлекательной!

Так что жду писем, милая Иветт. Доброй ночи!

Урсула".

Прочитав первое письмо, я вновь сложила его. Мое сердце билось подозрительно быстро. Я уже понимала, к какому выводу должны привести эти письма, увидев себя глазами Урсулы и узнав, что она незаметно наблюдала за мной.

Я открыла следующее письмо.

"Дорогая Иветт!

Я получила очередную порцию настойки омелы. Ну-Ну ходит вокруг меня и бормочет, выражая недовольство моими болями и удовлетворение своим лечением.

Она говорила обо мне с ним и потребовала врачей. Я знаю, что у нее на уме. Ну-Ну думает о моей матери. От меня это всегда скрывали, но я знаю, что она покончила с собой, потому что боялась будущего. Ее болезнь продолжала бы ухудшаться и медленно убивать ее. Я знала об этом, так как часто притворялась, что сплю, когда рядом сплетничали слуги. Ты знаешь, как я умею делать вид, будто верю всему, что мне говорят. Думаю, они боялись рассказывать мне правду о смерти матери, потому что знали, что я тоже больна, и опасались, что могу уйти из жизни таким же образом. Но Ну-Ну, которая все время была рядом со мной, должна понимать, что я никогда не пойду на самоубийство. В этом я твердо уверена. Помнишь, как мы с тобой говорили на эту тему? Я считаю, что человек должен прожить отведенный ему срок, как бы тяжела ни была его жизнь. Ну-Ну очень за меня тревожится. "Что с тобой будет, когда я уйду?" – часто спрашивает она. "Куда уйдешь?" – дразню я ее. "На небеса". Я смеюсь, а она так расстраивается, что мне приходится ее утешать и говорить, насколько она мне необходима. Я согласилась, чтобы Ну-Ну потребовала у него вызвать врачей. Уверена, что он сказал: "Очередная симуляция". Но меня это мало заботит.

Убеждена, что его чувство к молодой англичанке-учительнице не совсем обычно. Для него она явно Женщина с большой буквы. Ну-Ну в бешенстве. Она ненавидит эту девушку, а Маргерит, напротив, очень ее любит. Они все время вместе, поддерживая миф о "кузине". Это хорошая выдумка, чтобы держать ее в замке, не привлекая особого внимания. Конечно, присутствие девушки причиняет сильное беспокойство кое-кому, как ты можешь догадаться.

Когда я думаю о Габриель Легран, сидящей в своем доме, как паук, подкарауливающий муху, то меня охватывает такой смех, что Ну-Ну хватается за настойку подмаренника. Если ты успела об этом забыть, то напоминаю тебе, что это лекарство от истерии. Я отлично подкована в таких вещах, что не удивительно в обществе Ну-Ну. Интересно, что думает Габриель об этой девице. Но пока я жива, какое это имеет значение! Габриель утешается тем, что я инвалид и постоянно болею, в то время, как она подарила ему Этьена – сына, надежду всего дома! О, Иветт, какое это оскорбление нашему полу! Дочерей в семье не хотят. Если бы Маргерит была мальчиком, кто знает, какой стала бы наша жизнь. Сколько женщин оказались отвергнутыми из-за того, что они не могли родить сына! Как это характеризует наше общество! Но мне еще повезло. Многие женщины ходят беременными несколько лет подряд и рожают только дочерей, если дело не кончается выкидышем. Я избавлена от этого. Со мной этот опыт больше не повторится – я для такого не приспособлена. Я сразу же это знала, как и он – поэтому он меня так ненавидит. Тебе известно, что он за человек. Женщины необходимы ему, как воздух. Он не может без них жить. Так было и будет с юношеских лет до самой смерти. Поэтому история с учительницей и кажется мне такой странной. Конечно, это не будет продолжаться вечно. Но странно, что такое случилось вообще.